Пословичная картина мира - Особенности перевода английских и русских пословиц и загадок

Специфике каждой отдельной языковой картины мира посвящено немало работ, среди которых можно особо выделить исследования Г. А. Брутян, Г. А. Гачева, А. В. Головачевой, Г. В. Колшанского, Б. А. Серебренникова, В. Н. Топорова, А. А. Уфимцевой, И. П. Шишкиной. Г. А. Гачев, например, в монографии "Национальные образы мира" концентрирует свое внимание на особенностях национального воображения.

Говоря о том, что, овладевая другими языками, человек расширяет "диапазон человеческого существования" и вводя понятие языковой картины мира, В. фон Гумбольдт имел в виду именно постижение при помощи языка через "языковое мировидение" -- картины мира другого народа.

Порождение языка, по В. фон Гумбольдту, представляет собой синтетический процесс соединения понятия со звуком, превращающий символ в живое выражение мысли.

С понятиями языкового синтеза и порождения тесно связано понятие формы языка, под которой В. фон Гумбольдт понимает постоянное и единообразное начало в созидательной деятельности духа по выражению мысли с помощью звука, взятое во всей совокупности своих связей и систематичности.

Языковая картина мира -- это факт национально-культурного наследия, сознательное представление человека о мире, которое формируется не столько языком, сколько повседневным опытом. Языковая картина мира позволяет установить какие-то свойства предметов, а их отношения находят отражение в языке, т. е. тем самым выявляется своеобразие мировидения, национально-культурная специфика языка, его связь с материальной и духовной жизнью народа.

В трактовке В. фон Гумбольдта язык не представляет собой прямого отражения мира. В нем осуществляются акты интерпретации мира человеком. Различные языки, по В. фон Гумбольдту, являются различными мировидениями. Они представляют собой не различные обозначения одной и той же вещи, а дают различные видения ее. Слово -- это отпечаток не предмета самого по себе, а его чувств, образа, созданного этим предметом в нашей душе в результате языкотворческого процесса.

Языковая картина мира, по мнению В. фон Гумбольдта, выполняет две функции: номинацию основных элементов концептуальной картины мира и ее экспликацию средствами языка. Языковая картина мира -- это всегда "интерпретация мира, а не зеркальное его отражение".

Она обладает национальной, исторической и социальной детерминированностью. "Язык окрашивает через систему своих значений и их ассоциаций концептуальную модель мира в национально-культурные цвета, придавая ей и собственно человеческую -- антропоцентрическую интерпретацию".

Каждый язык отражает определенный способ восприятия и организации мира. В языковой картине мира отражается тип отношения человека к миру (природе, животным, самому себе как элементу мира), задаются нормы поведения человека в мире. Языковая картина мира как совокупность знаний о мире запечатлена не только в лексике, фразеологии, грамматике, но и в народных приметах.

Если принять концепцию "языковой картины мира", то надо признать и то, что язык доминирует над индивидуальным сознанием и своей формой навязывает всем говорящим на нем общие контуры устройства объективного мира. В этой связи, не случайно, что в языковых картинах мира народов, исповедующих христианство, религиозное переосмысление мира находит свое место на самых различных уровнях языка, среди которых не последнее место занимают различные устойчивые выражения идиоматического характера.

Механизмы переосмысления столь же многообразны -- от моделированных и регулярных до частных и окказиональных. В их перечень входят идиоматизация выражений и семантическое варьирование слов в метафорическом и метонимическом полях.

"Поскольку то, что называют языковой картиной мира, существует, строго говоря, не в языке, а в голове говорящих, то как всякий идеальный образ действительного мира он должен быть в конечном счете объективно обусловлен и практически оправдан в той части, в какой это касается отражения действительного, непреложною мира" [Никитин, 1999: c. 38]. Идеальный образ не может быть простой игрой ума, он может быть сколь угодно вариативен, но только в тех пределах, пока он не лишается главного и необходимого своего достоинства -- быть практически полезным человеку, т. е. так или иначе, с тем или иным допуском правильно ориентировать человека относительно действительного мира. Образ мира может следовать за формой языка лишь постольку, поскольку эта форма не искажает непреложный мир непоправимо и гибельно для человека.

В последнее время все чаще говорят о правомерности выделения фразеологической и пословичной картин мира.

Логично предположить, по мнению О. Т. Дубровской, что в сознании человека пословичная картина мира репрезентирована в виде определенных структур -- "фреймов, которые формируются для отражения ситуаций в предметно-познавательной деятельности человека" [Дубровская, 2002: c. 4], причем за каждым фреймом стоит существенный пласт знания.

Во фразеологической картине мира, меняющейся с течением времени, проявляется менталитет народа. Этот менталитет слагается из устойчивых, глубинных черт народного менталитета.

Большая часть фразеологизмов, включая пословицы и загадки, - исконно-национального происхождения, хотя есть, конечно, и фразеологизмы-интернационализмы, фразеологизмы-заимствования, в определенное время появившиеся в языке благодаря буквальному переводу (калькированию) фразеологизмов другого языка, например: from under one's very nose - из-под самого носа; from A to Z - от а до я, от альфы до омеги; half and half - пополам, поровну; in large measure -- в значительной мере. Большинство же пословиц и загадок, в отличие от фразеологизмов, еще более уникальны и отличаются как по своему лексическому составу, так и семантике, например: a good husband makes a good wife (~все девушки хороши, откуда же берутся плохие жены?); first thrive and then wife (~сначала капитал наживи, а уж потом жену ищи); need makes the old wife trot (~нужда многому научит; нужда научит горшки обжигать); there is one good wife in the country, and every man thinks he has her (~каждый муж думает, что лучше его жены нет).

"Концепты, которые управляют нашим мышлением, -- пишут Джордж Лакофф и Марк Джонсон, - не просто порождения ума. Они влияют на нашу повседневную деятельность, вплоть до самых тривиальных деталей. Наши концепты структурируют наши ощущения, поведение, наше отношение к другим людям. Тем самым наша концептуальная система играет центральную роль в определении реалий повседневной жизни". [Лакофф, 2004: c. 26]

Концепты, находящие свое отражение и в пословицах и поговорках, образуют "своего рода культурный слой, посредничающий между человеком и миром" [Арутюнова, 1993: c. 3].

Основной единицей пословичной картины мира является пословица (клишированное предложение, имеющее прямое, прямое и переносное или только переносное значение).

Логично предположить, что в сознании человека пословичная картина мира репрезентирована в виде определенных структур -- "фреймов, которые формируются для отражения ситуаций в предметно-познавательной деятельности человека" [Дубровская, 2002: c. 4], причем за каждым фреймом стоит существенный пласт знания.

Систематизация пословиц по фреймам позволяет взглянуть на универсальное и культурно-национальное в пословичном фонде того или иного языка. Национальное в лингвокультурных обществах -- "явление естественное, так как обусловлено специфическим ходом развития истории, общества и нации в целом" [Дубровская, 2002: c. 5]

"При рассмотрении схемы репрезентации знания, соотнесенной с группой пословиц или всем пословичным фондом, используется понятие когнитивной структуры, при анализе схемы репрезентации знания, связанной с одной пословицей, - понятие "когнитивная модель". Это связано с тем, что при рассмотрении когнитивного пространства одной пословицы, производится более четкая и формализованная градация его составляющих (выделение уровней, подуровней) и определение характера взаимодействия между ними, чем при моделировании когнитивной структуры группы пословиц" [Иванова, 2003: c. 11].

В пословичной картине мира, меняющейся с течением времени, проявляется менталитет народа. Пословичный менталитет слагается из устойчивых, глубинных черт народного менталитета. Современное прочтение пословицы, обусловленное изменениями в языковой и концептуальных картинах мира, может отличаться от исходного.

На объективно национальное, по словам О. Т. Дубровской, "указывают пословицы, в образном основании которых объективируется экстралингвистическая информация" [Дубровская, 2004: c. 6]. Так, пословицы, например, Take heed of a fool in a narrow place (букв."остерегайся глупого в узких проходах" или "Глупому в поле не давай воли"), иллюстрируют, как идентичная объективная реальность по-разному преломляется в двух языках. Объективно национальное находит выражение в различном означивании и экспликации того или иного отрезка действительности средствами двух типологически различных языков: аналитического и синтетического.

"Когнитивная модель пословицы, - пишет Е. В. Иванова, - состоит из двух дескриптивно-когнитивных уровней - значения и внутренней формы, образующих двойной фрейм. На уровне значения содержится знание о принятых в социуме нормах морали, стереотипах поведения, об опыте существования в мире, накопленном поколениями, иными словами, то знание, которое является важным для языкового коллектива и поэтому закрепляется с помощью языкового знака. Уровень внутренней формы отражает бытовые представления, выступает как своего рода "картинка" повседневной жизни" [Иванова, 2003: c. 13].

Пословица, как считает Е. В. Иванова, "представляет собой не только фрейм, но и сценарий, в большинстве случаев имплицитную рекомендацию, как надо действовать, исходя из ситуации-фрейма" [Иванова, 2003: c. 13]. "Будучи фреймом, пословица суммирует опыт и подводит итог прошлому, будучи сценарием, она выполняет моралистически-дидактическую функцию и тем самым обращена в будущее" [Иванова, 2003: c. 15].

Расположение пословиц русского и английского языков по фреймам позволяет проследить универсальное и культурно-национальное не только на уровне концепта, но и на уровне языка. Так, например, лексика, отражающая реалии, быт, характерна как для русских, так и для английских пословиц.

Сходство и различие в английской и русской концептуализации мира, по мнению Е. В.Ивановой, проявляются в том,

    1. какое знание о мира подвергается пословичной концептуализации, 2. как это знание воспринимается и отражается в пословичном знаке [Иванова, 2003: c. 31].

Обратим внимание, например, на концепт "пьянство". В русской пословичной картине мира данный концепт оказывается реализуемым в составе большого числа пословиц и загадок, причем для многих из них в английской пословичной картине мира не удается подобрать более или менее близкий аналог, предписывающий определенный тип поведения на основании той или иной ситуации.

По отношению к пьянству предписываемый сценарий поведения недостаточно категоричен: пьянство позволительно, но в разумном масштабе:

    1. Ешь вволю, а пей в меру. (Eat at pleasure, drink with measure) 2. Пить будем, гулять будем, а смерть придет - помирать будем. (Eat, drink and be marry, for tomorrow you die) 3. Кто празднику рад тот до света/свету пьян. 4. Кто пьян да умен, два угодья в нем.

Пьянство рассматривается как своего рода национальная традиция: недаром концепт "праздник", в сознании русского человека не мыслимый без употребления спиртных напитков, также часто упоминается в пословицах и поговорках:

    5. Будет и на нашей улице праздник. (To every dog his day; Fortune knocks at least once at every man's gate) 6. Доведется и нам свою песенку спеть. (To every dog his day) 7. Каждому свое. (Every bullet has its billet) 8. Кто опоздает, тот воду хлебает. (First come, first served) 9. Начал за здравие, а кончил/свел за упокой. 10. Начатое дело доведи до конца. (Never do things by half)/

Однако пьяный человек и пьяница осуждается в русской пословичной картине мира, основанием для осуждения является неразумное поведение, потеря контроля за собственным поведением, храбрость, взращенная на винных парах:

    11. Заяц во хмелю (pot valour) [Модестов, 2003] 12. Лыка не вяжет (As drunk as a lord / a fiddler / a fish) 13. Мужик год не пьет и два не пьет, а как черт прорвет, так и все пропьет. (The devil may get in by the keyhole, but the door win't let him.) 14. Не лезь в бутылку! (Keep your hair on) 15. Пьян в стельку (As drunk as a lord / a fiddler / a fish) 16. Пьян как сапожник/свинья (As drunk as a lord / a fiddler / a fish) 17. Пьян - храбрится, а проспится - свиньи боится. (Drunken days all have their tomorrow) 18. Пьяному (и) море по колено. (pot valour) [Модестов, 2003] 19. Пьяный скачет, а проспался плачет. (Drunken days all have their tomorrow) 20. Пьяный, что малый: что на уме, то и на языке. (Drunkenness reveals what soberness conceals / What soberness conceals drunkenness reveals) 21. Трезвого дума, да пьяного речь. (Drunkenness reveals what soberness conceals / What soberness conceals drunkenness reveals) 22. Хлеб на ноги ставит, а вино (с ног) валит. 23. Что у трезвого на уме, (то) у пьяного на языке. (Drunkenness reveals what soberness conceals / What soberness conceals drunkenness reveals)

Однако пьянство, с точки зрения народной мудрости, - не самый страшный порок - глупый человек еще хуже пьяного:

    24. С дураком пива не сваришь. 25. Пьяница проспится, (а) дурак никогда.

Тема употребления спиртных напитков настолько привычна для народного сознания, что находит свое отражение в пословицах и поговорках, никаким образом не связанных с негативным отношением к пьянству и стремлением его реабилитировать:

    26. Вливать молодое вино в старые меха (put new wine into old bottles) 27. Где сусло хорошо, там пиво дурно не бывает. (Good can never grow out of evil) 28. Не хвали пива в сусле, а ржи в озими.

В следующих двух пословицах отсутствует негативное отношение к пьянству, которое рассматривается как своего рода свобода, расточительство:

    29. Где пьется, там и льется. 30. Где пьют, там и льют.

В английской пословичной картине мира отношение к алкоголизму - несколько иное. Алкоголизм не рассматривается как привычка характерная для большинства представителей мужского пола.

Пьянство/ хорошее вино рассматривается как наслаждение, от которого не следует отказываться по причине скоротечности человеческой жизни:

    1. Eat, drink and be mеrry, for tomorrow you die. 2. Good wine needs no (ivy) bush. (Хороший товар в рекламе не нуждается / сам себя хвалит) 3. Drunken days all have their tomorrow. 4. As drunk as a lord / a fiddler / a fish

Однако умеренность в пьянстве желательна по причине того, что пьяный человек может разговориться и рассказать то, о чем следовало бы молчать:

    5. Eat at pleasure, drink with measure. 6. Drunkenness reveals what soberness conceals / What soberness conceals drunkenness reveals.

Вино рассматривается как ценный товар, к которому нужно быть осторожным, ведь оно может испортиться и потерять свои ценные качества:

7. put new wine into old bottles

По отношению к праздникам и приходам в гости английская национальная традиция предписывает пунктуальность:

8. First come, first served.

Таким образом, мы можем констатировать, что концепт пьянство представлен в русской пословичной картине мира более широко и богато, что можно объяснить трудностью жизни в России, необходимостью пьянства как своего рода освобождения от пессимистичных мыслей, связанных с невозможностью самореализации.

Для русской пословичной картины мира характерно более благожелательное отношение к пьянству, что объясняется пониманием пьянства как своего рода национальной традиции.

О необходимости трезвого образа жизни говорится и в английских, и в русских пословицах, однако если, во-первых, эта необходимость связана с рациональностью, то в последних поведение пьяного приравнивается к поведению дурака.

Похожие статьи




Пословичная картина мира - Особенности перевода английских и русских пословиц и загадок

Предыдущая | Следующая