О языковой картине мира японцев


О языковой картине мира японцев

В. М. Алпатов

Представления о мире у каждого народа тесно связаны с его языком. Вопрос о языковых картинах мира, в том числе о японской, сейчас активно изучается. К сожалению, научные методы такого изучения пока почти не разработаны, поэтому место научных исследований нередко занимают мифы и спекуляции. Тем не менее можно выделить ряд особенностей японской языковой картины мира; в частности, можно говорить об особенностях восприятия природы и об особой роли противопоставления "свой - чужой" в японском языке и японской культуре.

Вопрос об особенностях так называемой национальной языковой картины мира связан в Японии (и не только в ней) со многими ненаучными спекуляциями и не всегда ставится научно корректно. Тем не менее нельзя отрицать его важности и актуальности. Давно известно, что языки по-разному членят мир, с разной степенью детальности описывают и классифицируют его явления.

Еще В. фон Гумбольдт писал: "Весь язык в целом выступает между человеком и природой, воздействующей на него изнутри и извне... Каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, откуда человеку дано выйти лишь постольку, поскольку он тут же вступает в круг другого языка" (Гумбольдт 1984: 80). В 30-е годы ХХ века вопросом о влиянии языка на представления людей о мире задавались замечательный американский культуролог и лингвист Э. Сепир и его ученик Б. Уорф (Уорф 1960). Для японского языка вопрос об особенностях членения мира поставил еще в 50-е годы видный лингвист Киндаити Харухико (Kindaichi 1978), ряд фактов из его книги далее будет приводиться в качестве примеров.

Фактического материала по данным вопросам собрано много для самых разных языков и культур, включая японский язык и японскую культуру, но пока нет строгого научного метода, позволяющего интерпретировать эти факты. Нет ясности и относительно того, что в каждом случае является определяющим: когда язык влияет на поведение людей, а когда, наоборот, особенности языка производны от условий жизни. Изучение проблемы японской языковой картины мира делает лишь первые шаги, но уже обросло предрассудками и стереотипами.

Гипотеза Уорфа о том, что поведение людей обусловлено их языком, активно обсуждается в современной науке, в том числе в японской, но ее нельзя считать ни доказанной, ни опровергнутой. Фактов, ее подтверждающих, немало, но наука пока не обладает каким-либо научным методом для разрешения этих проблем; мы уже писали об этом (Алпатов 1998). Среди японских авторов она особенно популярна. Особое значение, придаваемое японским массовым сознанием своему языку, хорошо увязывается с высказанными в совершенно иной обстановке идеями американского ученого. японский языковой вербальный культура

Скажем, авторы книги (Fukuda, Fukuda 1990) попытались сопоставить, с одной стороны, японский и английский языки, с другой стороны, социальное устройство Японии и США с особым вниманием к устройству менеджмента. Для нас привычно, что какая-то область рассматривается в качестве "базиса", но необычно, что в таком качестве рассматривается язык.

Авторы перечисляют ряд особенностей, действительно имеющихся в английском языке, в сопоставлении с японским языком. У американцев имя стоит перед фамилией, адрес начинается с имени и фамилии, а страна стоит на последнем месте, в японском же языке все наоборот; силовое ударение в английском языке четко разделяет слова, японское музыкальное ударение их объединяет; обособленность английских слов усиливается артиклями и использованием прописных букв, чего нет в японском языке. Все это соответствует реальности. Различия, однако, подобраны для иллю-страции двух заранее заданных тезисов. Первый: для английского языка главное - обозначение части, для японского - обозначение целого. Второй: в английском предложении составные части резче отделены друг от друга, чем в японском. Вывод авторов: японский язык холистичен, рассматривает мир в его целостности, ему свойственны конкретность и эмоциональность; английскому языку свойственны расчленение мира и выделение индивидуального, особенно эгоцентричного (даже местоимение первого лица пишется с большой буквы) начала, абстрактность и логичность (Fukuda, fukuda 1990: 78).

Переходя к рассмотрению японского и американо-канадского общества, братья Фукуда перечисляют множество достоверных или, по крайней мере, правдоподобных фактов. Вот некоторые из них. Американские и канадские компании предпочитают узких специалистов, японские фирмы - преданных людей, готовых выполнять любую работу. На американских визитных карточках обязательно обозначается профессия человека, а на японских - часто лишь фирма. Христианство монотеистично, синтоизм политеистичен, а разные религии мирно сосуществуют в Японии, но не на Западе. На западных могильных памятниках всегда пишутся имена и почти всегда даты жизни погребенных, на японских - лишь семейная фамилия. Отсюда делается вывод в отношении "надстройки": американо-канадское общество характеризуется рыночной экономикой, индивидуализмом членов, отделением власти от личности, склонностью к соревнованию и борьбе. Японское же общество отличают целостность, государственное регулирование экономики, склонность своих членов к гармонии и консенсусу, преобладание интересов государства и фирмы над интересами личности (Fukuda, Fukuda 1990: 107-108). В США и Канаде господствует капитализм, которого в Японии нет и никогда не было. Все это иллюстрируется примерами из разных сфер: от менеджмента до семейной жизни; сами по себе они опять-таки достоверны, но очевидно, что они специально подбираются.

Другой автор писал, что в гармоничном японском обществе собеседников немного и каждый из них определен, тогда как на Западе приходится общаться сразу со многими, поэтому требуются специальные языковые средства вроде ненужного японцам артикля и не обязательного множественного числа (Takemoto 1982: 271). Он же заявлял, что, с японской точки зрения, западные люди слишком говорливы, тогда как японцы привыкли к молчанию, и значительная часть информации в их языке лишь подразумевается. Причина этого в том, что для западного человека слово - оружие, без него нельзя выжить, а японцы находятся между собой в мирных отношениях семейного типа (Takemoto 1982: 267).

При современном уровне развития науки пока нет никаких строгих критериев доказательного подбора подобных фактов. Их всегда много и в языке, и в других компонентах культуры, но можно найти и немало противоположных. Как известно, существует и полярная концепция, в соответствии с которой современная Япония уже вполне американизирована, в ней пустили прочные корни идеи свободы, демократии, гражданского общества и т. д. Сторонники этой концепции, которых больше в США и Европе (а теперь и у нас), чем в самой Японии, тоже могут опираться на значительное число фактов, только, разумеется, других. А в области связи между языком и культурой, наряду с отдельными убедительными примерами, последователи Уорфа приводят иногда и фантастические. Разграничить их пока можно лишь с помощью интуиции и так называемого здравого смысла, а они у разных людей не одинаковы.

Так что подбор фактов у братьев Фукуда предназначен для заранее заданной цели. А она для подобных работ вполне стандартна: показать, что японское общество не хуже и даже лучше американского. Но проблема сама по себе остается, и важно, не отбрасывая интересные факты и наблюдения, критически относиться к тому, что об этих фактах пишут и говорят.

Мы далеки от претензий на восстановление японской картины мира в целом или на перечисление всех или даже основных отличий этой картины, скажем, от русской. Ограничимся лишь отдельными примерами, о которых можно сказать что-то более или менее достоверное.

Как писал Киндаити, в японском языке мало дифференцирована животноводческая лексика (нет особых слов со значениями "корова", "бык", "жеребец" и пр., можно лишь говорить о самцах или самках соответствующих животных). Это, кстати, значительно отличает японский язык от других алтайских. Зато много лексики, связанной с морскими промыслами; например, русскому Рыба Соответствуют шесть слов, не полностью совпадающих по значению. Богата лексика, связанная с погодой, с сезонами года, весьма дифференцированы названия рельефа и морских просторов. Вообще много слов (значение которых часто трудно передать по-русски или по-английски), связанных с водой (морской, речной, дождевой) и влагой: есть особые слова для горячей (Yu) и холодной (Mizu) воды, много лексем, обозначающих промокание и отсыревание. Лексика со значением ощущений довольно бедна: по-японски трудно передать разницу между словами Твердый И Жесткий. Зато богата лексика, связанная с психологическими состояниями: русскому Грустный Или английскому Sad соответствуют четыре не синонимичных слова, различие между которыми по-русски или по-английски трудно передать. Дифференцированы глаголы, обозначающие приготовление пищи. Русскому глаголу Надевать Или английскому Put On соответствуют четыре японских глагола: для одежды, обуви, головных уборов и перчаток. Много лексики, связанной с социальными отношениями (например, формами этикета), в том числе благодарностей, извинений, обозначений подарков.

Еще одна особенность, отмечаемая и Киндаити, и другими лингвистами. В японском языке очень много особых звукоподражательных и так называемых образоподражательных слов (в последних словах звуки речи не подражают звукам природы, а передают впечатление, эмоциональное представление о чем-то). Видный отечественный японист А. А. Холодович в книге, посвященной анализу японских военных текстов 30-х годов, писал, что такие слова "употребляются обычно в военных пособиях при характеристике действий газов, а также при описании того, каким образом по звуку можно отличить полет и разрыв химического снаряда от гранаты". Приводятся примеры: пати-пати - "звук химического снаряда во время падения", пуппуу - "звук химического снаряда во время полета" (Холодович 1937: 106). В русском языке нет ничего подобного. Более того, на вопрос о том, как разные звуки химического снаряда передаются в русском языке, скорее всего, придется ответить: никак. Русская языковая картина мира эти значения в себя не включает.

Сам я, работая в 70-е годы на советской космической выставке, столкнулся с таким фактом. Объяснять мировое значение полетов космических аппаратов на Марс или Венеру иногда оказывалось сложным, поскольку были посетители, которые не знали названий планет и задавали вопросы вроде: "Что такое Венера?". Разумеется, в японском языке такие слова есть, а эти люди когда-то сталкивались с ними в школе. Но в картину мира "среднего" носителя русского языка соответствующие слова обычно входят, а для Японии названия планет и звезд - нет (почти все эти слова - книжные китаизмы).

А вот и такая особенность японской картины мира, отражаемая в стандартном эпистолярном жанре "сезонных приветствий" (Jikoo No Aisatsu). Каждый месяц традиционного японского календаря делится на две части, и получается 24 слова для обозначения сезонов. Например, период с 6 по 19 января именуется Shookan - "сезон вторых по суровости холодов", период с 20 января по 3 февраля - Daikan - "сезон самых суровых холодов", период с 6 по 20 мая - Rikka - "начало лета". Указанный эпистолярный жанр (специальное письмо или фрагмент письма, в том числе делового) связан со стандартным выражением эмоций по поводу наступления того или иного сезона; если сезон неприятен своей погодой, то передается сочувствие. Письма такого рода имеют в зависимости от сезона специальные именования: Kanchuu-mimai - "письмо сочувствия в связи с наступлением сезона холодов", Shochuu-mimai - "письмо сочувствия в связи с наступлением сезона жары" и т. д. (см. специальное исследование: Бессонова 2003). При этом не обязательно, например, в случае Shochuu-mimai собеседник на самом деле страдает от жары: таков ритуал в связи с календарем. В европейских культурах нет ничего подобного.

Некоторые из перечисленных особенностей легко объясняются особенностями климата Японских островов или японского общества. В японском языке не могут не отражаться, во-первых, жизнь японцев во влажном субтропическом климате, во-вторых, горный рельеф, в-третьих, островное положение страны. В таких условиях никогда не было развито скотоводство (горный рельеф и ограниченность равнин его затрудняли), зато важен был морской промысел. Влажный климат Японии и частые изменения погоды при строгом чередовании сезонов требовали развития соответствующей лексики. Даже малое значение в японской языковой культуре названий звезд и планет можно объяснить тем, что японцы хотя и были связаны с морем, но в течение многих веков плавали лишь вдоль берегов и не привыкли ориентироваться по звездам. Однако можно ли подобным образом объяснить, скажем, развитие в японском языке обозначений эмоций и звукоподражательной и образоподражательной лексики?

И, безусловно, важнейшая черта японской языковой картины мира - пронизывающее очень многие стороны языковой культуры этой страны противопоставление "свой - чужой", "пространство внутри" (Uchi) - "пространство вне" (Soto). Это противопоставление в японском языке специально исследовано в недавно вышедшей книге Т. М. Гуревич (Гуревич 2005). Но оно важно и в связи с проведением тех или иных границ внутри японского общества. Как "свои" могут рассматриваться члены своей семьи по отношению к остальным людям, соседи по отношению к тем, кто живет далеко, сотрудники своей фирмы по сравнению с персоналом иных фирм и т. д. И это проявляется в языке.

В Японии сильна тенденция иметь особые языки для своих и чужих. Отношение к иностранцу - предельный случай: он всегда чужой, и к нему лучше обращаться на английском языке (хотя уровень владения этим языком в Японии в целом не столь высок). Но язык для своих и язык для чужих - не обязательно разные языки в обычном смысле, это могут быть разные подсистемы японского языка. В современной Японии, где благодаря школьному обучению и телевидению все как-то владеют нормами литературного языка, он повсеместно употребляется не только как язык книги и высокой культуры, но и в качестве "языка для чужих".

Однако хочется иметь и особый "язык для своих". Именно этим объясняется то, что японские диалекты (в отличие, скажем, от русских) необычайно устойчивы. В первой половине ХХ века, когда шло распространение в массах литературного языка, диалекты пытались искоренить, в школе старались от них отучить. Но в послевоенное время от этого отказались. По-прежнему диалект в Японии служит "семейным средством коммуникации" (Grootаers 1982: 329). И к любому хорошо знакомому человеку, если он воспринимается как "свой", можно обратиться на диалекте. А вот с иностранцем говорить на диалекте неудобно. Сейчас чаще всего даже крестьяне свободно владеют двумя языковыми системами и сознательно переходят с одной на другую. Конечно, диалектные черты более явны в деревне и в малых городах, но и в крупных городах диалектные и региональные черты могут быть устойчивы, особенно в акцентуации.

Однако диалекты, сохраняя свою социальную роль, структурно меняются под влиянием литературного языка. Место "старых", традиционных занимают "новые диалекты", в которых сосуществуют исконные диалектные и литературные черты, а кое-что в лексике и даже в грамматике появляется впервые (Inoue 1982).

Сейчас не только не пытаются искоренять диалекты, их считают национальным достоянием, активно изучают, а записи хороших носителей исчезающих традиционных диалектов хранятся наравне с записями голосов крупных артистов (NHK... 1972). В школах теперь вводится даже специальный курс правильной речи на диалекте той местности, где находится школа. Конечно, обучать каждому диалекту и говору невозможно, поэтому детей фактически учат некоторым региональным вариантам языка. Исследователи отмечают, что в последнее время в речи молодежи, особенно девушек, стала проявляться мода на использование диалектных слов и даже грамматических форм из разных диалектов, в том числе и таких, которые никогда не использовались в данной местности (Благовещенская 2007). Эти диалектные черты уже не имеют территориального характера, в условиях большого города - это лишь способ еще более отделить язык для "своих", для своей молодежной компании от языка для "чужих".

Противопоставление "свой - чужой" проявляется и в так называемых формах вежливости японского языка (точнее их было бы назвать формами этикета). В этой системе на противопоставление "свой - чужой" накладывается еще одно важнейшее для японского общества иерархическое противопоставление "высший - равный - низший".

Японская система форм вежливости очень сложна и охватывает не только лексику, но и грамматику, включая в себя большое количество грамматических, прежде всего глагольных, форм. Выбор такой формы в зависимости от ситуации - весьма сложная проблема, которую постоянно приходится решать каждому японцу. Он определяется разными параметрами: относительным социальным положением, возрастом, полом, исполнением тех или иных социальных ролей (к врачу или полицейскому будут обращаться как высшему, пока он исполняет служебные обязанности), психологическими факторами и др. Но важно и рассмотрение с точки зрения параметра "свой - чужой". Например, при приеме посетителя сотрудник фирмы не должен употреблять вежливые формы по отношению к своему начальнику (даже если он по социальному рангу выше посетителя): он в данный момент "свой", а посетитель - "чужой", и именно к последнему надо выражать этикет.

Еще одна проблема, связанная с этикетом, - соотношение вербальной и невербальной информации в диалоге, где также надо учитывать противопоставление "свой - чужой". В отношении к чужим в Японии не принято много говорить и показывать свои чувства, в соответствии с правилами этикета рекомендуется тщательно взвешивать каждую фразу и не нанести ущерб собеседнику. В отношении своих эти этикетные ограничения снимаются, и японцы, проводящие досуг в своей компании, могут показаться наблюдателю даже очень болтливыми. Но внутри своей группы открываются совсем иные возможности для недоговорок: широко используется эллипсис, опущение всего того, что прямо вытекает из контекста.

Литература

Алпатов, В. М. 1998. История лингвистических учений (с. 219-226). М.: Язык славянской культуры.

Бессонова, Е. Ю. 2003. Клише в эпистолярном стиле японского языка АКД (с. 69-78). М.: ИСАА при МГУ.

Благовещенская, О. В. 2007. Язык молодежи в Японии. Дис. ...канд. филол. наук. М.

Гумбольдт, В. фон. 1984. Избранные труды по языкознанию. М.: Наука.

Гуревич, Т. М. 2005. Человек в японском лингвокультурном пространстве. М.: МГИМО.

Уорф, Б. 1960. Отношение норм поведения и мышления в языке. Наука и языкознание. Лингвистика и логика. Новое в лингвистике. Вып. 1. М.: Изд-во иностранной лит-ры.

Холодович, А. А. 1937. Синтаксис японского военного языка. М.: Изд-во иностранных рабочих в СССР.

Fukuda Eiichi, Fukuda Yuuji. 1990. Nichibei no kokusaika to gengo sootaisei. Tokyo.

Grootaers, W. 1982. Dialectology and Sociolinguistic: a General Survey. Lingua 57 (2-4).

Inoue, F. 1982. Higashi Nihon no "Shin Hoogen". Area and Culture Studies 32. Tokyo.

Kindaichi, H. 1978. The Japanese Language. Tokyo. (японское издание книги появилось в 1957 г.)

NHK Soogoo hoosoo bunka kenkyuujo. 1972. Tokyo.

Takemoto, Sh. 1982. Cultural Implications and Culture Contrasts between Japanese and English. International Review of Applied Linguistics. T. XV. Heidelberg.

Похожие статьи




О языковой картине мира японцев

Предыдущая | Следующая