Специфика языковой картины мира в итальянской культуре - Итальянская языковая картина мира (на материале фразеологизмов)

Говоря об итальянской языковой картине мира необходимо отметить, что в Италии существует множество крупных диалектов, таких, как тосканский, неаполитанский, сицилийский и др., которые далее дробятся на субдиалекты, затем - наречия и говоры. В данной работе мы исследуем литературный итальянский язык, который является надъязыком (язык - крыша) для всех итальянских диалектов.

Несмотря на то, что итальянцы - это нация без самосознания, так как в первую очередь они считают себя и друг друга римлянами, миланцами, сицилийцами или флорентийцами, а уж потом итальянцами, все-таки итальянцы пытаются осознать себя единым народом, и это отражается именно в литературном итальянском языке.

Исследованием итальянской языковой картины мира занимался крупный отечественный лингвист Ю. А. Рылов. В своей книге "Аспекты языковой картины мира: итальянский и русский языки" он рассматривает проблемы семантических доминант, а также проблемы антропонимии как неотъемлемого компонента языковой картины мира в русском и итальянском языках.

В этом параграфе мы рассмотрим некоторые особенности итальянской языковой картины мира в лексике, грамматике и фразеологии.

Обычно языковая картина мира, рисуемая тем или иным языком, связывается с его лексикой, что совершенно обоснованно: именно слова делят окружающую действительность. В разных языках это деление происходит по-разному, что обусловлено системностью языка, в частности системной организацией лексики, не допускающей наложения одной системы на другую. За некоторыми словами скрываются уникальные понятия национального мировосприятия, которым вообще трудно подобрать точные эквиваленты в других языках. А. Вежбицкая относит к таким словам душа, судьба, тоска [8, 93].

В итальянском языке русскому слову душа соответствуют в основном три слова: anima (добрая душа -- anima buona), cuore (всей душой -- di tutto cuore, con tutto il cuore) и реже animo (раскрыть душу -- aprire l'animo, наряду с aprire il cuore). Можно отметить большое совпадение фразеологических единиц со словами душа и anima: отдаться душой и телом -- darsi anima e corpo, пропащая душа -- anima persa, anima dannata, любить всей душой -- amare con tutta l'anima, душа моя! -- anima mia! и др. Ср. также: Eppure qui non c'era anima viva -- Здесь ведь нет ни живой души [39, 47]. В то же время anima имеет и терминологические значения: дужка (в струнных инструментах), язычок (в мундштуке духовых инструментов), канал ствола: anima rigata -- нарезной канал. В целом можно сказать, что концепт anima не играет в итальянском мировосприятии той роли, которую играет душа в русском. Более важным для итальянцев является концепт cuore - "сердце", представляющий сферу эмоций (sentimento, passione). Таким образом, различия в отображении языковой картины мира заложены в лексической системе языка.

Для грамматического строя итальянского языка характерно наличие категории артикля. Благодаря этой категории в сознании говорящих каждый предмет предстает в виде противопоставления один из многих (один из класса предметов) -- этот: un libro -- il libro, un giornale -- il giornale, una tavola -- la tavola, un ragazzo -- il ragazzo, una donna -- la donna. Вторая оппозиция, часто выдвигаемая лингвистами, обозначается в терминах новое -- данное (nuovo -- noto).

Концепт, создаваемый противопоставлением один из -- этот, можно назвать, следуя традиции, определенностью/неопределенностью, хотя такое название не покрывает всего многообразия использования артиклей. Например, если в высказываниях и entrata una signora и и entrata la signora противопоставлены неопределенный и определенный субъекты, являющиеся одновременно референтными, то в dammi un libro (дай мне какую-нибудь книгу) и dammi il libro (дай мне эту книгу) противопоставлены нереферентный и референтный (в то же время и определенный) объекты. А в сочетании с именами собственными артикли вообще употребляются вне сферы противопоставления "один из многих -- этот": Descrive una Italia scomparsa (Описывает исчезнувшую Италию, то есть те аспекты итальянской жизни, которые исчезли); LItalia и bella (Италия прекрасна). Возможна и нейтрализация неопределенного и определенного артиклей; она имеет место, в частности, в сфере нереферентного употребления артикля: Un giovane deve essere sempre generoso = Il giovane deve essere sempre generoso (Молодой человек должен быть всегда щедрым). "В данном случае... предпочтение, отдаваемое un или il, основывается исключительно на вкусе говорящего или пишущего" [41, 35]. Л. Серианни видит в подобных примерах "разные точки зрения" на объект: Voglio comprare un cane -- Voglio comprare il cane. Хочу купить (какую-нибудь) собаку. В первом случае имеется в виду любая собака (какая-нибудь), во втором -- собака как явление, имеющее определенные функции [40, 114-115].

Тем не менее, указанное противопоставление, заключающееся в видении предмета как неопределенного (одного из многих) и/или определенного (этого), является базовым, основополагающим для итальянской языковой картины мира, так как предмет мыслится актуализированным еще до появления соответствующего слова в высказывании, в которое он может быть включен -- в соответствии с требованиями грамматики -- и без артикля. У носителей русского языка мысленного представления предмета по линии один -- этот нет, и имя актуализируется непосредственно в высказывании.

Так, семантическая доминанта "неопределенность", присущая обоим языкам, по-разному отражает мировосприятие. В итальянском языке эта доминанта категоризована, является частью категории "определенность/неопределенность" и заключается в представлении предмета как неопределенного (представителя класса предметов) или определенного (единственного) еще до включения имени в конкретный контекст. При этом итальянский язык отличается большим своеобразием в использовании артиклей; в частности, можно отметить значительную вариативность артиклей, обусловленную не ситуацией общения, а лексико-грамматическим окружением имени: Vado in banca -- Vado alla banca; Vado in macchina -- Vado colla macchina. В русском языке неопределенность не категоризована, не образует мысленного противопоставления по линии "представитель класса предметов/единственный предмет". Тем не менее, сфера этой доминанты в русском языке более обширна и распространяется на другие классы слов, категориально не противопоставлена определенности и сосредоточена на обозначении различных контекстуальных нюансов и оттенков неопределенности.

Противопоставление восприятия предмета по линии "один из -- этот", отсутствие, как правило, жесткой связи между неопределенностью предмета и предикативным признаком (хотя такую связь можно проследить, например, в том, что неопределенное существительное не появляется в отрицательных контекстах типа: * Una donna non entrт nella stanza. *B комнату не вошла одна (какая-то) женщина) характеризует итальянское видение мира. Напротив, детализация различных аспектов неопределенности предмета, обстоятель - ства, признака в контексте всего высказывания, инкорпорирование неопределенности предмета, обстоятельства в модальную и прагматическую установку высказывания типично для русского языка и отражает общую настроенность русских на дифференциацию ситуаций.

Другой пример связан с непосредственно различиями в ментальности: у итальянцев не принято желать "Доброе утро", они обходятся словосочетанием "Добрый день" ("Buongiorno") (даже утром) и в начале, и в конце разговора. Объясняется это различие тем, что границы между временами суток не совпадают в представлении носителей разных языков.

Так, русский язык располагает средствами для весьма детализированного обозначения первой части суток: утром, поутру, с утра, под утро, к утру, утречком, с утречка, с утреца и т. д., чего нет, в частности, в итальянском языке [11, 280].

Еще один пример касается географических представлений итальянцев: привычные нам географические расположения "на юге" и "на севере" они заменяют понятиями "внизу" ("giщ") и "вверху" ("su"), что иногда порождает двусмысленность их высказываний. "Что-то произошло внизу" - может означать как более низкий этаж здания, так и юг, южное полушарие в целом.

Безусловно, очень важную роль в языковой картине мира играет фразеология. Понятия и ситуации, лежащие в основе фразеологизмов разных народов, имеют много общего, так как чаще всего базой для фразеологизма являются слова, называющие предметы обихода и окружающего мира. Многие слова такого рода становятся символами, они связаны главным образом с олицетворением определенных качеств и свойств человека. В разных языках символы могут сильно отличаться, а следовательно, и фразеологизмы, основанные на них, иногда полностью либо частично совпадают, иногда же полностью расходятся. Так, русский фразеологизм слепой как крот является соответствием итальянскому cieco come una talpa. Русский говорит нем как рыба, и так же говорит итальянец - muto come un pesce. Но итальянское выражение sano come un pesce (букв. здоров как рыба) соответствует русскому здоров как бык. Если в русском языке символом зоркости являются глаза кошки, то в итальянском - глаза рыси (l'occhio di lince). Расхождения в значении подобных фразеологических единиц связаны прежде всего с природными условиями, культурными и религиозными традициями народов.

Похожие статьи




Специфика языковой картины мира в итальянской культуре - Итальянская языковая картина мира (на материале фразеологизмов)

Предыдущая | Следующая