Лирические драмы - Художественный мир М. Лохвицкой

В зрелый период творчества Лохвицкая обратилась к жанру драмы. Причина обращения к новым жанровым формам представляется ясной: драма отражает определенные коллизии в отношениях людей, ограничение возможностей авторского выражения оставляет значительный простор для истолкования, в ней равноправно действует уже не один герой, а несколько. К этому времени поэтесса приобрела некий опыт, не вмещающийся в рамки лирических форм, и пыталась запечатлеть его в форме драмы. Нетрудно заметить (об этом еще пойдет речь ниже), что героини драм Лохвицкой очень близки основной ее лирической героине - изменчивой и постоянной. Следовательно, можно говорить о том, что ее произведения драматического жанра могут быть названы лирическими драмами.

Чисто хронологически обращение к новому жанру совпадает с началом стихотворной переклички Лохвицкой с Бальмонтом. "Бальмонтовская" тема легко прослеживается в каждом из драматических произведений поэтессы. Так, в первой ее драме, "На пути к Востоку" (1897 г.) Бальмонт совершенно ясно узнаваем в юноше Гиацинте, в которого, по наваждению злого духа Ивлиса влюбляется царица Балкис. Она тем самым отступает от своей главной высокой цели - пути на встречу с царем Соломоном. После непродолжительного знакомства Гиацинт на некоторое время исчезает из поля зрения царицы, а затем появляется вновь - с невестой, фиванкой Комос. Гиацинт собирается жениться на Комос ради сиюминутной выгоды, и оскорбленная в своем чувстве царица Балкис охладевает к нему. Вне автобиографического контекста сюжет не совсем понятен и не совсем логичен. Автобиографизм достигает апогея в образе Комос, в которой, пожалуй, чересчур ясно узнается вторая жена Бальмонта - Е. А. Андреева. Это выясняется из небольшого диалога между Балкис и Комос.

Балкис: "Красивая, как молодая лань"?

Длинна, как жердь, черна, как эфиопка...

... Гордишься ты своим происхожденьем?

Кто твой отец?

Комос: Отпущенник из Фив.

Теперь торгует овцами и шерстью...

Балкис: Что ж можешь делать ты?

Комос: Прясть, вышивать, считать и стричь баранов...

Бальмонта, хотя сама стать его женой не могла и не собиралась (логики здесь нет и быть не может, голос страсти заглушает любые доводы рассудка). Если и дальше довериться биографической линии драмы, то видно, что в браке Бальмонта Лохвицкая подозревала расчет, - и ошибалась. В письмах матери за 1895 г. поэт делится своей тайной любовью, объектом которой, несомненно, является Андреева. (РГАЛИ, ф. 57, оп. 1, № 127, л. 28.) В дальнейшем он неоднократно называл ее своей "Беатриче". Но Лохвицкую можно понять. Во всяком случае, если не знать подробностей, сам факт женитьбы житейски неустроенного поэта на 28-летней богатой наследнице способен заронить сомнения в искренности его чувства. Хотя брак заключался против воли родителей, и Бальмонту было ясно сказано, что претендовать на наследство он не может, Андреевой было выделено весьма приличное содержание, что дало поэту возможность, по крайней мере, не думать о том, как прокормить семью. Впоследствии, в значительной мере родственные узы, связавшие Бальмонта с московским купечеством, привели в круг символистов С. А. Полякова и косвенно способствовали возникновению издательства "Скорпион". Страстное чувство к Лохвицкой разгорелось у Бальмонта позднее - и понятно, почему с ее стороны оно встретило отпор: в тот момент, когда она готова была пожертвовать всем, ей предпочли другую, как только она поборола в себе страсть, от нее захотели взаимности, - причем просто так: "не для любви, для вдохновенья". Естественно, она чувствовала себя оскорбленной.

Несмотря на свою несдержанность, Лохвицкая в данном случае вызывает скорее, сочувствие, чем справедливое негодование, поскольку в конечном итоге ничего, кроме минутного удовольствия поиронизировать над соперницей, она от своих выпадов не получила. Полвека спустя Андреева изящнейшем образом отомстила ей, ни разу не упомянув ее в своих пространных воспоминаниях о муже. В этом молчании, несмотря на подчеркнуто благородный тон повествования, женского коварства, по-видимому, не меньше, чем в иронии "царицы Балкис". Той, к тому же, на момент создания драмы "На пути к Востоку", было 27 лет,

- возраст, когда кипение страстей объяснимо и извинительно; Андреева писала свои мемуары в глубокой старости. Прежняя "царица" была уже давно низвергнута и забыта. Впрочем, в конце 40-х гг. она сама писала свои воспоминания "в стол" - они были опубликованы лишь в 90-е гг. Один раз она все же упоминает поэтессу, и в этом единственном упоминании угадывается реминисценция. Мемуаристка вспоминает, что дочь Бальмонта и Е. Цветковской была названа в честь покойной поэтессы Лохвицкой, которую поэт "очень любил". (Е. А. Андреева-Бальмонт. Воспоминания. М., 1997, с. 370). Смысл добавления слова "очень" высвечивается, если вспомнить эпизод из другой драмы Лохвицкой - "Бессмертная любовь"

Однако жизненная драматическая коллизия тем самым не была исчерпана. В следующей драме "Вандэлин" сюжет усложняется. Действие происходит в царстве магов, основные действующие лица - маг Сильвио и его приемная дочь Морэлла, которых связывают не только родственные отношения, но мучительная тайная страсть. Возможно, Сильвио имеет некий отдельный биографический прообраз, но с какой бы то ни было степенью уверенности соотнести его с каким-то реальным лицом не представляется возможным. Сильвио властвует над душой Морэллы и наслаждается этой властью. Он лишь делает вид, что хочет выдать приемную дочь замуж - на самом же деле намерен сберечь ее для себя, вылепив ее личность по собственному замыслу. Однако внимание девушки привлекает один из искателей ее руки - Принц Махровых роз. Такое колебание приводит Сильвио в гнев, и он хочет показать Морэлле, что ее чувства - в его власти. Он вызывает к жизни видение принца Вандэлина - говоря современным языком, "виртуальную реальность". И тут ситуация выходит из-под контроля: Морэлла влюбляется в видение сильнее, чем в живого человека. Попытка Сильвио развеять чары устранением Вандэлина терпит крах: Вандэлин уже живет в душе девушки совершенно самостоятельной жизнью. Чтобы соединиться с ним навеки, Морэлла кончает с собой - или, точнее, сама переходит в "виртуальную реальность".

Ушла. И я не удержал ее.

Но не разбилась, нет. Я видел ясно,

Как шла она по Млечному пути.

Под нею звезды пели от блаженства,

От счастия служить ее стопам.

Она неслась все выше, выше, выше,

Вошла в свой сон, вступила в лунный мир, Засеребрилась облаком воздушным, Заволоклась туманом голубым.

Вернуть нельзя. Догнать еще возможно...

Сильвио, чувствуя, что Морэлла победила, в попытке догнать ее тоже бросается с башни.

Заслуживают внимания характеристики Вандэлина:

Там, где манит зыбь волны В холод влажной глубины, Колыхаются едва

Голубые острова.

По водам они несут Свой лазоревый приют, Где, томясь, грустит один Кроткий рыцарь Вандэлин.

Золотистей янтарей Тонкий шелк его кудрей, Лик поспорит белизной

С нэнюфарой водяной...

Стиль фрагмента совершенно ранне-бальмонтовский, очевидно, что и портретная характеристика соответствует внешности поэта. Драма "Вандэлин" определенно отражает некий новый этап взаимоотношений двух поэтов.

Две первые драмы Лохвицкой были встречены критикой вполне благожелательно. "Настоящими перлами поэзии г-жи Лохвицкой, где всего громче и полнее звучат струны ее сердца, являются, по нашему мнению, две драматические фантазии довольно значительного объема - "На пути к Востоку" и "Вандэлин" - писал П. Ф. Якубович.

Пьеса предназначалась не только для чтения, для театра - в письме Веселовскому от 8 марта 1900 г. Лохвицкая спрашивала, не может ли он посоветовать, в ка-кой театр ее отдать. Композитор В. Г. Врангель написал к этой драме музыку.

При этом он рассчитывал на конкретных исполнителей. Так, роль Сильвио предназначалась Н. Н. Фигнеру, были кандидатуры и для других партий. Очевидно, при жизни Лохвицкой постановку осуществить не удалось, однако есть сведения о том, что в сезон 1909 - 1910 гг. она с успехом шла в театре З. В. Холмской.

В дальнейшем Лохвицкая обратилась к средневековой тематике. Сделать это ей советовали. Но первый же серьезный опыт - драма "Бессмертная любовь" - вызвал резкую критику. О некоторых причинах такого отношения уже было сказано выше. Но по-видимому, драма просто не была понята современниками, и потому не получила должной оценки. Поэтессу упрекали в картинности образов и преувеличенности чувств. Но именно средневековый антураж давал ей возможность и право изображать шекспировские страсти. В этом была отчасти стилизация - оба последних крупных произведения, "Бессмертная любовь" и "In nomine Domini" построены в форме классической пятиактной драмы по образцу трагедий Шекспира. Они сопоставимы с драмами И. Анненского ("Царь Иксион", "Меланиппа-философ" и др.), в которых также изображаются преувеличенные страсти. Поэтика модернизма допускает такие стилизации. Драмы Лохвицкой принадлежали уже новому искусству.

Действие драмы "Бессмертная любовь" происходит в эпоху Крестовых походов. Граф Роберт де Лаваль отправляется на войну, оставляя дома молодую жену Агнесу. Агнеса, не мысля жизни в разлуке с любимым мужем, умоляет его не покидать ее, но - безуспешно. Роберт уезжает, а Агнеса остается в обществе двух своих сестер, Фаустины и Клары. Проходит время, но ее тоска не унимается. Кроткая Клара убеждает ее искать утешения в молитве, но молитва действует лишь отчасти. Агнеса попадает под влияние другой сестры - искусительницы Фаустины. Фаустина предлагает ей иное средство: "напиток забвения", который должен облегчить ее страдания. Агнеса не очень верит, но решает попробовать средство. Тут выясняется, что Фаустина лжет: на самом деле, она хочет подшутить над сестрой - ради собственной забавы. Она приводит в дом зловещую старуху Ведьму и подговаривает ее вместо "напитка забвения" дать Агнесе другой, привораживающий напиток. После того, как напиток выпит, начинают твориться неожиданные вещи. Внезапно в замок приезжает юноша Эдгар (в котором совершенно определенно узнается Бальмонт). Агнеса влюбляется в Эдгара, но поверхностно. Ее чувство к мужу продолжает жить и мучить ее. Отношения запутываются. В самый неподходящий момент домой возвращается граф Роберт. Фаустина, якобы для того, чтобы замести следы, убивает Эдгара. Но Роберт, обнаружив труп, обвиняет в убийстве Агнесу. Он видит только фактическую сторону: его жена была ему неверна и его брат убит, - а потому он не знает пощады. Роберт заключает Агнесу в тюрьму и, сам страдая, отводит душу в мести и пытке. Клара и Фаустина еще пытаются предложить сестре каждая свое средство к спасению, но она отказывается от всего. В конце концов Агнеса умирает под пытками, но умирая, понимает, что ее любовь к Роберту все же сильнее любых испытаний. После ее смерти Роберт вдруг осознает, чтo сделал. Его зовущим возгласом: "Агнеса!" - драма заканчивается.

Помимо мистики любви, о которой уже было сказано, один из основных вопросов, поставленных в драме "Бессмертная любовь" - страшная цена нетерпения и неосторожности. Агнесе оставалось совсем немного потерпеть до возвращения мужа, - но она не выдержала испытания. Когда, поняв, что ее обманули, Агнеса обращается к Ведьме с упреками, та отвечает: "Ужель ждала ты правды от того, / кто сам есть Ложь и лжи отец...". В драме ясно звучит предостережение против любого контакта с темной силой - даже по недомыслию. Драма "Бессмертная любовь" во многом близка "пророческим" стихотворениям Лохвицкой. Хотя сюжет подчеркнуто-камерный, в контексте эпохи содержание легко расширяется - как в случае с поэмой "Праздник забвения".

"Напитком забвения" была революция. Ее последствия оказались совсем не те, какие ожидались. Ужасы, описанные в драме Лохвицкой, являются лишь бледной тенью того, что вершилось в русской истории XX века. Можно ли упрекать поэтессу в чрезмерности?

Последняя драма, "In nomine Domini" (1902), более исторична. Она написана по материалам подлинного инквизиционного процесса начала XVII века. В кратком предисловии Лохвицкая называет ряд источников, которыми пользовалась. Таким образом, в поэтессе раскрывается новая, неожиданная черта: в своем творчестве она совсем не праздная фантазерка, какой ее пытались представить, а вполне серьезный исследователь, способный работать с историческим материалом. В этой драме прослеживаются те же черты, что и в предыдущей: камерный сюжет, открывающий возможность широких историко-философских параллелей.

Сюжет "In nomine Domini" наиболее замысловат.

В монастыре святой Урсулы в Эксе творятся странные вещи. Одна из насельниц, 19-летняя монахиня-аристократка Мадлен де ля Палюд, заявляет, что является супругой беса Вельзевула, и что, поскольку дух неосязаем, взамен ей дан в мужья некий "принц волхвов". Заинтригованные монахини пытаются выведать имя земного "заместителя", и Мадлен, наконец, кое-кому проговаривается, что им является марсельский священник Луи Гофриди, бывший ее духовником, когда она еще жила в семье. Он, якобы, совратил ее. Это известие шокирует всех: в народе Гофриди слывет праведником. В особое негодование приходит одна из насельниц монастыря - 29-летняя Луиза Капель. Луиза - странная особа. Ее родители были гугеноты, она осталась сиротой в младенчестве и была из милости воспитана в монастыре. Но никакой кротости и благодарности в ней нет. Напротив, она безумно завистлива и честолюбива, ее мечта - быть святой и пророчицей. К тому же, она тайно влюблена в Гофриди, которого никогда не видела. Ненавидя Мадлен и ревнуя к ней Гофриди, она решается погубить обоих. Для этого она тоже объявляет себя одержимой духом - Веррином, и начинает обличать Мадлен, пытаясь вынудить ее публично назвать имя "земного" супруга. Мадлен - противоречивая, взбалмошная, но все же еще - наивная девочка. По ходу выясняется, что основная часть ее рассказов - чистые выдумки, что на самом деле это она была безответно влюблена в Гофриди и выдумала всю историю только затем, чтобы отомстить ему за свое неразделенное чувство. Но некоторым магическим фокусам она действительно где-то научилась. Слухи о странностях, творящихся в обители, вынуждают настоятеля, о. Ромильона, честного и достойного пастыря, вопреки собственному желанию призвать на помощь суд инквизиции. В монастырь приезжает целый выездной суд во главе с инквизитором Михаэлисом. Инквизиторы - в основном интриганы и карьеристы в монашеских одеждах, чуждые сострадания. Мадлен начинают допрашивать. Несчастная девчонка, окончательно запутавшаяся в собственных чувствах, говорит то одно, то другое, противоречит сама себе, то терзаясь угрызениями совести, то повторяя свои прежние слова. Помимо всего прочего, Мадлен красива и в инквизиторах возбуждает совсем не монашеские желания. Слушатели процесса видят все это и жалеют ее. Зато Луиза во время процесса получает то, чего добивалась: внимательную аудиторию. Она пророчествует, поучает монахов, и ее слушают, хотя во всех она возбуждает только ненависть. Наконец Мадлен обманом вынуждают публично назвать имя "мага". Гофриди приводят для очной ставки. Интриги Луизы приводят к тому, что его заранее решают счесть виновным. Поняв, что оправдываться бесполезно, он подписывает абсурдные обвинения в свой адрес и идет на казнь. Мадлен он любит только христианской любовью, и, даже понимая, какую роль она сыграла в его судьбе, не может проклясть ее. После осуждения Гофриди Мадлен какое-то время торжествует, что отомщена, но потом, видя, что человека, которого она все еще любит, возводят на костер, рвется к нему. Этим и заканчивается драма. Удалось ли Мадлен прорваться к гибнущему Гофриди и сгореть вместе с ним, или она просто сходит с ума от горя - неясно, но, в сущности, безразлично.

Уже простой пересказ показывает, что драма отражает какие-то запутанные психологические коллизии. На первый взгляд, в ней, в отличие от прочих, почти не видится автобиографических черт. Но если присмотреться, возникает подозрения, что образы андрогинны. Вопреки ожиданиям, наиболее автобиографичен образ Гофриди. Ниже об этом будет сказано подробнее. Позволим себе высказать предположение, что в этой драме Лохвицкая очень откровенно рассказывает о своих взаимоотношениях не только с Бальмонтом, но и с Брюсовым, и с некоторыми другими представителями литературных кругов. Отметим, кстати, что двойственность Вельзевула - земного принца магов сродни двойственности Мадиэля-Генриха в "Огненном ангеле". Описание суда над Гофриди звучит пророчески: кажется, что оно списано с процессов 30-х гг.

Обе последние драмы тоже предназначались к постановке. В них немало авторских ремарок, касающихся костюмов, жестов, оформления сцены. Судя по переписке, Лохвицкая надеялась, что они будут поставлены на сцене.

В своих воспоминаниях Е. А. Андреева-Бальмонт утверждает, что не знала ни одного романа своего мужа, который кончился бы хоть сколько-нибудь трагично. Материалы, которые представляет творчество Лохвицкой, - и драматические ее произведения в особенности, - противоречат этому утверждению. Как было показано, во всех ее четырех драмах прослеживается бальмонтовская тема. Из четырех драм только одна - первая, не кончается смертью главной героини. За смертью героини вскоре последовала смерть самой поэтессы.

Лирические драмы - Художественный мир М. Лохвицкой

Похожие статьи