Расстрел семьи Романовых как историческая ошибка - Дискуссии о семье последних Романовых в российской прессе 2013-2015 гг

Трагическое завершение времени правления последнего российского императора имеет для авторов статей персонифицированный характер: расстрел Николая II приравнивается к уничтожению дореволюционного порядка. Поэтому событие, произошедшее в Ипатьевском доме в ночь с 16 на 17 июля 1918 года, является формально той точкой невозврата, от которой ведет свое происхождение потеря исторической преемственности -- главная причина отсутствия национального примирения в сегодняшней России.

Расстрел семьи Романовых занимает особое место в дискуссиях об эпохе Николая II. Его обсуждение в современной прессе можно назвать наглядным примером работы механизма национальной памяти, основанной на трагическом событии прошлого, так как здесь между виновником и жертвой пролегает четкая грань. Если рассуждения об ошибках Николая II приводили авторов статей к концепции политического "самоубийства" правителя, совместившего в себе обе эти роли, то в случае с расстрелом речь идет уже об убийстве, носящем отнюдь не метафорический характер.

В статьях периода 1998-2012 гг. расстрел Николая II часто называется ошибкой прошлого. Наиболее репрезентативная заметка была опубликована в газете "Комсомольская правда" от 18.07.2008. Ее текст состоит из цитат, отражающих различные мнения по поводу "вопроса дня", стоящего в заглавии: "Нужно ли государству извиняться за исторические ошибки?". Расстрел Романовых представлен однозначно негативным событием (на что указывают последние слова заголовка). Это объясняется тем, что в этот год состоялась окончательная политическая реабилитация царской семьи. Статья открывается следующим эпиграфом:

Государство, не осудившее преступлений, совершенных против царской семьи, отягощает себя, а в некоторой степени и народ, последствиями этих преступлений. Осуждение государством убийства царской семьи станет актом покаяния нашей страны перед убиенными царственными страстотерпцами. -- Всеволод Чаплин, протоиерей, замглавы отдела внешних церковных связей Московского патриархата, -- на соборных слушаниях, посвященных 90-летию расстрела последнего русского императора в Екатеринбурге.

Это мнение разделяет другой представитель РПЦ:

Мы должны делать так, чтобы кровопролитие не повторялось. Царскую семью казнили исподтишка -- без суда. Такая громадная страна -- и даже не спросили у народа. -- Олег Тэор, настоятель храма Святого благоверного князя Александра Невского, Псков.

Представленные мнения политиков различаются, но не являются совершенно противоположными:

Историю пишут люди. А за ошибки зачастую отвечают потомки. И еще вопрос: извиняться перед кем? Перед народом или перед потомками царя? -- Асгат Сафаров, министр внутренних дел Татарстана.

Я думаю, власть в этом случае извинится. Хотя могла бы и сама это сделать, не дожидаясь обращения церкви. -- Константин Боровский, политик.

Деятели культуры (в эту группу входят те, кто не относится непосредственно к государственной власти, РПЦ и "простым людям") считают, что церковь ошибается, обвиняя нынешнюю власть конкретно в этих событиях прошлого (или даже напрямую защищают ее):

Я всегда поддерживаю церковь, но в данном случае обвинение направлено не по адресу. Расстрел Романовых -- акт революционного террора, а не государственного волеизъявления. Тут уместнее было бы извиниться коммунистам. -- Александр Дугин, философ.

Нынешняя власть не имеет никакого отношения к убийству Николая II, и то, что устраивает церковь, -- просто смешно. -- Сергей Мазаев, солист группы "Моральный кодекс".

Покаяния через "извините-шоу" не бывает. Покаяние -- это личное дело каждого человека. -- Вадим Винер, глава Центра по расследованию обстоятельств гибели членов семьи Романовых.

Извинения -- всегда хорошо. Извиняется тот, кто силен. -- Илья Стогов, писатель, Санкт-Петербург.

Уж если просить прощения, то у миллионов репрессированных. За их искалеченные судьбы. -- Алексей Воронцов, завотделом охраны памятников музея "Куликово поле".

"Простые люди" солидарны с этой позицией:

Нет, не нужно. Это все равно что в одном конце автобуса наступили на ногу, а в другом конце говорят: "Извините". -- Галина, читательница сайта KP. RU.

Думаю, Романовы наконец-то обрели покой. И нам уже надо смириться со всем этим. Это наша история, ее не переделаешь. Тогда совершенно другие люди у власти стояли. Да есть и другие, более живые проблемы в нашей стране. -- Нонна Яхновская, фотомодель, Хабаровск.

Следует отметить нечто общее в этих ответах. Большинство утверждений показывает, что нет понимания того, кто именно должен просить прощения: конкретные люди, весь народ или только советское правительство? От этого зависит и статус вины: будет ли она политическим преступлением или "исторической ошибкой государства"? Получить однозначный ответ на эти вопросы невозможно, что дает пищу для многочисленных фантазий и домыслов.

Период 2013-2015 гг. отличается от этой ситуации в первую очередь тем, что "виновник" расстрела Романовых считается найденным -- это один из его организаторов, Петр Войков. Это имя всплывает в связи с дискуссиями о необходимости его исчезновения с карты Москвы, проводившимися в 2015 году. Предложение об изменении топонимики Войковского района породило несколько важных тем, получивших развитие именно в этот период.

Личность Петра Войкова подвергается в газетах однозначной отрицательной оценке. В некоторых статьях он представлен как бы антиподом Николая II -- примерного семьянина и настоящего интеллигента. Так, "Московский комсомолец" предлагает довольно подробный портрет этого революционера:

Он был изгнан с громким скандалом и строгим партийным взысканием за систематическое хищение ценных мехов, которые он раздаривал своим многочисленным любовницам (постоянно сексуально озабоченный, злоупотреблявший алкоголем и наркотиками, он отличался, по отзывам его сотрудников, еще и необычайно жеманными манерами). (Московский комсомолец. 17.07.2015).

Однако главный акцент делается не на демонизированных манерах или характере Войкова, а на одном простом факте: Войков -- детоубийца. И осуждение его поступка происходит в первую очередь с четко обозначенной позиции -- "не политической, а сугубо человеческой": ...некоторые поступки выходят за рамки даже самой гибкой политической морали. Например, когда с противником сводят счеты, убивая его ни в чем не повинных детей. Детей убивать нельзя. Даже если очень хочется (вариант Чикатило) или очень целесообразно (вариант Уралсовета в 1918 году) -- все равно нельзя. (Известия. 10.11.2015).

Независимо от должности вопрос участия в церемонии перезахоронения останков -- не политический, а моральный. Для меня главное -- это ощущение трагедии убийства детей, и я считаю своим долгом похоронить их по-человечески. -- государственный герольдмейстер Георгий Вилинбахов. (КоммерсантЪ. 12.09.2015).

Слова "детоубийство"/"детоубийца" в анализируемых статьях всегда стоят по соседству с конструкцией, которую можно обозначить как "будущее наших детей". К этой идеологеме апеллируют сторонники переименования станции метро "Войковская":

Идею очищения улиц Москвы от имен лиц, запятнавших себя преступлениями против человечности, поддерживают все, кому небезразлична судьба наших детей, вынужденных жить в окружении деформирующих их нравственное сознание названий. (Московский комсомолец. 17.07.2015)

Беспокоиться надо поэтому о другом. Прежде всего о том, как объяснять нашим детям, в честь кого она названа, эта станция "Войковская"? (Московский комсомолец. 06.11.2015).

Представьте себе: идет маленький мальчик с отцом по улице с таким одиозным именем на табличках: "Папа, а что это за дядя, он что сделал?" "Убил царя." <...> Замечательный образчик для моделирования поведения у мальчишки в будущем: чтобы прославиться, чтобы в честь тебя называли улицы и площади, нужно кого-нибудь убить! (Московский комсомолец. 13.11.2015).

Жители других городов, инициировавшие переименование "Войковских" улиц, используют "детскую тему" в том же ключе:

На улице Войкова находятся детский сад и стадион -- места, которые имеют непосредственное отношение к воспитанию подрастающего поколения. (Московский комсомолец. 05.12.2015).

Эти аргументы сторонников переименований настолько сильны, что поддерживаются даже мистическими совпадениями: например, тем фактом, что в Москве существует ровно пять проездов, носящих имя Петра Войкова "как раз по числу убитых детей" (Московский комсомолец. 17.07.2015).

В некоторых случаях "детская тема" приобретает явный политизированный окрас и связана с конкретными историческими аналогиями. Журналист Матвей Ганапольский посвящает ей целую статью, в которой проводит параллель между событиями 1918 г. и настоящим временем, давая характеристику "большевизма наших дней" так называемому "закону Димы Яковлева", затрагивающему права иностранных граждан на усыновления российских детей-инвалидов (Московский комсомолец. 25.07.2013).

Статья Ганапольского имеет важное значение в контексте разговора о жертвах и их палачах. Текст написан в жанре исповеди, в которой автор говорит об испытываемом им стыде за исторические события столетней давности: "Я не виноват, что их [детей Николая II] убили, я родился гораздо позже, я не мог их спасти. Но мне ужасно стыдно, и я не понимаю почему".

Далее Ганапольский постепенно отказывается от личного местоимения "я" в пользу "мы". От ощущения стыда автор переходит к ощущению личной вины перед расстрелянными детьми императора, которая лежит на всех, кто включен в процесс чтения этой исповеди:

Вот мы спрашиваем: а кто убил этих детей? И отвечаем: не мы. Это было давно, лично мы никого не убивали. Так и живем, не замечая миллионы преступлений, взяв на себя кровь убийц. Это именно так, потому что, не желая суда над теми, кто убивал, ты покрываешь их.

В заключении Ганапольский вместо личных местоимений уже использует конструкции, построенные от третьего лица, ставящие его в позицию проповедника, призывающего к покаянию:

Рок, который висит над Россией, в том, что страна и ее люди не желают признать преступления своих отцов и искренне отречься от них. <...> Дети на той самой царской фотографии остаются неотмщенными -- себя ведь судить не будешь, это неприятно.

Выводом, подводящим итоговую черту, становится сравнение с библейской историей: "Хотеть счастья и стабильности, но предать, убить детей и не покаяться -- хуже, чем поступок Иуды".

Последние фразы статьи практически буквально повторяют слова патриарха Кирилла, сказанные им во время визита в Екатеринбург на место смерти семьи Романовых в мае 2013 года:

Почему не удалось добиться справедливости и процветания, ради которых убили царя и вздыбили всю страну гражданской войной? Невозможно построить благополучие через кровь и ложь. (Комсомольская правда. 18.05.2013).

Признание вины перед расстрелянными Романовыми и необходимости покаяния, как и во время периода 1998-2012 гг., тесно связано с религиозным дискурсом. Однако эту необходимость уже можно удовлетворить при помощи символических действий -- возведением храма на месте Ипатьевского дома (по поводу чего патриарх Кирилл произнес упомянутую выше речь) и церковными обрядами. Историк, член Елисаветинско-Сергиевского просветительского общества Григорий Романов описывает экстатический опыт одного из них -- Крестного хода, проходящего на "Уральской Голгофе" -- дороге, по которой везли тела расстрелянных Романовых:

Это удивительное ощущение, когда более полусотни тысяч паломников с покаянными молитвами идут в ночной тьме к месту трагедии. И после финального молебна на Ганиной Яме мрак прорезают первые лучи восходящего солнца. Это как символ возрождения России. (Российская газета. 22.07.2013).

Похожие библейские мотивы возникают в аргументации сторонников переименования "Войковской", которые напоминают о том, что рядом со станцией метро местная православная община воздвигла храм Святых Царственных Страстотерпцев:

Прихожане вынуждены идти в храм мимо станции, носящей имя убийцы этих самых царственных мучеников; а ведь это все равно что идти в храм Христа Спасителя по улице Иуды Искариота. (Московский комсомолец. 17.07.2015).

Дискуссии по поводу переименования "Войковской" являются попыткой решить проблему вины и покаяния в светском ключе, осуществив артикулированное Ганапольским требование признания ответственности за преступления прошлого и необходимость его переоценки. Голосование на портале "Активный гражданин" является таким же символическим актом, как осуществление церковного обряда -- но эта публичная борьба символов в итоге оказывается не запрашиваемой борьбой за историческую справедливость, а борьбой между памятью и забвением (Московский комсомолец. 11.11.2015). Эта борьба отражена в статье "Переименование Войковской: убийца с высоким рейтингом победил москвичей", опубликованной в "Московском комсомольце" 13.11.2015. В данном тексте приведены высказывания экспертов, пытающихся объяснить тот факт, что большинство голосов было отдано за сохранение топонимики.

Из этих реплик можно сделать вывод о том, что конфликтующие стороны делятся не на основе разногласий в интерпретации прошлого, но на основе наличия и отсутствия какой-либо интерпретации вообще. Главная причина неудачных итогов голосования заключается в том, что молодежь не знает ничего о "заслугах" Петра Войкова. Это является результатом "провальной программы изучения истории в наших школах в 1990-е-2000-е гг.", как утверждает директор Дома русского зарубежья Виктор Москвин. Первый заместитель председателя Комиссии по культуре Общественной палаты Михаил Лермонтов согласен с такой причиной и считает, что правительству следовало предварительно напомнить гражданам о забытых эпизодах российской истории в однозначном ключе: "...чтобы получить объективную картину общественного мнения следовало конкретизировать вопрос, добавив к фамилии Войкова слово "преступник" или "цареубийца"". Историк Владимир Лавров вообще считает идею голосования в этом контексте отсутствия исторической памяти бессмысленной:

Подобные вопросы нравственного характера вообще нельзя принимать массовым голосованием, последствия могут быть самые негативные <...> ведь даже самого Христа обрекли на смерть именно народным волеизъявлением.

Среди противников переименования, у которых "не отшибло историческую память", по поводу Петра Войкова есть вполне определенная позиция, заключающаяся в нежелании отрицания советской исторической эпохи: "...этот акт ведет к десоветизации, вычеркиванию целых страниц из нашей истории". В их число входят коммунисты, заявляющие, что "в истории страны было много ошибок, однако это не повод, чтобы переименовывать улицу, названную именем революционера" (Комсомольская правда. 16.10.2015).

Описываемая ситуация вокруг запроса на исправление исторической ошибки -- расстрела Николая II -- отражает выявленные ранее противоречия между способами решения этой проблемы церковью, правительством и "обществом". По сравнению с предшествовавшим периодом (1998-2013 гг.) положение дел претерпело значительные изменения. Во-первых, это возникновение "детской темы", делающее моральную оценку прошлого более важной, чем его оценка с религиозной или политической стороны. "Детская тема" затрагивает в первую очередь "простых граждан", к ответственности которых напрямую отсылает вопрос об оценке трагедии, тогда как в статье 2008 года на этом месте находилось "государство". Во-вторых, решение о распределении ролей жертвы и преступника обретает более определенный характер. Как упоминалось выше, был найден конкретный виновник убийства конкретных людей.

Эта точка должна была бы однозначно решить проблему артикулирования единого исторического нарратива, но этого не произошло. И парадоксальной причиной является как раз точность указания на найденного преступника, не вызвавшая в обществе необходимую реакцию. В механизме конструирования национальной памяти произошел сбой, который можно объяснить тем, что предложенное обществу распределение ответственности оказалось не работающим. Такая неудача в итоге возвращает все к исходной ситуации неопределенности, описанной в заметке 2008 года.

Похожие статьи




Расстрел семьи Романовых как историческая ошибка - Дискуссии о семье последних Романовых в российской прессе 2013-2015 гг

Предыдущая | Следующая