Первый съезд советских писателей в свете "мировой литературы" - "Мировая литература" в советской культуре

В дальнейших выступлениях на съезде в связи с идеей "мировой литературы" я выделила ряд аспектов, общих мест, выводимых из прямой речи докладчиков. В первую очередь стоит отметить общий для большинства выступавших взгляд на съезд как на событие мирового значения. Так, в многочисленных обращениях и приветствиях можно встретить следующие формулировки, например: "горячо приветствуем передовой отряд мировой пролетарской литературы (прим. курсив автора) в лице первого всесоюзного съезда советских писателей", "мы еще будем участниками мировых конгрессов социалистической литературы (прим. курсив автора) <...> мы будем пожимать руки делегатов Африки, Австралии, Южной Америки". Само событие в речи выступающих позиционировалось как беспрецедентное для всей предшествующей культуры. С этой точки зрения показательно приветственное слово молдавского поэта Самуила Лехтцир: "Возьмем историю мировой литературы. Почти все ее величайшие поэты подвергались преследованиям и жили в изгнании". Далее Лехтцир говорил о Гете, творившем под "железным небом" Германии и нашедшем вдохновение в Италии. Поэт продолжает: "Гонимы были в Германии Шиллер и Гейне, во Франции -- Гюго и Беранже и в царской России -- Пушкин, Лермонтов, Шевченко, Некрасов и многие другие". Все эти изгнанники, способные творить даже в условиях несвободы "мировую литературу", соотносятся с нынешними писателями, которые "в условиях советской действительности, под руководством рабочего класса, во главе с т. Сталиным должны создать произведения такого высокого качества, каких еще не имела мировая литература". Последнее - производство художественной литературы достойной мирового признания - является ключевой задачей для современных писателей СССР. С неменьшим пафосом Лехтцир в заключение своего выступления говорит о будущем: "Творчество требует свободы -- у нас она есть. Ни один из величайших поэтов и мыслителей мира ее не имел. На широких крыльях наших воздушных эскадрилий мы несемся навстречу новому миру. Мы стоим на заре нового человечества, которое мы должны приветствовать новой песней. Эту песню мы должны создать. Мы должны создать "Октябриаду" -- песнь героической борьбы угнетенных за освобождение народов всего мира. Мир наш, он принадлежит нам!" Такой взгляд на настоящее и будущее современной литературы был обусловлен как форматом самого съезда, внешнеполитической обстановкой, так и всеобщей приверженностью идее "мировой литературы" как эмблемы величия социалистического мира.

Следующим значимым аспектом с точки зрения идеи "мировой литературы", на мой взгляд, является суждение о съезде как о событии, переросшем рамки всесоюзного. Главный аргумент - присутствие представителей различных наций, республик и заграничных гостей. В работе съезда приняли участие 43 иностранца - левые и сочувствующие им литераторы такие, как Луи Арагорн, Оскара Марию Графа, Андре Мальро и другие. Начиная с выступления главы съезда Максима Горького, из доклада в доклад, из речи в речь особое внимание уделяется чествованию и присутствующих зарубежных коллег и "друзей" Советского Союза по всему миру: "Здесь с нами - лучшие представители литературы мира, здесь заседают писатели, которым принадлежит будущее, будущий мир. Мы присутствуем на заседании мирового съезда писателей"; "не с нами ли лучшие мировые мастера слова, приветствия которым мы послали вчера? Разве не с нами на этом съезде и Ромен Роллан, и Бернард Шоу, и Анри Барбюс, и Андрэ Жид, и Эптон Синклер, и Теодор Драйзер?"

Мировой масштаб съезда подчеркивался в прямой речи утверждением пристального внимания из-за границы и огромного влиянии события на другие страны: " <...> хочу напомнить также о том, как влияет наша идеология, как влияет наша действительность не только на рабочих-читателей, не только на рабочих-писателей Западной Европы, но и на ряд левых буржуазных писателей"; " <...> мы уверены также в том, что не только мы интересуемся вашим съездом. За ним с неменьшим вниманием следят пролетарии и революционная интеллигенция всего мира, ибо наша художественная социалистическая литература является организующим и ведущим звеном всей мировой пролетарской литературы".

Как можно заметить, в сходном ключе и интонации высказываются и зарубежные гости. Иеф Ласт, левый голландский писатель, говорил: "Мы знаем, что мы еще не созрели для разрешения стоящих перед нами задач, поэтому мы счастливы возможности поучиться на вашем опыте. Советские писатели в Голландии не только известны: они являются источником воодушевления для нашего пролетариата, и Горький -- наиболее популярный писатель Голландии <...> Как коммунистическая партия под руководством т. Сталина образует собою авангард мирового пролетариата, точно так же советские писатели являются авангардом мировой литературы. Позвольте мне еще раз передать вашему съезду революционный привет от имени трудящихся масс Индонезии, Суринама, Голландии, Фрисландии, Фландрии". Американский писатель Геснер тоже в своем выступлении делал акцент на то внимание и интерес, с которым на его родине относятся к съезду и, более того - ко всей литературе СССР: "Наши молодые революционные писатели смотрят на вашу литературу, как младенцы смотрят на мать, следя за каждым ее движением, прислушиваясь к каждому ее слову. Но особенно мы прислушиваемся к словам Максима Горького". О влиянии советской литературы говорили японский гость Хиджикато и другие.

Несмотря на торжественный и официозный характер и тон речей, как у участников съезда из СССР, так и у иностранных гостей не было иллюзии на счет того, что мероприятие - некий автономный интернациональный "праздник", в ходе которого обсуждается общее дело социалистической литературы и ее будущего. В один голос делегаты и участники Первого съезда советских писателей проводят идею о том, что, как и грядущая мировая социалистическая революция, так и мировая литература имеет своих вождей: "Товарищи, я уверен, что благодаря исключительному вниманию, уделяемому литературе нашим великим вождем -- т. Сталиным, при непосредственном руководстве нашей работой со стороны вождя мировой революционной литературы А. М. Горького мы выполним все задачи <...> и с честью, доблестью и славой понесем и дальше знамя мировой революционной литературы, знамя Ленина, Сталина, Горького".

Как уже упоминалось в ходе разбора положений доклада Карла Радека, между литературой социалистической и литературой предыдущего этапа есть неоспоримая связь. Идея наследия прошлой "мировой литературы" подавалась зачастую в качестве того преимущества, которым обладает именно социалистическая литература. Главным аргументом в риторике выступавших было противопоставление СССР фашистской Германии, где сжигались книги, и буржуазному Западу, где культурному наследию прошлого не уделяли и не могли уделять должного внимания. К слову, последнее утверждение будет тиражироваться и дальше. Уже в 1935 году развернулись споры о Шекспире, "забытом" на родине классике. Сергей Динамов в своем выступлении озвучил наиболее расхожие представления об отношении современности к литературной классике: "Чудесные и мощные руки великих художников и критиков прошлого создали огромное сверкающее здание мировой литературы. И вот пролетариат, единственный наследник всей культуры прошлого и зачинатель культуры будущего, стоит на мраморной площадке этого ослепительного здания. <...> До революции призраки и туман закрывали здание мирового искусства. А теперь под солнцем социализма оно стоит во всей сказочной яркости своих красок". При том, преимущественное право на наследование "сокровищницей мировой литературы" закреплялось за пролетариатом: "Все мировые памятники культуры и литературы, в каких бы частях земного шара они ни находились, принадлежат нам, ибо они были созданы великими мастерами мира для человечества, а человечество -- это мы. Было бы нелепо утверждать, что Сервантес писал только для высокого дворянства Кастилии, а Мольер -- для "великого двора" Версаля".

Идея наследия поднимала вопросы о способах обладания им. Проблемы отбора авторов и произведений из классики "мировой литературы", перевода на русский и подготовки изданий, о которых в том числе шла речь на съезде, обретали новый фокус в связи с всесоюзным масштабом съезда. Еще в докладе Горького прозвучали слова о том, что "советская литература не является только литературой русского языка, это - всесоюзная литература". На новую социалистическую литературу, служившую инструментом борьбы и пропаганды социалистических идей за рубежом, ставка делалась и внутри союза. Объединяющая роль культуры в этот период отыгрывалась в полной мере: классики "мировой литературы" переводились большими тиражами на национальные языки республик, переводилась и современная социалистическая литература. Но параллельно с этим провозглашалась идея о необходимости перевода национальных писателей и поэтов на иностранные языки, вписывая их таким образом в круг мировых: " <...> ознакомление с прошлым литературы народов Союза советских республик убеждает в том, что даже до Октябрьской революции, в условиях ужасающего национального гнета, эти народы сумели все-таки выдвинуть ряд крупнейших имен, крупнейших творцов, мастеров художественной литературы, произведения которых вошли в сокровищницу литературы всемирной". В связи с национальными литературами следует отметить факт наличия некоторой иерархии в отношении республик. В рамках отбора и критики национальных литератур узконациональная проблематика ставилась в плюс "отстающим" республикам и провозглашалась опорой на традиции народных масс. Требования же глубокого интернационального содержания предъявлялись к произведениям авторов братских Украинской и Белорусской ССР. И то и другое обеспечивало вхождения авторов прошлого и современных писателей и поэтов республик в "мировую литературу".

Перед современной советской литературой стояли задачи, сопряженные с чисто литературными категориями. На съезде в различных контекстах провозглашалась цель создания новых типов и должного воплощение ключевых для пролетарской литературы образов. Горький говорил: "О мещанстве мы писали и пишем много, но воплощения мещанства в одном лице, в одном образе - не дано. А его необходимо изобразить именно в одном лице и так крупно, как сделаны мировые типы Фауста, Гамлета". Помимо "мирового типа" возникали и другие внутрилитературные критерии, посредством которых достигался мировой уровень. Категория формы, по мнению ряда докладчиков, являлась слабым местом современной литературы. О форме в своем докладе грузинский писатель Джавахишвили говорил: "Борьба за качество есть борьба за совершенную форму. Когда советская литература овладеет этой формой, тогда (и только тогда) мы поднимемся до уровня мировых классиков". Наряду с критерием формы для достижения мирового значения перед писателями ставилась задача: "отобразить в литературе новый мир, нового человека". Эта идея получает развитие в ряде статей в последующие годы, где говориться о поиске темы. При том "провинциальность" в выборе темы становится препятствием для достижения мирового статуса и звучит призыв к поиску темы мирового значения. Сюда же можно отнести задачу изображения "героя нашего времени". В заключение своего выступления Джахашвили говорил: "У нас нет еще советского Пушкина, Толстого, Руставели, Бальзака, Шекспира".

Помимо требования литературной учебы, звучавшей еще в 1920-ые годы, и опоры на классиков, предъявляемых к советскому писателю, необходимость воспитания нового читателя также была первостепенной. Для выполнения задачи выведения литературы "на то место, которое ей принадлежит по праву, на вершины мирового искусства" был необходим требовательный читатель.

Итак, Первый съезд советских писателей в 1934 году ознаменовал собой время бурной рефлексии - пусть и искусственно сынициированной - вокруг понятия "мировой литературы". Разговор о задачах литературы и о литературе в целом без мирового масштаба был более невозможен. Доклад Карла Радека и другие выступления позволяют судить о том, что налицо процесс расширение содержания понятия "мировой литературы" в отличие от той концепции "мировой литературы", которая имело место в 1920-е годы в издательском деле. Это расширение обеспечивалось тем кругом проблем во внутренней и внешней политике союза, которые решались в том числе посредством художественной литературы. Следовательно, литературное творчество наделялось инструментальной функцией. При самом грубом приближении можно сказать, что мы имеем дело с двумя основными векторами, на которые структурно распадается идея "мировой литературы". Первый вектор разрабатывается авторами, придерживающимися мнения о том, что советская (и, шире, социалистическая литература) уже является мировой, достигла этого статуса. В связи с чем выявляются цели внешнего порядка: борьба за признание на международном уровне. Второй вектор - авторы, рассматривающие настоящую социалистическую литературу в качестве главного и единственного претендента на то, чтобы считаться "авангардом мировой литературы", но она пока не достигла той высоты, которая позволила бы говорить о мировом значении социалистической литературы. Последние выдвигают требования внутреннего порядка: опора на классику, литературная учеба, воспитание писателей и читателей. Стоит оговориться, что такое деление условно и довольно искусственно, так как внешние и внутренние вызовы взаимосвязаны и пересекаются.

Похожие статьи




Первый съезд советских писателей в свете "мировой литературы" - "Мировая литература" в советской культуре

Предыдущая | Следующая