Ростки романтизма в европейской литературе XVIII в. и первый цикл романтизма. Эпоха французской революции 1789 - Зарождение романтизма в европейской литературе и в России

"Романтические" черты всей этой европейской литературы по природе своей отнюдь не враждебны общей линии буржуазной революции. Небывалое внимание к "сокровенной жизни сердца" отражало одну из наиболее важных сторон культурной революции, сопровождавшей нарастание революции политической: рождение свободной от феодально-цеховых уз и религиозного авторитета личности, которую делало возможной развитие буржуазных отношений. Но в развитии буржуазной революции (в широком смысле) самоутверждение личности неизбежно вступало в противоречие с реальным ходом истории. Это враждебное отношение к промышленному перевороту и к капиталистической экономике раньше всего сказывается в Англии, где оно находит очень яркое выражение у первого английского романтика Уильяма Блейка. В дальнейшем оно характерно для всей романтической литературы, выходит далеко за ее пределы. Такое отношение к капитализму отнюдь не может рассматриваться как непременно антибуржуазное. Характерное конечно для разоряемой мелкой буржуазии и для теряющего устойчивость дворянства, оно очень распространено и среди самой буржуазии. "Все добрые буржуа, -- писал Маркс (в письме к Анненкову), -- желают невозможного, т. е. условий буржуазной жизни без неизбежных последствий этих условий". "Романтическое" отрицание капитализма может таким образом иметь самое разнообразное классовое содержание -- от мелкобуржуазного экономически-реакционного, но политически радикального утопизма (Коббет, Сисмонди) до дворянской реакции и до чисто "платонического" отрицания капиталистической действительности как полезного, но неэстетичного мира "прозы", который должен быть дополнен независимой от грубой действительности "поэзией". Естественным образом такой романтизм особенно пышно расцвел в Англии, где его главные представители -- Вальтер Скотт и Томас Мур. Наиболее распространенная форма романтической литературы -- роман ужасов. Но наряду с этими по существу филистерскими формами романтизма противоречие между личностью и уродливой "прозаической" реальностью "века, враждебного искусству и поэзии", находит гораздо более значительное выражение в ранней (до изгнания) поэзии Байрона.

Второе противоречие, из которого рождается романтизм,-- противоречие между мечтами освобожденной буржуазной личности и реальностями классовой борьбы. Первоначально "сокровенная жизнь сердца" раскрывается в тесном единстве с борьбой за политическое освобождение класса. Такое единство мы находим у Руссо. Но в дальнейшем первая развивается обратно пропорционально реальным возможностям второй. Позднее возникновение романтизма во Франции объясняется тем, что перед французской буржуазией и буржуазной демократией, в эпоху революции и при Наполеоне, было слишком много возможностей практического действия, чтобы могла получиться та гипертрофия "внутреннего мира", которая порождает романтизм. Испуг буржуазии перед революционной диктатурой масс не имел романтических последствий, так как он был недолог и исход революции оказался в ее пользу. Мелкая буржуазия после падения якобинцев тоже осталась реалистической, потому что ее социальная программа была в основном выполнена, а ее революционную энергию наполеоновская эпоха сумела переключить в своих интересах. Поэтому до реставрации Бурбонов во Франции властвует только реакционный романтизм дворянской эмиграции (Шатобриан) или антинациональный романтизм отдельных буржуазных групп, фрондирующих против Империи и блокирующихся с интервенцией (мадам де Сталь).

Наоборот, в Германии и в Англии личность и революция пришли в противоречие. Противоречие было двойное: с одной стороны, между мечтой о культурной революции и невозможностью политической революции (в Германии вследствие неразвитости экономики, в Англии вследствие давнего разрешения чисто экономических задач буржуазной революции и бессилия демократии перед правящим буржуазно-аристократическим блоком), с другой -- противоречие между мечтой о революции и ее реальным обликом. Немецкого бюргера и английского демократа пугали в революции две вещи -- революционная активность масс, так грозно проявившаяся в 1789--1794, и "антинациональный" характер революции, представшей в образе французского завоевания. Эти причины логически хотя и не сразу приводят немецкое оппозиционное бюргерство и английскую буржуазную демократию к "патриотическому" блоку со своими правящими классами. Момент отхода "преромантически" настроенной немецкой и английской интеллигенции от Французской революции, как "террористической" и национально-враждебной, может считаться моментом рождения романтизм в ограниченном смысле слова. Наиболее характерно этот процесс развернулся в Германии. Немецкое литературное движение, первое окрестившее себя именем романтизм (впервые в 1798) и тем оказавшее огромное влияние на судьбу термина "романтизм", само не оказало большого воздействия на другие европейские страны (за исключением Дании, Швеции и Нидерландов). Вне Германии романтизм, поскольку он обращался к Германии, ориентировался прежде всего на доромантическую немецкую литературу, особенно на Гете и Шиллера. Гете -- учитель европейского романтизма как величайший выразитель раскрывшейся "сокровенной жизни сердца" ("Вертер", ранняя лирика), как создатель новых поэтических форм и, наконец, как поэт-мыслитель, открывший художественной литературе путь к освоению самой сметой и разнообразной философской тематики. Романтиком в специфическом смысле Гете конечно не является. Он реалист. Но как вся немецкая культура его времени, и Гете стоит под знаком убожества немецкой действительности. Его реализм оторван от реальной практики своего национального класса, он поневоле пребывает "на Олимпе". Поэтому стилистически его реализм облекается в отнюдь не реалистические одежды, и это внешне сближает его с романтиками. Но Гете совершенно чужд характерному для романтиков протесту против хода истории, как чужд он и утопизму и уходу от действительности.

Иное отношение между романтизмом и Шиллером. Шиллер и немецкие романтики были заклятые враги, но в европейской перспективе Шиллер несомненно должен быть признан романтиком. Отойдя от революционных мечтаний еще до революции, политически Шиллер сделался банальным буржуазным реформистом. Но эта трезвая практика соединялась в нем с совершенно романтической утопией о создании нового облагороженного человечества, независимо от хода истории, путем его перевоспитания красотой. Именно в Шиллере особенно ярко сказалось то волюнтаристское "прекраснодушие", возникшее из противоречия между "идеалом" освобожденной буржуазной личности и "действительностью" эпохи буржуазной революции, которое принимает желаемое за будущее. "Шиллеровские" черты играют огромную роль во всем позднейшем либеральном и демократическом романтизме, начиная с Шелли.

Те три этапа, которые прошел немецкий романтизм, можно распространить и на другие европейские литературы эпохи Французской революции и наполеоновских войн, помня, однако, что они являются диалектическими этапами, а не хронологическими подразделениями. На первом этапе романтизм еще является определенно-демократическим движением и сохраняет политически-радикальный характер, но его революционность уже чисто абстрактна и отталкивается от конкретных форм революции, от якобинской диктатуры и от народной революции вообще. Наиболее яркое выражение он получает в Германии в системе субъективного идеализма Фихте, которая есть не что иное как философия "идеальной" демократической революции, происходящей только в голове буржуазно-демократического идеалиста. Параллельные явления этому в Англии -- творчество Уильяма Блейка, особенно его "Песни опыта" (Songs of experience, 1794) и "Женитьба Неба и Ада" (Marriage of Heaven and Hell, 1790), и ранние произведения будущих "озерных" поэтов -- Вордсворта, Кольриджа и Соути.

На втором этапе, окончательно разочаровавшись в реальной революции, романтизм ищет путей для осуществления идеала вне политики и находит его, прежде всего, в деятельности свободной творческой фантазии. Возникает сыгравшая огромную роль в буржуазной эстетике концепция художника как творца, самопроизвольно создающего новую действительность из своей фантазии. Этот этап, представляющий максимальное заострение специфики романтизма, особенно ярко выразился в Германии. Как первый этап связан с Фихте, так второй связан с Шеллингом, которому и принадлежит философская разработка идеи художника-творца. В Англии этот этап, не представляя того философского богатства, которое есть в Германии, в гораздно более обнаженной форме представляет собой бегство от действительности в область свободной фантазии.

Наряду с откровенно фантастическим и произвольным "творчеством" романтизм на втором этапе ищет идеала в представляющемся ему объективно-сущим потустороннем мире. Из чисто эмоционального переживания интимного общения с "природой", которое играет огромную роль уже у Руссо, возникает метафизически осознанный романтический пантеизм. С позднейшим переходом романтиков к реакции этот пантеизм стремится к компромиссу, а потом и к подчинению церковной ортодоксии. Но на первых порах, например в стихах Вордсворта (1798--1805), он еще резко противоположен христианству, и в следующем поколений он усваивается демократическим романтиком Шелли без существенных изменений, но под характерным именем "атеизма". Параллельно пантеизму развивается и романтическая мистика, тоже на известном этапе сохраняющая резко антихристианские черты ("пророческие книги" Блейка).

Третий этап -- окончательный переход романтизма на реакционную позицию. Разочарованная в реальной революции, тяготясь фантастичностью и бесплодностью своего одинокого "творчества", романтическая личность ищет опоры в сверхличных силах -- народности и религии. В переводе на язык реальных отношений это значит, что бюргерство в лице своей демократической интеллигенции идет на национальный блок с правящими классами, принимая их гегемонию, но, принося им новую, модернизованную идеологию, в которой верность королю и церкви обосновывается не авторитетом и не страхом, а потребностями чувства и велениями сердца. В конечном счете, на этом этапе романтизм приходит к собственной противоположности, т. е. к отказу от индивидуализма и к полному подчинению феодальной власти, лишь поверхностно приукрашенному романтической фразеологией. В плане литературном таким самоотрицанием романтизма является успокоенный канонизованный романтизм Ла-Мотт-Фуке, Уланда и т. д., в плане политическом -- "романтическая политика", свирепствовавшая в Германии после 1815.

На этом этапе получает новую значимость старая генетическая связь романтизма с феодальным средневековьем. Средневековье, как век рыцарства и католичества, становится существенным моментом реакционно-романтического идеала. Оно осмысливается как век свободного подчинения богу и сеньору ("Heroismus der Unterwerfung" Гегеля).

Средневековый мир рыцарства и католицизма есть также мир автономных цехов; его культура гораздо более "народна", чем позднейшая монархическая и буржуазная. Это открывает большие возможности для романтической демагогии, для того "демократизма навыворот", который заключается в подмене интересов народа наличными (или отмирающими) воззрениями народа. романтизм европейский литература революция

Именно на этом этапе романтизм делает особенно много для возрождения и изучения фольклора, прежде всего народной песни. И нельзя не признать, что, несмотря на ее реакционные цели, работа романтизма в этой области имеет значительную и непреходящую ценность. Романтизм сделал много для изучения подлинной, сохранившейся под гнетом феодализма и раннего капитализма жизни народных масс.

Реальная связь романтизма на этом этапе с феодально-христианским средневековьем сильно отразилась на буржуазной теории романтизма. Возникает концепция романтизма как стиля христианского и средневекового в противоположность "классике" античного мира. Наиболее полное выражение этот взгляд получил в эстетике Гегеля, но он был широко распространен в гораздо менее философски-законченных формах. Сознание глубокой противоположности между "романтическим" мироощущением средних веков и романтическим субъективизмом нового времени привело Белинского к теории двух романтизмов: "романтизма средних веков" -- романтики добровольного подчинения и резиньяции, и "новейшего романтизма" -- прогрессивного и освобождающего.

Похожие статьи