Заключение - Политизация Эроса: язык описания порно в философии и социальных науках

Подведем итоги. Тематизация секса как феномена важного не столько самого по себе, сколько в социально-политическом смысле интенсифицировалась во второй половине XX в. Этот феномен был метко описан в его генеалогии Мишелем Фуко как scientia sexualis в европейской культуре. Теоретический процесс сопровождался распространением порнофильмов в виде, близком к современному. Именно в 1960-70-х происходит выработка канонов, по которым строится впоследствии основная часть порнопродукции. В итоге активистские и исследовательские дискуссии переместились с секса как такового в область его объективации в сфере культуры -- в область порно. Феминистские дискуссии вокруг порно были столь острыми, что по сути раскололи движение на два противоположных лагеря.

В современных условиях исследовательские дискурсы вокруг порно строятся с разных, хотя и пересекающихся между собой, ракурсов. Проблема определения исходного термина уже вскрывает множество неоднозначностей. Из существующего спектра определений мы предполагаем более эвристически ценным номиналистское определение порно как жанра, производного от типа отношений, который подразумевает моральную и/или юридическую стигматизацию культурного артефакта. Важнейшим и одним из самых распространенных дискурсов в исследованиях порно оказывается социальная критика, наиболее изощренный вариант которой предлагает Бодрийяр. Его основания при ближайшем рассмотрении оказываются скорее эстетическими, нежели логическими, тогда как рассмотрение порно не как объекта, но как инструмента социальной критики дает, как нам кажется, более выигрышный ракурс. Наконец, пафос школы исследований порно в Беркли снимает любой ореол вокруг порно, так что оно оказывается фильмом или, скорее, в более широком смысле, культурным артефактом. По всей видимости, эта десакрализация области порно и рассмотрение его как одного из ряда других феноменов сферы культурного производства и потребления оказываются плодотворными как в сфере имманетного анализа конкретного артефакта, так и в сфере социально-политической, доминирующей до сих пор. Важным дискурсом о порно служит тематизация объективации персонажей на экране, восходящая к Лоре Малви. Мы показываем, как многие неточности такого рода исследований вытекают из слишком ригидного понимания связки между объективацией и самоидентификацией зрителя.

Описанный процесс политизации человеческой сексуальности и развития исследовательских направлений изучения порно в социально-политическом ключе отражает развитие западной мысли. Российский контекст, наследующий советскую историю, скорее оказывается вне такой постановки вопроса. Но есть и скромные попытки перенять зарубежный опыт в области исследований порно.

Период публикационной и политической активности представителей Франкфуртской школы критической теории общества, Бирмингемской школы культурных исследований и других направлений, давших импульс к дискуссиям вокруг феномена порно, для внешней ориентации СССР был амбивалентным. С одной стороны, порнография появится на советском рынке только в 1980-е гг. с распространением видеомагнитафонов и появлением видеосалонов (см. Павлов 2012). Отсутствие дискурса политизации сексуальности подкреплялось в случае с порно отсутствием самого прецедентного феномена. С другой стороны, уже к 82-му, когда в США феминистские секс-войны обретают отчетливость и входят в свою эксплицитную фазу, в СССР становится возможна публикация "идеологически правильного" обзора западных дискуссий (Баскаков 1982).

После распада СССР и десяти лет попыток определить политический курс в новых условиях российские 2000-е ознаменовались новым поворотом к советскому. Обращение к истории СССР произошло не как к объекту ностальгии (а значит -- утраченному), а как к феномену близкому, даже актуально наличному, неразрывно связанному с современной повседневностью. Эту тенденцию отчетливо выражает российский кинематограф этого периода (см. Левченко 2013). В таких условиях возможность широкой рецепции западных исследований порно оказывается сомнительной. В академическом ключе обсуждение порно было предложено в качестве легитимной темы исследования журналом "Логос" в 2012 г. Номер, содержавший в себе среди прочего блок porn studies, включал три статьи российских авторов. Одну из них -- работу Андрея Щербенка о визуальной объективации женщины на экране -- мы рассмотрели выше. Текст Александра Павлова, посвященный феномену "порношика", вошел в качестве главы в его книгу "Постыдное удовольствие" (Павлов 2014: 86-101). Еще одной статьей русскоязычного исследователя, посвященной порно, стало философское исследование Игоря Чубарова о связи порно с насилием (Чубаров 2012). Автор не обращается к теме символического насилия, имплицитно включенной в сам механизм культуры в целом и любого кино в частности (см. напр. Усманова 2007). Ему скорее близок подход, обращающий внимание на фрагментацию человеческого тела, происходящую на экране в рамках порнофильма (ср. Бодрийяр 2000, Денищик 2007). В своем подходе Чубаров оказывается близок основным дискуссионным темам зарубежных porn studies, его постановка вопроса относится к доминирующей в этом поле "парадигме эффектов" (McNair 2014).

Российские работы в области исследований порно остаются редким явлением, но процесс легитимации самой темы произошел. Вопрос дальнейшего развития остается зависим не только от интересов новых поколений исследователей, но и внутренней политики Российской Федерации. Критический дискурс, предлагаемый любыми вариантами porn studies (мы имеем в виду как про-порно, так и анти-порно позиции) подразумевает не только и порой даже не столько проблематизацию самой порнографии, сколько выход через ее обсуждение на более общую социально-политическую критику. Поэтому к многообразию работ в этом направлении вряд ли можно отнести тексты в прямолинейном юридическом дискурсе, которые в России существуют и не нуждаются в дополнительной легитимации (см. напр. Нагаев 2009). Такого рода работы не ставят под вопрос существующий социальный порядок, тогда как именно этим преимущественно заняты исследователи, работающие в русле porn studies. Поэтому легитимность и возможность занятий такого рода исследованиями оказывается критерием готовности органов власти к допущению критики статус-кво. В современных российских условиях появление porn studies означало бы одновременно вступление в противостояние с публичным дискурсом "традиционных ценностей", затрагивающих не в последнюю очередь и сферу сексуальности (см. Хили 2013). В худшем варианте это противостояние может оказаться не только интеллектуальным, но и юридическим.

Похожие статьи




Заключение - Политизация Эроса: язык описания порно в философии и социальных науках

Предыдущая | Следующая