В поисках идентификации: взгляд зрителя порно - Политизация Эроса: язык описания порно в философии и социальных науках

Порно, на первый взгляд, кажется благодарным объектом для применения идей Малви. Очевидная вуайеристская установка порнофильма сочетается с его принципиальной и непосредственной связью именно с сексуальным удовольствием. В этом смысле разговор о том, что люди на экране предполагают сексуальность, не требует дополнительных аргументов. Даже в самых явных случаях эксплуатации женской сексуальности в голливудских фильмах отдельные скептики могут упорствовать в высказывании сомнений. Казалось бы, очевидно эротизированные сцены, типа сцены убийства Артемисии Фемистоклом в фильме "300 спартанцев: Расцвет империи" (Ноам Мурро, 2013), все же подразумевают и возможность трактовать их в буквальном ключе (в приведенном примере это прочтение сцены как стандартной кульминации битвы двух полководцев, в которой воинственная Артемисия терпит смертельное поражение в качестве бойца, и не более того). Аргументация, опирающаяся на аксиомы сексуальной фетишизации женщины, нигде не может быть столь прозрачной, как в случае с порно. Тем не менее, этот маргинальный вид культурной продукции оказывается сложнее, чем может показаться на первый взгляд.

В гетеросексуальном порно мужчина на экране присутствует, как правило, лишь функционально. Даже будучи актором сексуального действия, он показан лишь частично -- сверхкрупным планом демонстрируется его половой член, визуально доказывающий подлинность происходящего на экране полового акта, реже -- его ягодицы (как правило, в позах, которые не предполагают удобного ракурса для заполнения экрана исключительно изображением проникающего в женщину фаллоса) и лишь совсем редко -- его лицо, на котором камера никогда не останавливается надолго. В противоположность такому ограниченному набору ракурсов, женщина показывается вся. Ее тело не сводится камерой к одним лишь функционирующим первичным и вторичным половым признакам, а наиболее важным оказывается систематическое переключение кадра на женское лицо (часто данное сверхкрупным, как и гениталии) с довольно длительной задержкой на нем.

Все это позволило исследователям сделать два радикальных заявления. Первое -- заявление Линды Уильямс о том, что главная тема порно -- загадка женского удовольствия (Williams 1989: X). Действительно, справиться с визуализацией мужского удовольствия от секса оказывается несложно -- демонстрация эякуляции предоставляет исчерпывающее доказательство. Женский оргазм, напротив, невозможно однозначно визуализировать. Отдельный любопытный случай представляет женская эякуляция или т. н. сквирт, но это все еще не решает проблему, ведь эта анатомическая особенность присуща далеко не всем женщинам. Более того, до сих пор ведутся медицинские споры о том, является ли выброс жидкости кульминационной точкой женского оргазма, или же это лишь побочный эффект возбуждения, именно в порно получающий искомую тематизацию. Неопределенность стимулирует попытки найти эмпирические или, по крайней мере, конвенциональные доказательства женского удовольствия, приводящие порноиндустрию к принципиально ограниченному набору фиксированных клише, таких как стоны, определенная мимика или набор шаблонных фраз, произносимых во время полового акта. Такая точка зрения на порно с трудом совместима с феминистской критикой в духе Малви. Более того, оказывается возможным принять позицию, в которой фильмы для взрослых можно противопоставить критикуемой методами политического психоанализа классической голливудской продукции как маргинальный культурный механизм, оказывающий эмансипаторное воздействие.

В этой же логике и с такой же аргументацией Славой Жижек делает второе радикальное заявление: настоящий объект в порно -- это мужчина (Ћiћek 2013). На экране хардкор-фильма мужчина оказывается сведен лишь к функции совокупляющегося тела, чье удовольствие легко подтверждается, а потому уже не кажется интересным.

Для рассмотрения тезисов о том, что на экране объективируется женщина (или мужчина), обратимся еще к вариантам порнопродукции. Садомазохистское порно, представляющее своеобразный случай, здесь не оказывается чем-то принципиально иным, но зато кажется радикально репрезентативным. В гетеросексуальном БДСМ-порно с мужским доминированием внимание камеры снова приковано к женщине, демонстрирующей признаки болевых ощущений. Добровольность актрисы, которая часто дополнительно подтверждается подробными интервью в начале и в конце видео (так, например, структурированы ролики производства Kink -- одной из самых популярных студий, специализирующейся на съемках разных видов БДСМ), служит медиатором, гарантирующим мазохистское удовольствие. Мужчина по-прежнему сведен к функции безликого истязателя, тогда как женские ощущения фиксируются с предельной подробностью, включая все клише, наработанные в традиционном порно.

Интересным случаем является БДСМ-видео с женским доминированием. В рассматриваемой логике может показаться, что в этом случае женщина и мужчина поменяются местами, но первое же знакомство с фемдом-порно покажет, что это не так. Для демонстрации того, что главным визуальным сюжетом БДСМ-видео с женским доминированием, остается именно женское удовольствие (в этом случае садистское), достаточно открыть скринлисты соответствующих роликов на каком-нибудь интернет-портале. Случайная автоматическая нарезка кадров из видео отображает ситуацию, в которой женское тело и женское лицо сверхкрупным планом традиционно занимают значительную часть экранного времени.

Ситуация в гетеросексуальном порно на данном этапе представляется именно такой, как описано выше. Но прежде чем перейти к выводам, необходимо рассмотреть еще два случая -- лесбийское порно и гей-порно.

Выше мы уже отмечали, что и лесбийское порно преимущественно ориентировано на мужскую аудиторию. Принципиально здесь отсутствие единой системы распределения сексуальных ролей. В некоторых порнофильмах одной женщине (или группе женщин) вменяется "пассивная" роль (самое разделение на "активную" и "пассивную" стороны в сексе -- след субстанциального гетеросексистского мышления, которое можно использовать лишь в таких случаях, как здесь -- когда речь идет об очевидном жанровом клише), тогда как другой (другим) -- активная. Но в других фильмах женщины (или группы женщин) могут свободно меняться "ролями" в процессе. С чуть большим перевесом в сторону "пассивной" партнерши (партнерш) камера в таких видео останавливается на телах и лицах обеих сторон. "Взгляд", диктуемый камерой может свободно перемещаться, обеспечивая внимание всем участницам фильма.

Гей-порно, как ни парадоксально, оказывается единственным видом порно, в котором внимание специально уделяется именно мужскому удовольствию, несмотря на очевидные возможности его визуализации. В то же время, в данном случае часть приемов совпадает с приемами съемки гетеросексуального порно, так как и здесь чуть больше внимания уделяется "пассивной" стороне. Однако "активной" стороне отводится более значительное время, нежели это принято в straight-видео.

Итак, остается итоговый вопрос, по каким принципам происходит визуальная самоидентификация зрителя порно. Очевидно, концепция Лоры Малви, которая разрабатывалась на материале голливудских фильмов, в случае с порно наталкивается на еще большие трудности. Специфика жанра позволяет не только предположить сосредоточенность на проблеме женского удовольствия (Линда Уильямс), но и выдвинуть тезис об объективации мужчины в порно (Славой Жижек).

В качестве выхода из этих затруднений российский деконструктивист Андрей Щербенок предлагает модель амбивалентного зрительского наслаждения (Щербенок 2012). Он указывает на то, что Малви выделила две стратегии зрительского восприятия, спасающего от страха кастрации -- садистический вуайеризм, реализующийся через идентификацию с активным главным героем, и фетишистская скопофилия, реализующаяся через идеализацию и сосредоточение на самом объекте, в то время как агент в данном случае уже не нужен. Претензия Щербенка состоит в том, что это разделение не продумано до конца самой исследовательницей. По его мнению, фетишистская скопофилия скорее связана с мазохизмом, нежели с садизмом. Андрей Щербенок вспоминает здесь, что у Фрейда сексуальный садизм оказывался инверсией сексуального мазохизма, то есть садистка или садист истязает партнершу или партнера и получает мазохистское удовольствие, идентифицируясь с ней или с ним. В данной концепции идентификация зрителя порнофильма происходит через своеобразное мерцание и постоянный переход от объективированного тела (женщины, так как речь идет исключительно о гетеросексуальном порно) к субъективированному лицу. Такое решение проблемы представляется изящным, но оно все еще не доходит до анализа инструментализированного мужского тела, которое Жижек назвал объектом. Таким образом, теоретическая конструкция постоянного мерцания зрительской идентификации и объективации именно при переходе камеры от тела к лицу кажется все еще не исчерпывающей.

Похожие статьи




В поисках идентификации: взгляд зрителя порно - Политизация Эроса: язык описания порно в философии и социальных науках

Предыдущая | Следующая