Case study: Криминальный дискурс в номерах газеты "Московский комсомолец" - Проблема развития криминального дискурса в центральных печатных средствах массовой информации на материале газеты "Московский комсомолец" в период с 1985 по 1999

Газета "Московский комсомолец" была выбрана в качестве материала для данного исследования по ряду причин. Во-первых, газета имеет долгую историю и практически непрерывно издается на протяжении рассматриваемого периода (кроме нескольких дней в период путча 1991 г.). Это позволяет проследить поступательное изменение формата газеты, отследить зарождение криминального дискурса и развитие его форм во времени. Во-вторых, "Московский комсомолец" является одним из центральных печатных СМИ в советский период и сохраняет (благодаря высоким тиражам) эту позицию и в пост-советское время, что делает его ориентированным на массового читателя, на потребности которого он вынужден (особенно в капиталистическую эпоху) реагировать Влияние читателя на прессу происходит в той же мере, что и прессы - на читателя. Этот процесс, скорее, диалогический, и те смыслы и оценки, которые фигурируют в прессе определенного периода отражают то, как был организован социальный порядок, какие темы были "на повестке дня", а значит занимали людей в их повседневности.. В-третьих, как было показано выше, "Московский комсомолец" - одно из немногих массовых печатных изданий, кому удалось сохранить независимость в период возникновения "корпоративно-авторитарной" модели существования СМИ (1997-1999 гг.).

Временной период исследования открывается 1985-1986 гг., временем, когда рассматриваемые образцы могут служить примером советской прессы, где криминальный дискурс практически отсутствует Хочется сделать оговорку о том, что речь идет о криминальном дискурсе именно в периодической печати. В общем, в массовой советской культуре криминальный/уголовный мир был репрезентирован и в художественном кино ( "Место встречи изменить нельзя" (С. Говорухин, 1979), "Следствие ведут знатоки" (В. Бровкин, Ю. Кротенко, В. Турбин, Г. Павлов и др., 1971-1989), "Трактир на Пятницкой" (А. Файнциммер, 1977)), в "лагерном" тексте советской культуры, в жанре блатной песни и т. д. . Завершающим годом выбран 1999-й - последний год перед вступлением Путина в должность президента РФ и началом нового этапа в государственной политике в области СМИ Кроме того, на закате 1990-х происходит активная легализация криминального бизнеса, наблюдается тенденция перехода силового ресурса от ОПГ к властным структурам, что отражается на исчезновении такой социокультурной прослойки как "братва" (Волков, 2010). В области массовой культуры начало 2000-х характеризуется сменой настроений в дискурсе от тревожных к более спокойным, переориентацией на стабильность и уют (Borenstein, 2008). Таким образом, временной охват составляет 15 лет.

Каждый год репрезентирован шестью выпусками. Для того, чтобы выборка была случайной, принят следующий алгоритм действий: месяц в году выбирается по принципу "четный год - четный месяц" и наоборот. Т. е. 1986, 1988, 1990 и т. д. репрезентированы февральским, апрельским, июньским, августовским, октябрьским и декабрьским номерами, в то время как 1985, 1987, 1989 - нечетными месяцами. В каждом месяце в среднем около тридцати дней, поэтому день выбирается по порядку: 1 января 1985, 2 марта 1985, 3 мая 1985 и т. д. Когда год заканчивается, нумерация продолжается до 30. Если месяц, на котором останавливается нумерация имеет 31 день, то до 31. Далее - вновь начинается сначала:1, 2, 3... Если день, на который выпадает выборка оказывается "выходным" ("Московский комсомолец" не печатался по понедельникам до 1997 года, после чего выходным днем стало воскресенье), то берется ближайший следующий номер (n+1, где n - число месяца) За исключением номера от 16 августа 1992 года (воскресенье). Номера нет в подписке. По алгоритму необходимо взять n+1, т. е. 17 августа (понедельник). По понедельникам "МК" не выходит, поэтому был взят "ближайший" номер - 15 августа (суббота)..

Корпус исследованных материалов составляет 90 номеров. Из них по дням недели получается следующее распределение:

Понедельник - 3 (с 1997 г.)

Вторник - 19

Среда - 18

Четверг - 17

Пятница - 13

Суббота - 15

Воскресенье - 5 (до 1997 г.)

Дискурс бытового насилия

Под дискурсом бытового насилия понимается форма криминального дискурса, формулирующего нарушение уголовного кодекса в контексте бытовых ссор, единичные преступления, как правило совершенные в состоянии аффекта, или в состоянии алкогольного опьянения.

Материалы, воспроизводящие этот дискурс, на раннем этапе подаются в морально-этической перспективе как, например, статья от 10 июня 1986 "...имели место случаи". Материал раскрывает проблему распития алкогольных напитков в Московском Технологическом Институте Легкой Промышленности. Статья затрагивает криминальную тематику (нарушение закона о распитии спиртных напитков), однако на уровне лексики скорее носит воспитательный характер:

Выясняется, что комсомольцы заняты делами более "ответственными" -- недавно двор института, превращенный в помойку очистили от хлама и грязи. "Мы не сидим сложа руки".

Впечатляющее мероприятие.

Неужели секретарь не понимает, что нужна чистка совсем другого рода? Пока мусор ложных идеалов не превратил студентов в заправских полумещан-полукупцов, уверовавших во всемогущество его величества Дефицита...

Несмотря на наличие фактов насилия (драки), основной тон статьи соответствует приведенному выше фрагменту. Участники нарушений - "комсомольцы" (хоть и неправедные) - определяются через отношение к советской идеологии. Использование кавычек в положительных словах ("ответственными", "активности", "дружит") задает статье саркастический тон. Использование метафоры уборки, "субботника" для установления "правильных идеалов" обнажает советскую риторику текста. Кроме того, в статье присутствуют фрагменты канцелярского языка, репрезентирующие протокол: "По факту распития", "приказ доведен до сведения" и т. д.

Подобные материалы встречаются и в выпусках 1987 г ("Кому нужен мальчик, или что ищет МУР?", "Инцидент местного значения" (30 сентября 1987)). Однако в дальнейшем такого рода материалы либо приобретают полностью социальную окраску (как например, материалы про проблемы молодежи "Дефицит любви" (26 марта 1989 г.)), либо криминальную - с акцентом на убийстве или причинении телесных повреждений. Элементы такого дискурса часто встречаются в появившейся в 1988 году рубрике "Хроника происшествий". Например, в номере от 24 декабря 1988 г в "Хронике происшествий" дискурс бытового насилия выглядит следующим образом: "Жуткая семейная ссора. Муж схватил топор и ударил жену по голове. Сам выбросился из окна. Разбился насмерть". Текст становится предельно сухим, события теряют какую-либо осмысленность.

Дискурс бытового насилия, как правило, не имеет внутренней логики и представляет собой бессмысленное насилие.

Дискурс серийного насилия

Дискурс серийного насилия представляет собой упоминания разных эпизодов насилия, образующих в итоге нескончаемую череду однотипных происшествий. Это может быть и связанные одной историей случаи действий серийных маньяков, но в подавляющем большинстве, это заметки в рамках рубрик "Срочно! В номер" и "Хроника происшествий", с одинаковыми названиями типа "такого-то убили/пытались убить те-то": "Легендарного каратиста пытались взорвать радиоуправляемой бомбой" (11.12.1996), "Директора спорткомплекса убили со второй попытки" (08.06.1996), "С топором на пистолет" (19.02.1992) и др. Такие материалы встречаются в каждом номере в рубрике "Срочно! В номер" с 1992 года. И даже если событие имеет отношение к дискурсу об организованной преступности, до тех пор, пока оно не раскрыто в полноценный нарратив, оно остается в рамках дискурса серийного насилия.

В качестве типичного примера такого материала можно рассмотреть статью от 16 сентября 1997 года "Сегодняшние старушки на лавочках сплетничают не о соседях, а о киллерах". Эта небольшая заметка расположена на первой полосе в рубрике "Срочно в номер!" и повествует о заказном убийстве бизнесмена - г-на Шаруна.

Новая рабочая неделя в Москве, по традиции, началась с заказного убийства предпринимателя. Вчера утром в подъезде одного из домов по Мироновской улице был убит 38-летний господин Шарун. Он приехал в Москву из Новороссийска и являлся президентом фирмы "Инвестор-Юг"

Повествование предельно фактологично - мы читаем справку о "традиционном", практически регулярном происшествии. Для таких заметок свойственны ссылки на источники "Как сообщили "МК" в ГУВД Москвы", "Следствие не исключает, что...". Язык зачастую отсылает к языку протокола: "мотивы следует искать", "по данным опроса свидетелей" и т. п. Фрагмент, описывающий реконструкцию событий ("версию") как правило предельно динамичен и насыщен глаголами совершенного вида ("выстрелил", "ушел", "скрылся").

Рубрика "Хроника происшествия" выходит по субботам раз в неделю (4 полоса). В режиме перечисления в колонке описываются происшествия криминального и околокриминального характера за прошедшую неделю. Материал авторский - его основатель - Владимир Кравченко оставляет за собой право высказывать свое отношение к описываемым событиям. В тексте (по сравнению с предыдущими образцами) практически не появляются канцеляризмы - даже наоборот, по характеру, нарратив, скорее напоминает дружескую беседу с грустными интонациями, все еще ощущается какой-то укор в адрес обществу.

Разберем один пример материала из данной рубрики - статью "Табачок" (02.04.1990). События и происшествия "нанизываются" друг на друга по кумулятивному принципу: взятки в магазине, спекуляция табаком, воровство золота и его перепродажа, несчастные случаи с детьми, бытовые ссоры, закончившиеся смертями, нападение на квартиру руководителя предприятия. В статье заметен намеренный отказ от систематизации событий в пользу создания панорамы происшествий. Помимо уже знакомого обозначения "хулиган", фигурируют понятия "преступник", "боец" (заключенное в кавычки), появляется много безличных предложений, отражающих тот факт, что никто не знает, кто это совершил. Попадают в панораму и события, которые, скорее всего, связаны с силовым предпринимательством. "Совершено нападение на квартиру руководителя крупного предприятия. Позвонили, входят двое. Хозяев бьют по голове металлическим прутом. Затем стали грозить предметом, смахивающим на пистолет... Но что-то спугнуло и насторожило - так же стремительно исчезли, ничего не взяв". Во-первых, используются безличные предложения ("позвонили", "бьют", "стали грозить" и т. п.) и формулировка "входят двое". Текст сосредоточен на действии - много глаголов. Автора не очень интересуют подробности, логическая обоснованность поступков людей, его интересует сам факт действия. Ближе к концу текст колонки разрывается рамкой с фотографией человека и заголовком "Внимание: розыск!". Вопреки ожиданиям, ищут не преступника, а людей, которые потенциально могли бы опознать обнаруженный труп. Текст в рамке резко стилистически отличается от своего окружения - по стилю, это - оперативная сводка.

Дискурс об организованной преступности

Дискурс об организованной преступности представляет собой, как правило, полноценные статьи, либо заметки (может быть серия заметок), которые восстанавливают логику действия ОПГ, действующих лиц, их вовлеченность в незаконные действия.

Примером такого дискурса может выступать материал от 27 сентября 1994 г под заголовком "Мерседес-600 - не роскошь... А средство передвижения на тот свет?". Поводом к подготовке материала стало убийство криминального авторитета Сергея Тимофеева вечером, 13 сентября. Автомобиль был взорван на одной из центральных улиц Москвы, что сначала квалифицировали как террористический акт. Позже стало ясно, что в результате погиб одни человек, сидевший на водительском сидении, и только через некоторое время появилась версия, что погибший - криминальный авторитет. Этот материал описывает расстановку криминальных сил в Москве: кто кого за чью смерть мог "заказать"; приводит биографию Тимофеева и представляют его как идеолога "новой преступной генерации". Статья наполнена сленгом (как закавыченным, так и нет): "авторитет", "беспредельщик", "имел ходку", "вор в законе", "зэки", "квадрат", "коронован", "развенчан", "жупел", "бригада", "носить в кармане срок", "держал", "разборки", "подминать под себя", "мертвые дела", "кинутые коммерсанты", "кидалы", "СИЗО", "бойцы", "братва", "шестерка", "понятия", "команды", "убрали менты", "деза", "снюхался". В статье появляются названия группировок, образованные от наименования районов ("ореховские", "солнцевские", "казанские"), и упоминается связь названия с репутацией (о необходимости создавать и сохранять репутацию в силовом предпринимательстве пишет Волков): "За Сильвестром закрепилась слава не просто "беспредела", а "мужика без комплексов", с которым, как и с его ореховско-солнцевской группировкой, предпочитали не связываться". Материал репрезентирует образ авторитета, делая акценты на определенных вехах его жизни: криминальной карьере, ходках, коронации и развенчания; а также на личных качествах и внешности: "кличку Сильвестр получил за безжалостность и большие габариты, что подходило к образу Рэмбо". В тексте периодически прослеживается параллелизм фигуры авторитета и художественных персонажей - Робина Гуда, Рэмбо, Максимилиана Берковича ("Однажды в Америке"), что позволяет находить амплуа к конструируемому образу.

Таким образом, перед нами биографический нарратив о криминальном авторитете, некролог, с массой деталей, маркированных как "относящиеся к криминальному миру", с описанной иерархией (кто кого "подминает", "новая генерация" - "старая генерация" и пр.).

Другим примером такого дискурса становится материал "Братва" от 15 июля 1997 года. Статья становится обзором нескольких самых громких и известных ОПГ: тамбовской, курганской, "Уралмаш", и "Хади-Такташ". В отличие от предыдущего материала, сконцентрированного на личности, статья представляет собой "панорамирование" организованной преступности в России. "Боевики" заняли "лидерские позиции", "отвоевали территорию", "подмяли лакомые кусочки", "начались разборки с авторитетами" - слог автора с легкостью воспроизводит субкультурный слэнг - так бы рассказывали о своих достижениях сами "тамбовцы" ("курганцы" и пр.). В отличие от дискурса о серийном насилии, каждое действие членов группировки имеет логическую цель: "устранить конкурента", чтобы "расширить сферы влияния". Материал сопровождается двумя фотографиями: в центре - двое молодых мужчин с оголенными накаченными торсами устраивают поединок - армрестлинг. Это транслирует "глянцевую" идею мужского, маскулинного мира. Внизу в углу - фотография трупа боевика с голой волосатой грудью, с автоматом в руках (который, однако, не уберег своего хозяина) - отражает "изнанку" "мира настоящих мужчин".

Дискурс о терроризме

Дискурс о терроризме формально является частью криминального дискурса, хотя тематически, пожалуй стоит слегка особняком.

Его зачатки проявляются в советской печати в рамках рубрики "Коротко". Вот, например, в заметке от 16 июля 1987 г. сообщается о террористическом акте в Карачи:

Дели. По меньшей мере 72 человека погибли и более 250 получили ранение в результате двух мощных взрывов мин замедленного действия, которые произошли во вторник на рыночной площади а одной из улиц города Карачи

Для советской печати репрезентация терактов была допустима, если это происходило за пределами СССР - в рамках рубрик, посвященных "зарубежным новостям". При описании таких событий превалируют безличные конструкции, так как не предполагается что известны какие-либо конкретные лица-агенты события. По этой причине дискурс схож с дискурсом о природных катаклизмах.

На протяжении 1990-х гг. вплоть до 1998 года большую часть криминального дискурса занимают предыдущие три вида, однако к концу 90-х в "МК" начинают появляться материалы на целую полосу, посвященные угрозе терроризма. В качестве примера можно привести статью "Бикфордов шнур Кавказа" (21 апреля 1998), где репрезентация Чечни на протяжении текста меняет с "горячей точки" на "угрозу терроризма", обрастая новыми подробностями о "крошечном регионе, битком набитом оружием".

Похожие статьи