Изучение криминала в России - Проблема развития криминального дискурса в центральных печатных средствах массовой информации на материале газеты "Московский комсомолец" в период с 1985 по 1999

Как до роспуска СССР, так и после него российская криминалистика развивается в рамках научного направления, которое Феррелл назвал бы 'classical criminology' - "классической криминологией". Однако за последнее десятилетие исследователи из смежных областей начинают обращаться к изучению криминала и девиации в духе cultural criminology, далеко не всегда артикулируя связь своих исследований с этим активно развивающимся научным течением. В основном, это либо социо-антропологический подход, основанный на полевых исследованиях, либо работа с продуктами массовой культуры на предмет анализа репрезентаций представителей криминала и правоохранительной системы и их отношений. К таким исследованиям можно отнести работы Сергея Ушакина (2007), Светланы Стивенсон (2006; 2015), Арсения Хитрова (2015), Вадима Волкова (1999; 2012).

Большой блок материала, который полностью так и не был осмыслен в российском научном сообществе, представляет собой период "лихих девяностых" - времени, которое в результате функционирования масс медиа, художественных фильмов и книг остается в общественной памяти как "бандитское" время, "время беспредела". Что же произошло в это десятилетие (условно), что дало почву для такого рода суждений об этом времени?

Процессы, которые происходили в России, давшие всплеск организованной преступности и породившие такой социокультурный тип как "браток" и "новый русский", проанализировал в своей книге "Силовое предпринимательство. XXI век" Вадим Волков. Он подошел к этой проблеме с позиций социологии, экономики и теории государства.

Волков предлагает отказаться от морально-окрашенных терминов "мафия", "организованная преступность" или "бандиты", чтобы попробовать проанализировать феномен с максимально нейтральной позиции. Ведь деятельность данной группы квалифицируется "незаконной" только при условии, что существует закон, и он отражает интересы определенного государства.

Выделяя роли, которые выполняют члены организованных преступных группировок "нового типа" В СМИ и мемуарной литературе принято разграничивать криминал "старого" и "нового" типа. В первом случае речь идет о преступниках, чтящих воровской Закон, занимающихся только незаконной деятельностью (грабежи, наркоторговля, воровство), во втором - о людях, основным доходом которых является рэкет, экономические махинации, в то врем как бесспорным криминалом занимаются далеко не все из них, кроме того "новые" авторитеты, как правило, не чтят Закон, не подчиняются решениям воров-в-законе и т. д. (Подробнее см: (Модестов Н., ), (Карышев В., 2008)). в конце 1980-х - 1990-х, автор приходит к формулированию функции "силового предпринимательства".

Волков делит ресурсы, ведущие к власти, на силовые (физическая сила), экономические (материальные блага) и символические (коллективные смыслы), которым соответствуют три типа власти: политическая, экономическая и нормативная. Каждый тип власти представлен своим социальным слоем и институтом: политическая - военной аристократией и государством, экономическая - буржуазией и рынком, нормативная - духовенством и церковью. Силовой ресурс является наиболее эффективным и убедительным в решении разногласий и поэтому лежит в основе политической власти, которая, обеспечивая "спокойствие" в государстве, дает возможность развиваться и осуществляться экономической и нормативной властям. Если не будет базового порядка, ни экономическая, ни символическая деятельность будет невозможна. Реализация силового ресурса имеет две формы: насилие и принуждение. "Насилие - это применение силы, несущее явный и непосредственный ущерб имуществу, здоровью или жизни. Принуждение, наоборот, предполагает использование силы без его фактического применения, т. е. в виде демонстрации или угрозы для того, чтобы заставить кого-либо действовать определенным образом (включая воздержание от какого-либо действия)" (Волков, 2012, 21). Две разные формы проявления силового ресурса связаны между собой: для правильного функционирования принуждения, необходимо сначала показать возможность и неотвратимость насилия в случае несогласия с субъектом силовой власти.

В конце 1980-х на закате СССР сложилась ситуация, в которой появилась новая социальная группа - кооператоры, предприниматели, занимавшиеся только что разрешенной экономической деятельностью. Однако, переводя плановую экономику на рельсы капитализма, руководство страны не продумало ни правил регулирования новой сферы, ни того, кто должен это регулирование осуществлять. В результате возникла свободная ниша политической (и в определенном смысле экономической) власти, которую можно было получить, воспользовавшись силовым ресурсом, что и сделали молодые, сильные, спортивные ребята. "Тогда российскую организованную преступность [...] можно рассматривать как ответ на ряд институциональных потребностей формирующейся рыночной экономики, в частности - потребность в охране прав собственности, не удовлетворяемую государственными правовыми и правоохранительными учреждениями" (Волков, 2012, 113). Если рассматривать силовой ресурс как услугу, которую предприниматель может приобрести в условиях рыночной экономики, будет нелишним напомнить, что на практике силовые услуги навязывались бизнесмену в виде "предложения, от которого нельзя отказаться" (Волков, 2012, 115). Описав силовых предпринимателей как социально-экономическую группу, Волков обращается к их субкультуре, наглядно показывая, как определенные практики помогали силовым предпринимателям сохранять свой статус, не прибегая к насилию при каждом возникающем конфликте. Например, суровая внешность, дорогие агрессивного вида автомобили должны были "говорить" клиентам и конкурентам о наличии силового ресурса и способности реализовать его в любой момент. Поэтому, если на начальном этапе формирования группы силовых предпринимателей акты насилия совершались часто, с течением времени и установлением собственного авторитета силовой предприниматель предпочитал ограничиваться практиками принуждения.

Те, кого называют "братвой", авторитетами "нового типа", функционально оказываются силовыми предпринимателями - явлением, действительно новым для российских реалий. Они действуют в логике новых рыночных отношений, чем вызывают непонимание со стороны представителей традиционного криминала, наследующего систему ценностей ("понятия") и логику действия со времен Советского Союза. Волков, описывая идеальные типы "вор в законе" и "бандит" В действительности, сложно сказать, были ли воры в законе и бандиты в чистом виде: зачастую один человек (или одна организация) брала на себя и функции силового предпринимательства, и функции криминального актора., как раз обращает внимание на то, что яркий и неповторимый стиль нужен был силовому предпринимателю для создания бренда, имени своей организации, на которой была основана эффективность его услуг.

С усилением роли государства в экономических транзакциях, функция силового предпринимательства постепенно переходит от ОПГ к частным охранным предприятиям, затем - к правоохранительным органам (как и должно быть в сильном государстве). Силовые предприниматели ("бандиты", "братва") исчезают как социальная группа, носители определенной субкультуры.

Похожие статьи




Изучение криминала в России - Проблема развития криминального дискурса в центральных печатных средствах массовой информации на материале газеты "Московский комсомолец" в период с 1985 по 1999

Предыдущая | Следующая