Мифологемы предвыборной кампании 1995-го года - Агитационный предвыборный сверхтекст

Левая печать 1995 г.:

Субъект: Коммунисты, левые, "народно-патриотические силы".

Противник: "демократы", правые.

Цель: Социализм.

Антицели: Капитализм, рыночная экономика.

Адресат: Народ.

Коммунисты, левые, народно-патриотические силы:

"Положение страны без преувеличения критическое, до донышка выбраны все накопленные десятилетиями запасы, исчерпано народное терпение. Спасти ситуацию могут только честные, государственные люди, ставящие во главу угла интересы трудящихся, а не шайки воров-олигархов. Такие люди есть. Это кандидаты от КПРФ" (III-34); "Коммунисты - единственная партия, представляющая сегодня многострадальный российский народ и его исконные интересы. Коммунистическая партия была с народом в самые тяжелые страницы истории государства, под ее руководством мы победили в Великую Отечественную, с ней сумеем выстоять и в нынешнее лихолетье, вполне сопоставимое по разрушениям с войной"(III-38); "На митингах и собраниях трудящиеся однозначно заявляют о поддержке Коммунистической партии Российской Федерации. Народ требует от власти прекратить преследование КПРФ и ее лидеров - подлинных выразителей интересов масс, прекратить травлю наследников партии Ленина, приведшей страну к победе социализма. Голосуя за КПРФ, мы голосуем за отнятые у народа социальные гарантии: право на жилье, на образование, на отдых и все остальное" (III - 6).

"Коммунизм, коммунисты - единственные, кто защищает интересы народа". Это главная мифологема коммунистического предвыборного мифа. Из нее вытекает все остальное содержание мифа: интересы народа - это социализм; защищаются народные интересы против демократов; коммунисты защищали интересы народа на протяжении всего существования партии; народ требует возвращения коммунистической партии к власти; народ благодарен партии за социальные гарантии, существовавшие при социализме. На протяжении почти столетия идеологема "коммунисты" включает в себя смысл "защита интересов народа", сегодня этот смысл вообще стоит на первом месте, отодвигая назад откровенные политические спекуляции, а не соседствуя с ними. Из народа не вычленяется сознательный пролетариат, партией которого объявляла себя РСДРП, народ не ведут к коммунизму, как это утверждалось в текстах 1937 года. Сегодня партия защищает вообще некий народ, который противники довели до вымирания. На втором плане народу приписывается желание вернуть социалистическое прошлое.

Народ:

"История, которая рано или поздно расставит все на свои места, даст ответ и на вопрос, как случилось, что наш народ, народ - победитель, народ-правдолюбец, мудрый народ, давший миру Ломоносова и Достоевского, допустил приход к власти манкуртов, в несколько лет все разбазаривших и опошливших донельзя, уничтоживших саму национальную гордость людей" (III-30); "народ, разоренный и униженный, все равно найдет и уже находит в себе силы для возрождения. Только вот вряд ли это возрождение соответствует планам гайдаров и чубайсов. Оно и понятно, ведь быдлом управлять гораздо легче, чем народом, еще недавно слывшим самым образованным на свете" (III-31); " Ни шагу назад и ни пяди уступок предателям. Невозможны принципиально компромиссы и соглашения с людьми, которым звон монет звучит благостнее, нежели гимн родной страны или плач обобранного ими народа. Демократия через голод и унижение, - приемлемо ли это для нации, чья культура всегда была маяком для остального мира?.." (III-32); "Все еще вернется, потому что им не удалось вытравить из народной души главное - любви к Родине. А раз так, то держитесь, братцы-демократы, как бы не пришлось вам, сломя голову и давя друг дружку, наперегонки нестись в аэропорт, чтобы успеть на последний рейс к "общечеловеческим ценностям" (III-2). Народ не хочет продолжения рыночных реформ и всего того, что с ними связано. Это одна из ключевых мифологем, на которую опираются левые в своей агитации. При этом народу даются абсолютно положительные характеристики: мудрый, многострадальный, маяк культуры, терпит, народ-победитель, народ-правдолюбец. Коммунисты и левые говорят от обобщенно - неопределенного, ими же и придуманного образа народа. Таким образом, привлекается максимально возможное число голосующих. По содержанию идеологема сблизилась с идеологемой "народ" в сверхтексте 1906 года по признаку "угнетенность, страдательность". Зато она резко противостоит той же единице в сверхтексте 1937 года по признаку "счастлив/несчастлив".

Социализм:

"Социализм вовсе не исключает наличия многоукладной экономики, когда мощь государственного производства дополнена инициативой фермера или честного частного труженника. Именно этим путем пошли китайцы, и сегодня они имеют не обездоленную, а процветающую страну" (II-7); "Мы не знаем, что имеют в виду некоторые товарищи, когда говорят о социализме с человеческим лицом. У нашего социализма было очень симпатичное лицо: все работали и все могли получить необходимое: от путевки в детский лагерь до бесплатной медицины. Возможно, не стоило так уж ограничивать свободу слова. Но такой уж, видно, был у страны исторический этап развития. Если дополнить тот наш социализм системой свобод, то было бы нормально. Можете назвать такой вариант "с человеческим лицом" (III-34).

В содержании этой идеологемы произошли существенные изменения. Теперь в текстах левых функционируют мифологемы вроде "необходим социализм с человеческим лицом", "для России более приемлем китайский социализм", "нам нужен социализм с многоукладной экономикой". Однако признак - строй, при котором народ счастлив, остается. В сверхтексте 1906 года содержание было более узким, конкретным и как бы не столь "рекламным" - свобода труда от капитала", во второй кампании идеологема наделялась уже, можно сказать, сверхположительной оценкой (свобода от угнетения, равенство, братство, благосостояние). Сегодня этот блеск даже в агитационных текстах несколько смягчен по принципу "и на солнце есть пятна". Внимание обращается не на макропризнаки (так называемая общественная собственность), а на признаки, приближенные к человеку (бесплатное образование, медицинское обслуживание, гарантированная занятость, гарантированное жилье).

"Демократы", правые:

"Так называемые демократы умело и ловко создали для народа ад, уморили его голодом, отравили болезнями, задушили нищетой, залепили глаза и уши разноцветной замазкой, изготовленной на НТВ, когда Россия с целлофановым мешком на голове стала задыхаться, теряя устойчиво 1,5 миллиона жителей в год, - то и тогда кое у кого оставались сомнения. Сейчас сомнения исчезли. И в центре преисподней, в раскаленном железном шаре, косматое чудовище скрежещет зубами, царапает когтями раскаленную сферу, поджидая, когда ему кинут душу президента-иуды" (III-17); "А кто был бы против демократии и демократов, если бы не видели, что они несут обнищание основной массе жителей, массовую распродажу имущества, нажитого несколькими поколениями советских людей. Если это демократия для шустрых, то назовите это как-нибудь иначе, поскольку я и мои близкие - не шустрые, и, кажется, огромное большинство людей в России - тоже" (III-34); "Демократы, в общем-то, не обманули народ. Они сделали только одну подлость: не объяснили людям, что по дороге к их "светлому будущему" кормить не будут. Если бы объяснили, за ними бы вряд ли кто пошел. Сидели бы, пили чай на своих кухнях, мечтали бы об американских гамбургерах. Всем было бы спокойнее" (III-17).

Главная мифологема: "демократы обманули и ограбили народ и уничтожают его". И грабеж, и уничтожение рисуются с помощью разных средств, здесь и цифровые данные, и развернутые метафоры. Содержание идеологемы в левой прессе наследует признак "неподлинность" из трактовок "их" демократии большевиками 1906 года и коммунистами 1937 года. Однако степень проявления этого признака неизмеримо выросла. Сейчас "их" демократия рисуется уже как глобальный обман с криминальным уклоном.

Капитализм:

"Капитализм - это нормально для тех, кто в детстве ел сало, присланное мамой в пионерлагерь, в одиночку, под одеялом. А для нормальных, кто привык делиться последним куском хлеба, - он не пройдет. Ну не наше это. Мы все и всегда делали вместе. Умываясь кровью, отбивались от Мамая, Наполеона и Гитлера, строили БАМ и пахали целину. Мы и лихолетье это переживем вместе. Новоявленные капиталисты уйдут, а мы останемся..." (II-2); "Когда говорят, что в Америке все живут хорошо, то забывают, чего это стоило остальному миру. Они за наш с вами счет хорошо живут. И не поделятся ни за что. Если мы начнем жить по их правилам и строить капитализм и дальше, то исход предсказать нетрудно: они будут жить еще лучше. По-прежнему за наш счет" (III-7). "Капитализм - строй в принципе неприемлемый для России" - так можно было бы сформулировать одну из центральных мифологем агитационного предвыборного сверхтекста левых. В качестве аргумента приводятся доводы от "нам противен индивидуализм" до "капитализм - общество, где все стремятся обмануть друг друга".

Однако в отличие от характеристик, даваемых капитализму в 1905-1906 гг., а также в 1937 году, в 1995 году идеологема не выглядит столь однозначно отрицательной. Здесь уже не говорится, что капитализм плох в принципе, а утверждается, что это "не наш" строй. Если в 1937 году с "капитализмом" ассоциировались "враги народа" и "шпионы", то в 1995 - "другие", "не нормальные". Характеристика таким образом заметно смягчилась. Исчезла и классовая составляющая капитализма. В 1906 году ему противопоставлен рабочий класс, в 1937 - народ, ведомый партией Ленина-Сталина. В 1995 "классовость" исчезла вовсе.

Либеральная печать 1995 г.:

Субъект: Демократические, реформаторские силы.

Противник: Коммунисты, левые.

Цели: рыночная экономика, капитализм с "человеческим лицом".

Антицели: Возврат к социализму.

Адресат: Народ.

Демократические, реформаторские силы:

"Наш шанс состоит в том, чтобы использовать настроения масс, осознавших за десять лет, что историческая перспектива за обществом свободного труда и частной инициативы, за обществом полных прилавков и стабильности, а не за коммунистами с их вечной тягой к насилию, к революциям, к войнам с собственным народом"(III-40); "Народу, как и много лет назад, не до конца понятны экономические выкладки реформаторов-экономистов, но понятно главное: то, что они обещают, - не очередной эксперимент, а возвращение на нормальную дорогу развития, ведущую к нормальному обществу, где каждый может проявить себя, где каждый может жить хорошо и обеспечить достойную жизнь своим близким" (III-38).

Главная мифологема: "демократы за рыночную экономику против коммунистов".

Рыночная экономика рисуется как гарантия для развития частной инициативы, для стабильности и достойной жизни. Все это подается в контрасте: коммунистический эксперимент - мы указываем нормальную дорогу развития. Пустые прилавки у коммунистов - у нас полные прилавки. Войны и революции у коммунистов - у нас стабильность. Принуждение у коммунистов - у нас свободный труд, частная инициатива.

Это, безусловно, упрощение дел. Если не сказать, как обеспечить, чтобы рыночная экономика развязала инициативу, привела к стабильности, к нормальному развитию общества, то, при умолчании о способе обеспечения, получается не что иное, как миф (жизнь показывает, что сам по себе рынок ничего по своим местам не расставляет, позитивно он действует только в единстве с определенным общественным устройством).

Капитализм:

"Вопреки тому, что говорят, одурманивая народ, коммунисты и их присные, капитализм - это не строй, в котором могут выжить только акулы и волки, а нормальная система, основанная на свободной инициативе. Все просто: хочешь жить хорошо - трудись, а хочешь жить еще лучше - основывай свое дело, плати налоги и богатей. Неизвестно, где больше социализма, в большевистском "социализме" или в капиталистическом "капитализме" (III-26); "Что эффективнее, капитализм или социализм, показало время. Первые же наши сограждане, попавшие в Германию и попадавшие в обмороки от вида сотен сортов немецкой колбасы, ответят вам на вопрос, какой строй они отныне выбирают, очень четко. Коммунисты просто не хотят их выслушать..." (III-27).

Капитализм рисуется как социально справедливый строй, строй равных возможностей, в котором, для того чтобы жить хорошо - "разбогатеть", достаточно просто хорошо трудиться. Это очень упрощенное понимание, игнорирующее реальное положение дел. Расчет на сверхубедительные примеры (например, сотни сортов колбасы в немецких магазинах). В сверхтексте кампании адресат получает два не только оценочных, но и содержательных варианта идеологемы "капитализм". Оба варианта безусловно мифологизированные, до предела упрощающие положение дел. С одной стороны, это "общество индивидуализма", с другой - "общество инициативы" (в самых кратких формулировках). В предыдущих кампаниях "коммунистические" предвыборные концепции рисовали капитализм прежде всего как "общество частной собственности и эксплуатации человека человеком".

Демократия:

"Быть демократически ориентированным человеком - это так же нормально, как дышать. Нет и не будет прогресса в государстве без таких элементарных для всего мира свобод, как право избирать, право на свободу слова. Не получится быть сытым за железным занавесом - это коммунистическая ложь. Или сказка, в зависимости от возраста того, кому ее преподносят. Запад богат, потому, что не мыслит своей жизни без демократии. И мы будем богаты и счастливы, если научимся избирать действительно лучших, а не тех, на кого укажет дряхлый генсек" (III-27); "Чубайс не зря говорит, что плачет от счастья, слыша, как Зюганов повествует о демократии. Иллюзий мало, коммунист не может быть демократом по определению. Но уже налицо явный прогресс. Зюганов конкурирует за место президента в честной борьбе и не кривит рот, когда произносит слово "демократия" (III-20).

Главной мифологемой можно считать "демократия имеет бесспорную, абсолютную ценность для общества и личности". При этом демократические перемены однозначно связываются с благосостоянием. То есть "будет демократия - будет и хлеб". История, однако, как известно, демонстрирует нам немало примеров, когда демократия и благосостояние вовсе не идут вместе. По признаку "демократия предполагает выборную власть" (без уточнения ветви) нынешняя идеологема в ее либеральной трактовке сближается с обоими смысловыми вариантами идеологемы в сверхтексте 1906 года. Существенное дополнение - это связь выборности власти и благосостояния (в 1906 году такая связь не устанавливалась ни большевиками, ни кадетами).

Коммунисты, левые:

"Променяв эту власть на новую - дилетантскую, голодную и злую, мы слишком рискуем даже той небольшой долей свободы и собственности, что у нас есть. Потому, что к власти идут не "красные" и не "коричневые", С которыми хоть все ясно, а "грязно - серые" - неудачники, проигравшие страну в номенклатурный покер. Худшие из худших. Двоечники, второгодники и хулиганы" (III-24); "Коммунисты непривлекательны и несимпатичны нам вне зависимости от того, коррумпированы и связаны они с олигархами или нет. Они несимпатичны прежде всего патологической тягой к обману и глубокой уверенностью, что они имеют право на этот обман. Они врали нам почти сто лет и полагают, что смогут и дальше рисовать народу картины про молочные реки и кисельные берега, при том, что в магазинах есть только "Завтрак туриста" (III-8); "Нет, нельзя не согласиться с грустной сатирой М. Задорнова. Действительно, сказки про Ивана-дурачка на русской печке и про скатерть-самобранку воплотили историческую национальную мечту россиян. Поэтому столь живуча в народе иллюзия, что восстановит свое господство КПРФ с добрым генсеком - и "по щучьему велению" даст всем, все и сразу". (III-15).

"Правая" мифологема, характеризующая коммунистов: "Коммунисты лгут и лгали всегда". Поэтому обещания коммунистов характеризуются как "молочные реки с кисельными берегами", "рай на земле", "во что могут поверить только Иванушки-дурачки". (Отсюда сложная характеристика адресата.) Идеологема "коммунисты" бытует в сверхтексте в двух смысловых вариантах, каждый из которых несет свой образ этого участника избирательной кампании: "единственный истинный защитник народа" - "вечный лгун". Оба смысла идут из начала века. Первый - от большевистских (коммунистических) концепций, как предвыборных, так и научных. Второй легко просматривается в агитационных текстах кадетской партии ("обещают народу несбыточное" - I-35).

Народ:

"Размахивая над головой лозунгом "народ за демократами не пойдет", коммунисты скорее успокаивают сами себя. Разумеется, их "народ" не пойдет. Он будет толочься на площадях и стучать касками о брусчатку, надеясь выстучать себе очередную подачку в виде льгот или чего-нибудь еще. А наш народ, народ творческий и умный, инициативный и желающий жить лучше и лучше, обязательно пойдет. Поскольку нахлебался от коммунистов по горло и слушать их трескотню больше не желает. Ему, нашему народу, нужна нормальная страна, где бы он мог заработать, а не стоять с талоном в руке за куском бумажной колбасы" (III-14); "Народ народу рознь. Конечно, всегда найдется тот, кто возьмет в руку красный флажок и пойдет на баррикады за товарища Зюганова и его друзей. Но большинство уже давно поняло: бороться надо за принципы, а не за беспринципность. А о тех, кто не понял, жалеть не надо. Они просто навсегда останутся во вчера..." (III-12).

Мы отмечаем редкий случай дифференциации народа в такой откровенной форме. Большевистская печать тоже выделяла "сознательный пролетариат", т. е. часть народа. Но этот пролетариат призван был вести за собой народ на борьбу, а народ изображался как способный на такой поход. Идеологеме "народ" не приписывался признак "разделенность на некие типы". В концепции кадетов какой-то намек на дифференциацию есть, но тоже Целостному народу противопоставляются некие "мещанин и ткач" (т. е. как бы не народ). Здесь народ резко делится на две части: наш - активный, творческий; их - пассивный, надеюшийся только на подачки. Таким образом, народом называется не только свой адресат, но и адресат чужой, а это влечет разную содержательную наполняемость вариантов идеологемы.

Выводы

    1. Мифологема - ключевая констатирующая формула предвыборного сверхтекста, отражающая отношения между идеологемами. 2. Приписывая идеологеме определенные признаки, мифологема выражает содержание идеологемы, которое в мифологизированной форме представляет адресату положение дел. 3. Каждая из противостоящих друг другу предвыборных концепций характеризуется своим набором мифологем и, следовательно, своим содержанием общих идеологем. 4. В результате выделяются идеологемы, у которых в пределах сверхтекста, во-первых, столько смыслов, сколько в нем функционирует концепций ("коммунисты" коммунистов и реформаторов, "социализм" большевиков и кадетов), а во-вторых, удвоенное количество смыслов, так как в каждой концепции создается свой и чужой варианты одной идеологемы ("демократия" большевиков и "демократия" кадетов с точки зрения большевиков; точно так же: "демократия" кадетов и "демократия" большевиков с точки зрения кадетов). Идеологемы последнего типа в полном объеме разрабатываются сверхтекстом редко. Мифологизация понятий, их упрощение препятствуют тонкой разработке смысла. Поскольку же ключевые слова нужно постоянно повторять, желательно, чтобы повтор был со "своим" содержанием, а "чужое" содержание идеологемы при этом отступает на второй план. 5. Содержание идеологемы меняется от одного сверхтекста к другому. Однако в ряде случаев наблюдаются либо сквозные признаки ("коммунисты" - защитники интересов народа"), либо перекличка признаков ("социализм коммунистов - несбыточные обещания" в начале и в конце века).

Похожие статьи




Мифологемы предвыборной кампании 1995-го года - Агитационный предвыборный сверхтекст

Предыдущая | Следующая