Понятие сверхтекста - Агитационный предвыборный сверхтекст

Еще в 1914 году в работе "Русский синтаксис в научном освещении" А. М Пешковский описал синтаксическую конструкцию письменной речи: "В Собственно литературной речи (не разговорной) есть единица еще более крупная, чем сложное целое. Это сочетание сложных целых от одной красной строки до другой... К сожалению, синтаксического термина для этой единицы не существует, и мы вынуждены пользоваться здесь типографским (и вдобавок иностранным) термином "абзац". Абзацы, как видно из нашего примера, так же могут начинаться союзами, как и отдельные сложные целые. Границами между абзацами, в отличие от границ между сложными целыми, являются только сверхмерно удлиненные паузы, так как особых интонаций, принципиально отличающих абзац от сложного целого, нет" (Пешковский 1956.459).

Ни в то, ни в последующее время эта конструкция особого интереса ученых не вызвала. Основное внимание лингвистики было направлено на изучение языковой системы, и высшим языковым уровнем считался синтаксический с предложением как его главной единицей. Однако логика развития науки привела к тому, что для понимания этой единицы потребовалось взглянуть на ее функционирование, а областью ее функционирования является текст. Конечно, в лингвистике речь пока могла идти только о "ближайшем" тексте, о группе соседних предложений. В монографии "Предложение и его отношение к языку и речи" В. А Звегинцев обратился к исследованию связи предложения и текста. Он указывает, что только в тексте предложение обладает смыслом. Вне текста и вне связи с ситуацией - предложение имеет лишь "псевдосмысл", а саму единицу можно назвать "псевдопредложением" (Звегинцев 1976).

В 70-80-х годах конструкция, отмеченная А. М. Пешковским еще в начале века, стала предметом пристального изучения. Хотя она и получила название сложного синтаксического целого или сверхфразового единства, но в заглавиях работ, ей посвященных, часто фигурировало слово "текст". Например, книга Е. А. Реферовской "Лингвистические исследования структуры текста" (1983) или работа Л. М. Лосевой "Как строится текст" (1980) рассматривают именно сложное синтаксическое целое.

Оставался только шаг, чтобы предметом изучения лингвистики был признан целостный текст - произведение. Таким шагом стала книга И. Р. Гальперина, которая так и называлась "Текст как объект лингвистического исследования". И. Р. Гальперин отмечает, что "текст представляет собой сознательно организованный результат речетворческого процесса и подчиняется определенным для него законам организации" (1981.3). При этом, в результате полемики с Т. В. Булыгиной (1969), он приходит к выводу, что свойства текста превосходят сумму свойств входящих в него предложений, а сам текст рассматривается как нечто целое (Гальперин 1981.9).

И. Р. Гальперин анализирует содержательную сторону текста, различая три вида информации: содержательно-концептуальную, содержательно-фактуальную и содержательно-подтекстовую. Отдельные части текста, пишет автор, могут быть в отношениях ремы и темы, если подвергнуть текст актуальному членению. Информацию текста можно определить как соотношение смыслов и сообщений, выявляющее новый аспект явления, факта, события. Это соотношение подвержено изменению по мере продвижения текста.

"Ретроспекция - один из способов проследить процесс изменения соотношения смыслов отдельных предложений и релятивных и предикативных отрезков. Важно иметь в виду, что даже предикативные части не могут полностью передать информацию, которая содержится в целом тексте, как бы значительны ни были сами эти предикативные части. Подобно тому, как нагруженный предикацией эпитет все же лишь имплицитно раскрывает основной смысл предложения, так и важное сообщение, характеризуемое как предикативное, только способствует декодированию концептуальной информации целого текста. Из этого следует, что понятие концептуальной информации приложимо лишь к тексту в его завершенности. Такая информация стремится к пределу, предопределенному заголовком". В организации этого содержания И. Р. Гальперин усматривает действие своеобразных грамматических законов текста, воплощающихся в текстовых категориях, таких, например, как связность, темпоральность, целостность.

Единственной, по-видимому, уступкой прошлому было здесь то, что текстом считалось только письменное произведение. Скорее всего, это можно объяснить тем, что именно письменный текст обозрим, а лингвистика всегда имела дело с единицами, имеющими четко обозначенные границы. Преодолевая это ограничение, лингвистика пошла двумя путями. Во-первых, как тексты стали рассматриваться и устные образования. Во-вторых, как тексты стали рассматриваться группы произведений, объединяющихся на той или иной основе. Именно на этом направлении появилось понятие сверхтекст, хотя, как обычно, предпосылки такого взгляда на комплексы текстов возникли задолго до выделения самого явления как объекта научного анализа. Например, в поэтической практике издавна существовала форма цикла стихов, писатели и ученые нередко компоновали свои произведения так, чтобы, будучи собранными под одной обложкой, они порождали новые смыслы и выступали как нечто целое в семантическом и эстетическом плане. Г. В. Ейгер и В. Л. Юхт, выстраивая типологию текстов, выделяют с точки зрения синтактики единичные тексты и циклы текстов (Ейгер, Юхт 1974). Ю. В. Рождественский рассматривает как единый текст "всю совокупность текстов массовой информации". Он выделяет в этом тексте особые свойства: этот текст принципиально невосстановим, что делает его "одноразовым, однократным и невоспроизводимым" (1979.167).

В работе Л. М. Майдановой "Категории текстообразования и композиция газетного текста" рассматриваются различные типы организации нескольких произведений в единый текст. Это, например, циклы текстов типа тематической страницы, где можно даже выстроить логическую схему всего комплекса. Цикл, как разновидность вторичных текстов, объединяется общей темой, указанной в заголовке, содержащем нередко и обозначение основного анализируемого признака. При этом средством, облегчающим читателю восприятие логической схемы цикла, может служить врезка, подборка ключевых фраз, предваряющая цикл цитата (1987 б: 192-194).

Газета, указывает Л. М. Майданова, выработала множество приемов подачи логической схемы, обеспечивающих четкое восприятие журналистского замысла и общее разнообразие публикаций как в отдельном номере, так и в совокупности номеров (1987а. 80). В этом смысле можно говорить и о цепочках текстов, единствах, в которых последующий текст развивает концепцию текста исходного. Одна логическая схема может давать начало другой, и каждое новое произведение будет являться производным развивающим текстом по отношению к предыдущему (Майданова 1987б.176).

Как целостный текст рассматривается газетный номер в работе Э. А. Лазаревой "Системно-стилистические характеристики газеты". Э. А. Лазарева пишет, что "газетный номер - это текстовое единство, состоящее из отдельных целостных произведений... Целостность газетного номера обусловлена единством авторского подхода к освещаемой действительности, единством журналистской концепции. Целостный характер номера газеты определяется и концептуальными установками всего редакционного коллектива, в соответствии с которыми осуществляется создание отдельных публикаций, отбор агентских материалов и материалов нештатных авторов" (1993.8). Проблематика газетного текстового единства рассматривается Э. А. Лазаревой и в работе "Заголовок в газете" (1989).

Понятие "сверхтекст" было предложено Н. А. Купиной и разработано в ряде исследований, выполненных под ее руководством (См.: например: Битенская 1993; Енина 1999). Подробно же это понятие проанализировано в работе "Сверхтекст и его разновидности" (Купина, Битенская 1994). Сверхтекст определяется как "совокупность высказываний, текстов, ограниченная темпорально и локально, объединенная содержательно и ситуативно, характеризующаяся цельной модальной установкой, достаточно определенными позициями адресанта и адресата, особыми критериями нормального/анормального" (Указ. раб. 215). Как видно из определения, сверхтекст является образованием, которое состоит из отдельных, относительно самостоятельных единиц и вместе с тем обладает свойствами текста как произведения. Текст характеризуется категориями целостности, завершенности, модальности, связности. В том или ином виде эти категории свойственны также сверхтексту. Например, сверхтекст может характеризоваться тематической целостностью, единой модальной установкой, маркированностью границ, разными типами коммуникантов (См. там же. 215-217). Единицы, формирующие сверхтекст, могут быть различными. Например, в монографии "Тоталитарный язык: Словарь и речевые реакции" Н. А. Купина рассматривает "сверхтекст идеологем советской эпохи" (Купина 1995.53), сверхтекст агитационной поэзии В. Маяковского, сверхтекст лагерной поэзии. Эти сверхтексты образованы совокупностями разных единиц - канонических (стихотворения) и неканонических ("толкования-идеологемы в словаре Д. Н. Ушакова") текстов (Купина, Битенская 1994. 219-220. См. также сверхтекст советских песен о Родине, сверхтекст блатных песен - Купина 1999).

Е. И. Шейгал (2000) наряду с термином "сверхтекст" вводит термин "политический нарратив", характеризуя им совокупность дискурсных образований разных жанров, сконцентрированных вокруг определенного политического события. Для политического нарратива (сверхтекста) также характерно тематическое единство, временные и пространственные рамки. Однако, по мнению Е. И. Шейгал, политический нарратив отличает множественность оценок и мнений, плюрализм позиций.

Сверхтекст как совокупность текстов разного типа - это продукт дискурса, наделившего их "определенной идентичностью в процессе высказывания, исторически очерчиваемой", связанной с "местом акта высказывания" (Серио 2001.551). Как определенного вида сверхтекст можно рассмотреть и совокупность агитационных предвыборных публикаций.

Целостность агитационного предвыборного сверхтекста

Совершенно очевидно темпоральное и локальное ограничение данного сверхтекста. Оно задано экстралингвистически предвыборной кампанией, протекающей в определенные сроки и на определенной территории, в масштабах государства или отдельных его регионов. Эти параметры фиксируются разными способами, например, сообщениями типа "До выборов осталось 5 дней", названиями объединений, борющихся за власть (так, движение "Преображение Урала", конечно, не может действовать в Краснодарском крае), обозначением органов государственной власти (Государственная Дума, областная Дума, городское Законодательное собрание и др.).

Экстралингвистические обстоятельства обусловливают особого рода смысловую целостность агитационного предвыборного сверхтекста. Она имеет две степени своего проявления.

К адресату поступает совокупность текстов, созданных по принципу рекламы (купите наш товар) и антирекламы (не покупайте их товара). Политический субъект обращается к избирателю с предложениями своих услуг и с критикой своего политического противника. Поэтому агитационный предвыборный сверхтекст формирует свое содержание, основываясь на этих ключевых элементах: субъект, продвигающий себя к власти; контрагент, которого стараются не допустить к власти; адресат (объект пропагандистского воздействия); цель (пропагандируемое будущее). И это высшая ступень интеграции данного сверхтекста, его "рекламная" схема (функционирующая реализация пропозициональной схемы).

Но ситуация предвыборной кампании готовит адресата именно к выборам, к выбору одного из субъектов политической борьбы. Поэтому избиратель сталкивается с вариациями ключевых элементов: в сверхтексте фигурируют несколько субъектов, борющихся за власть, несколько контрагентов (физически это одни и те же лица или группы, но в разных планах подачи), несколько картин "потребного будущего". Однако это не беспорядочный набор вариаций. Каждая из борющихся сторон встраивает в сверхтекст свой определенным образом организованный сегмент (низшая ступень организации сверхтекста). Как известно, объединение, стремящееся к власти, вырабатывает определенную стратегию предвыборной борьбы. Разработчики плана предвыборной кампании решают, с каким акцентом нужно представить позиционируемую политическую фигуру, что выдвинуть на первый план в картине "потребного будущего", как побольнее ударить противника, раскрыв для избирателя его слабые места, как учесть нужды разных слоев электората, чтобы обратить к этим нуждам предвыборные обещания (это не значит, что обещания будут выполняться, а нужды удовлетворяться, это определяет лишь, в каком свете, в каких одеждах предстанут перед избирателями позиционирующий себя субъект, контрагент, объект воздействия и цель). Все тексты, которые будут опубликованы тем или иным участником предвыборной гонки, будут реализовывать выработанный план, представляя все элементы предвыборной ситуации в заданном ключе.

Например, отмечается, что один претендент на пост губернатора Брянской области представлял себя избирателям как борца против оккупантов, которые якобы хотят завоевать область. "Избирательная кампания предстала чуть ли не как освободительная борьба русского народа против литовцев, поляков, немцев" (Амелин 2001.31). Нетрудно понять, как в этом случае были изображены соперники и электорат. И. И. Засурский описывает, как организаторы ельцинской предвыборной кампании 1996 года искали, "что больше всего пугает население в коммунистах. Длинные очереди, нехватка продуктов и национализация упоминались часто, но самым распространенным был страх гражданской войны. "Тайм" цитирует Дрезнера: "Именно потому Ельцин и его помощники, и вся наша реклама подчеркивали возможность беспорядков, если Ельцин проиграет. Многие испытывали ностальгию по советским временам, и никому не нравился президент, но еще меньше нравилась возможность бунтов и классовой войны. Выбирайте Ельцина, и, по крайней мере, все будет спокойно - вот та линия, которую мы хотели провести. Так что барабанный бой по поводу возможности беспорядков раздавался вплоть до самого конца кампании, а вся последняя реклама была посвящена репрессиям советского режима" (Засурский 1999.103-104).

Примеры показывают, что к избирателю поступает вовсе не объективный анализ действительного положения дел и вовсе не предложения по его улучшению. К адресату поступает миф - упрощенная черно-белая картина жизни страны или региона, с героем, который победит все беды, в центре. Избиратель, разумеется, за этого героя и должен голосовать. Общая рекламная схема сверхтекста, таким образом, несколькими способами мифологизируется.

Итак, агитационный предвыборный сверхтекст обладает тематической и модальной целостностью (См.: Купина, Битенская 1994.215) особого рода. Тематическая целостность сверхтекста блатных песен или повестей о Великой Отечественной войне складывается стихийно, к ней приводит самостоятельное творчество десятков, а то и сотен людей. Смысловая целостность политического нарратива, "выстраивающегося" вслед за текущим событием, также не может быть задана загодя, она складывается по ходу освещения этого события (См., например, анализ сверхтекста путча 1991 г. в: Купина, Битенская 1994.221-233). Смысловая и модальная целостность агитационного предвыборного сверхтекста именно наперед задана. Он, во-первых, в целом, во всей массе своих составляющих подчинен общей "рекламной" схеме: адресат (объект воздействия) должен голосовать за субъекта позиционирования, потому что при этом достигается такая-то цель, и против контрагента, потому что в этом случае благая цель не будет достигнута и, напротив, может осуществиться какое-то зло (антицель); во-вторых, единицы сверхтекста, отдельные тексты, реализуют сознательно мифологизированные вариации схемы и вышеперечисленных элементов, в результате чего сверхтекст представляет собой столкновение нескольких заранее проработанных мифов с общей "рекламной" схемой.

Избранные нами для анализа агитационные предвыборные сверхтексты каждый по-своему демонстрируют эту целостность.

Бойкот первой Государственной Думы большевиками хорошо показывает заданность содержания выступлений. Понадобилось - появляются публикации, в которых объясняется, почему сознательному пролетариату не нужна Государственная Дума. Понадобилось другое - публикуются выступления, в которых доказывается, почему чуть ли не весь народ должен голосовать за большевиков. В качестве примеров приведем большевистские газеты "Эхо" (№4. 1906) и "Пролетарий" (№ 1. 1906), практически одновременно опубликовавшие ленинские статьи "Кадетская Дума дала денег правительству погромщиков" и "Перед бурей", где от избирателя в категорической форме требуют бойкотировать выборы. Уже через две недели "Эхо" №5 публикует материал "Кто за союзы с кадетами?", а "Пролетарий" №2 - "В бойкоте", призвавшие избирателей прекратить бойкот и готовиться к выборам.

Еще отчетливее видна эта предзаданность смыслового единства сверхтекста в предвыборной кампании 1937 года. Конечно, все основные "аргументы" агитационных материалов были проработаны партийной верхушкой. Например, как по команде, в разных газетах появлялись рассказы об одном и том же эпизоде предвыборной кампании. Например, история о шахтере-орденоносце В. Матюшине, посвятившем свои достижения в добыче калийной соли в городе Соликамске вождю трудящихся товарищу Сталину и призвавшем выдвинуть главу государства в Верховный Совет, была опубликована в 1937 практически без изменений в газетах

"Известия" (21 октября), "Правда" (16 октября) и "Уральский рабочий"(26 октября).

Механизмы кампании по выборам депутатов Государственной Думы 1995 года более скрыты. Но и здесь мы можем говорить о заданности содержания выступлений основных политических групп, претендовавших на места в Думе. Например, коммунисты активно продвигают идеи рынка и многоукладной экономики, хотя, казалось бы, это противоречит их идеалам. С другой стороны, либеральное крыло говорит о социальных гарантиях и необходимости сохранить лучшее из того, что было создано при социализме, хотя это и не вполне сообразуется с идеями экономического либерализма.

Таким образом, агитационный предвыборный сверхтекст - это совокупность опубликованных в период избирательной кампании текстов, ограниченная временем и пространством предвыборной кампании, объединенная содержанием и ситуацией предвыборной кампании, характеризующаяся позициями адресанта, реализующего свои политические цели, и адресата-электората, делающего свой политический выбор.

Единицы содержания агитационного предвыборного сверхтекста

Хотя и говорилось, что предвыборная кампания сродни кампании рекламной, а агитационный текст в основе своей имеет

"рекламную" схему, сверхтекст предвыборной кампании строится и функционирует не так, как реклама какого-либо товара. Созданный рекламным агентством текст, рекламирующий, допустим, новую зубную пасту, тиражируется и в этом неизменном виде в течение довольно длительного времени с определенной частотой повторяется по разным каналам. Все происходит так, как если бы одним и тем же молотком забивали один и тот же гвоздь. Штаб предвыборной кампании, как бы он ни назывался (редакция газеты "Пролетарий", Центральный комитет ВКП(б), предвыборный штаб ЛДПР и т. д.), выработав принцип мифологизации рекламной схемы, не составляет один конкретный текст и не засылает его в редакции разных газет, радио и телеканалов для многократного повторения (таковыми в наше время бывают только теле - и радиоролики). Наработки штаба выступают как смысловое ядро, на основе которого надо содать тысячи разных текстов и распространить их по всем каналам. Для удобства сопоставления из всего этого многообразия мы берем лишь газеты, но реально каналов гораздо больше: это и устные выступления кандидатов и их доверенных лиц, стационарные агитационные щиты, доставляемые на дом или распространяемые в людных местах листовки, беседы агитаторов, в советском прошлом киножурналы, радиовыступления, сейчас телевидение и уже Интернет.

Все это многообразие текстов должно донести до адресата мифологизированную рекламную схему сверхтекста, то есть информацию о позиционируемом субъекте (в мифологизированном виде), о потребном будущем, о сопернике (мифологизированная вариация контрагента). Разумеется, в комплексе текстов адресат находит и свое мифологизированное отражение.

Элементы рекламной схемы отражаются в сверхтексте в виде их словесных обозначений, которые мы назовем идеологемами.

Связи между элементами рекламной схемы устанавливаются с помощью формируемого штабом предвыборной кампании мифа. Это формулы, воплощающие в себе содержание мифа и устанавливающие смысловые связи между позиционируемым субъектом, адресатом, контрагентом и целью. В результате идеологемы, обозначающие данные элементы рекламной схемы, наполняются конкретным, хотя и мифологизированным содержанием. Например, в уже упоминавшейся предвыборной кампании в Брянской области позиционируемому субъекту приписывается признак защитника народа от рвущихся в область оккупантов; в 1996 году Ельцин изображался как гарант социального спокойствия, а адресат как масса, нуждающаяся в таком социальном мире. Понятно, что контрагент (коммунизм) объявлялся возмутителем этого вожделенного мира.

Как всякая реклама, агитационный предвыборный сверхтекст включает в себя побуждение к действию. В словесном выражении это разного рода императивы, содержащие призыв голосовать за данного позиционируемого субъекта, и, напротив, не отдавать голоса контрагенту. Таким образом, в качестве единиц содержания агитационного предвыборного сверхтекста рассматриваются идеологемы, мифологемы и императивы.

Идеологемы - номинации ключевых понятий сверхтекста, его рекламной схемы, которая представляет собой совокупность идей, обосновывающих необходимость принадлежности власти той или иной стороне, "команде". Н. А. Купина указывает, что "идеологема является вербально закрепленным идеологическим предписанием" (напр., "превосходство общественного над личным") (1995.13). Тем самым подчеркивается прагматический компонент, присущий идеологеме, наличие в ней прямого указания на то, как это слово нужно употребить и как оценивать явление, обозначенное этим словом.

В работе "Человеческий фактор в языке: Коммуникация, модальность, дейксис" Т. В. Радзиевская пишет, что "на деятельность субъекта текстообразования оказывает влияние основная коммуникативная цель, которой характеризуются тексты данного класса, прагматические статусы субъекта и адресата в той коммуникации, которую осуществляют эти тексты" (Человеческий фактор 1992.81). Автор указывает на объективные факторы, влияющие на построение текста: тип цели, тип адресата, тип субъекта, тип объекта, характеристики субъектно-объектных отношений. Система идеологем позволяет реализовать в агитационном предвыборном сверхтексте "правду в интересах говорящего", если воспользоваться определением Н. Д. Арутюновой (Человеческий фактор 1992.22).

Идеологема - ключевое слово, обозначающее ключевую единицу рекламной схемы агитационного сверхтекста. Но, поскольку реализуется схема не в одном, а в совокупности текстов, это ключевое понятие воплощается в группе слов, которые и можно рассматривать как варианты одной идеологемы. А. Нойберт указывает, что "идеологема - это социальный инвариант, проявляющийся в языковых единицах" (Нойберт 1989.62). Система таких инвариантов, по А. Нойберту, составляет, например, марксистско-ленинское учение об обществе. Очевидно, что, анализируя агитационный предвыборный сверхтекст, мы имеем дело с системой инвариантов-идеологем, образующих рекламную схему сверхтекста.

Возьмем, например, за исходный вариант идеологему "враг". В зависимости от темы и эмоциональной окраски текста, она может иметь следующие варианты: "капитализм", "империалисты", "эксплуатация", "пособники" и т. д. Очевидно, что в текстах, ориентированных на иную электоральную аудиторию, эта идеологема может иметь совершенно иную систему вариантов.

Агитационный предвыборный сверхтекст рисует картину мира по структуре "прошлое - настоящее - будущее", "свой претендент - чужой претендент - электорат". Она призвана ответить на вопросы: как сделать будущее лучше настоящего; почему "свой" претендент сможет решить эту задачу лучше "чужого". Такая мифологизированная картина мира замещает в сознании адресата реальность. Это сформированное отражение реальности призвано организовать нужное адресанту поведение адресата. Поскольку адресант не всегда (или даже никогда) не обременяет себя необходимостью дать логическую аргументацию действий, к которым он призывает адресата, то можно говорить об изначальной догматичности агитационного предвыборного сверхтекста, а ту картину мира, которую он рисует, можно назвать религиоподобной. Адресант призывает адресата верить в абсолютные качества "своего" кандидата и "голосовать сердцем". Ключевой констатирующей формулой, отражающей отношения между ключевыми понятиями, выступает в агитационном предвыборном сверхтексте мифологема. Поскольку "предвыборный миф" воплощается в совокупности десятков и сотен текстов, ключевая формула также нуждается во многих вариантах, в различных группах конструкций, реализующих одну мифологему. В качестве примера можно привести следующие варианты мифологемы "коммунисты руководят народом": "партия - наш рулевой", "партия - ум, честь и совесть...", "руководящее ядро", "передовой отряд трудящихся" и т. д.

Тексты, объединенные в агитационный предвыборный сверхтекст, направлены на то, чтобы вызвать у адресата-избирателя конкретное политическое действие. Поэтому, кроме идеологем и мифологем, они содержат, как уже говорилось, императивы, то есть высказывания, выражающие повеление, требование.

Будучи включеными в текст (например, в статью), императивы чаще всего выступают как вывод из всего сказанного, типа: наша партия добивается для народа того-то и того-то, борется с таким-то противником, потому что он может принести такое-то зло. Поэтому голосуйте за нашего кандидата. Императив может оторваться от текста, тогда он функционирует как особый текст - лозунг. Содержательные характеристики, которые даются лозунгам в современных исследованиях, вполне можно отнести и к императивам. Так, Л. В. Енина отмечает, что лозунг - это "кратчайший и обращенный к максимально широкой аудитории текст" (Енина 1999.34). Такую же обращенность можно обнаружить и у императива внутри текста. Все характеристики лозунгов, по классификации, данной Л. В. Ениной в работе "Коммуникативная рамка современного лозунга" (лозунг с анонимно обобщенным автором; лозунг с конкретно обозначенным автором и обобщенным адресатом; лозунг с анонимным автором и конкретно обозначенным адресатом) (Енина 1996. 137), могут быть отнесены и к императивам агитационного предвыборного сверхтекста.

Императивы внутри текстов и императивы, функционирующие как лозунги, также фиксируют связи, которые устанавливаются между идеологемами предвыборного сверхтекста (адресат должен голосовать за позиционируемого субъекта, адресат должен требовать каких-то кар контрагенту, адресат должен восхищаться целями, которые провозглашает позиционируемый субъект).

Доля мифологизации в императивах гораздо ниже, чем в мифологемах. Уже говорилось о том, что электорат потребляет мифологизированную информацию, но действие (голосование) производит вполне реальное и власть избранному кандидату также вручает вполне реальную. Потому на уровне предиката в императиве ничего мифологического нет. Да, здесь ирреальная модальность (призыв к желаемому для субъекта действию адресата), но это действие абсолютно реально (в отличие от той "защиты от оккупантов", которую обещал один из кандидатов в губернаторы Брянской области). Потому императивы и должны рассматриваться отдельно от мифологем. Они, кстати, и "прорабатываются" командой кандидата отдельно, как особая содержательная единица сверхтекста.

Похожие статьи




Понятие сверхтекста - Агитационный предвыборный сверхтекст

Предыдущая | Следующая