"Западники" и "славянофилы" - Русская философия

Существуют два основных подхода к изучению отечественной философии: один можно определить как "изучение философии в России", другой как "изучение русской философии". При кажущейся схожести приведенных определений между ними есть существенная разница: первое подчеркивает вторичность отечественной философии, зависимость ее от западной философской мысли. Второе -- заостряет внимание прежде всего на своеобразии русской философии.

Развитие русской оригинальной философии началось лишь с XIX века, но первым проявлениям самостоятельного философского творчества предшествовал длительный период, который можно назвать прологом к русской философии. Корни исконно русского мышления -- в древнерусском (языческом, но более -- в православном) религиозном духе. Из него вытекает стремление русского традиционного мышления к всестороннему, целостному восприятию мира.

Можно сказать, что "великий ледоход русской мысли" связан с Отечественной войной 1812 года, во время которой огромное количество русских людей непосредственно соприкоснулось с Западом. На фоне мощи русской армии расцветает сознание своей самобытности. Декабрист Бестужев А. А.писал: "Когда Наполеон вторгся в Россию, русский народ впервые ощутил свою силу. Вот начало свободомыслия в России".

В качестве начала русской самобытной философии следует рассматривать дискуссию "славянофилов" и "западников" имевшую место в 40-е -- 50-е годы XIX столетия. А непосредственным вступлением к спору "славянофилов" и "западников" стала деятельность кружка любомудров (любомудрие=философия) и философское творчество П. Я. Чаадаева.

В 1823 г. образовывается "Общество любомудров", во главе с кн. В. Ф.Одоевским. Его членами были: Д. В.Веневитинов, А. И.Кошелев, С. П.Шевырев, М. П.Погодин, И. В.Киреевский и др. Все они находились под большим влиянием философии Шеллинга и др. немецких философов. Заседания общества, по словам Кошелева, проходили тайно. В декабре 1825г. Одоевский уничтожил его протоколы и кружок самораспустился. (Общество само закрылось в 1825 г. из-за восстания декабристов). После самороспуска тайного философского общества его члены продолжали собираться вместе. Таким образом, влияние любомудров не исчерпывается хронологическими рамками его существования, более того, деятельность его участников только и развернулась в конце 20-х - начале 30-х гг. XIX в. В кружке любомудров обсуждались вопросы о том, в чем предназначение России, на что она может надеяться, какова ее судьба. Любомудры видели свою задачу в построении мировоззренческой основы русской культуры.

Философское творчество П. Я. Чаадаева вобравшее в себя либерализм и радикализм первых десятилетий XIX века стало своего рода поводом к спору "славянофилов" и "западников". В своих "Философических письмах" Чаадаев поставил вопросы, требующие ответа со стороны русского образованного общества.

Основная философская (богословская) идея Чаадаева -- это идея Царства Божия, понятого не в отрыве от земной жизни, а в историческом воплощении. Согласно учению христианской церкви Царство Божие - не от мира сего -- его невозможно построить на Земле (в этом, посюстороннем мире). Религия Чаадаева не совпадала с религией богословов -- он считал, что построение Царства Божия на Земле есть главная цель христианской Церкви. Социальная идея христианства ( идея построения общества в соответствии с христианским идеалом), по мнению Чаадаева, воплотилась в западной цивилизации. Благодаря деятельности католической церкви средние века в Европе стали временем выяснения религиозной истины, временем напряженной духовной жизни. Христианство, объединив народы Западной Европы в едином устремлении к верховному существу (к Богу), выработало единый круг идей, единую нравственную сферу -- в средние века Европа стала "христианским миром": "Искали истину, - пишет Чаадаев,- нашли свободу и благоденствие". Европейское общество представляется Чаадаеву неким подобием Царства Божия.

Иначе представлялась Чаадаеву история России. Если западные народы прошли уже значительную часть пути к цели (Царству Божию), то русские еще и не вступали на этот путь. То, что на Западе стало инстинктом -- идеи долга, порядка, права -- остались чуждыми русской действительности. Жизнь в России представляет собой нравственное равнодушие, дух всеобщего рабства, отсутствие живой веры и безразличие к самим формам жизни. Россия для Чаадаева является фактом географии, но не истории, так как истории как провиденциального, закономерного пути, у нее не было. Хаос, неорганизованный мир, детские подражания Западу -- таков путь России, по Чаадаеву. Причину внеисторичности России Чаадаев видит в принятии ею православия. Последнее он считает каким-то искаженным христианством (искаженным человеческой страстью и отрешенным от принципа единства), пассивным в плане мирского благоустройства.

Резкость приговора, вынесенного России в "Философических письмах", а именно в этом произведении содержатся вышеприведенные мысли, вызвала замешательство в либеральных кругах и негодование в консервативных. Чаадаев был официально объявлен сошедшим с ума. Ответом на обвинения (в том, что "продался неметчине лукавой" и на объявление сумасшедшим стало новое произведение Чаадаева - "Апология сумасшедшего" (напомним, что апология -- защита). В этом произведении негативная оценка прошлого и настоящего России смягчается суждением о ее младенчестве, служащем залогом ее великого будущего. "неисторичность" пути России диктует необходимость по-иному взглянуть на ее будущее назначение, полагает Чаадаев. Будущее России -- в развитии тех идей, которые уже добыты народами историческими, в трезвой самооценке и подавлении ложнопатриотического чувства. А главное, как пишет Чаадаев, не став участниками истории, мы должны стать "совестным судом по многим тяжбам, которые ведутся перед великими трибуналами человеческого духа". В одном из писем, Чаадаев пишет: "Провидение создало нас слишком великими, чтобы быть эгоистами. Оно поставило нас вне интересов национальностей и поручило нам интересы человечества". Еще в период резко критического отношения к российской жизни, русская отсталость рассматривалась Чаадаевым как провиденциальная. В незатронутости всемирным воспитанием философ усматривал замысел Бога о России. "Мы принадлежим к числу тех наций, - пишет Чаадаев,- которые существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок". Этот мотив позже разовьется у Чаадаева в ряд новых мыслей о России. Так, в последствии, он приходит к убеждению, что очередь для России вступить на поприще исторического действования еще не наступила. Россия "поставленная вне стремительного движения" как бы оберегается от ошибок, свойственных Западу и призвана "дать в свое время разрешение всем вопросам, возбуждающим споры в Европе". К будущим задачам, которые призвана разрешить Россия относит философ и разрешение социальной проблемы.

Поставленные Чаадаевым вопросы о судьбе России и поиски ответов на эти вопросы явились как бы вступлением к спору "западников" и "славянофилов" Сам творческий путь Чаадаева может быть рассмотрен как движение от крайнего западничества к определенному славянофильству.

Спор "западников" и "славянофилов" был спором о судьбе России и ее призвании в мире. Русская философия истории должна была решить вопрос о смысле и значении реформы Петра Первого, разрезавшей русскую историю на две части. На этом вопросе прежде всего произошло столкновение между "славянофилами" и "западниками": есть ли исторический путь России тот же, что и у стран Западной Европы, т. е. Путь общечеловеческого прогресса и общечеловеческой цивилизации, и особенность России -- лишь в ее отсталости или у России особый путь развития и ее цивилизация принадлежит к другому типу? Западники целиком приняли реформу Петра Первого и будущее России видели в том, чтобы она шла западным путем. Славянофилы верили в особый тип культуры, возникший на духовной почве православия. Для них реформа Петра и европеизация петровского периода были изменой России.

Итак, в 40-х годах XIX в. происходит расщепление русского духа на две группы - славянофилов (Хомяков Алексей Степанович, Киреевский Иван Васильевич, братья Константин Сергеевич и Иван Сергеевич Аксаковы, Самарин Юрий Федорович и др.) и западников (Герцен Александр Иванович, Грановский Тимофей Николаевич, Белинский Виссарион Григорьевич и др.). У обоих групп были одни корни - увлечение западной идеалистической философией Шеллинга и Гегеля, желание поднять Россию на достойный уровень. Герцен говорил, что "наше сердце билось одно, но головы, как у двуликого Януса, смотрели в разные стороны": западники негативно относились к Византии, к русской культуре до Петра, превозносили его реформы и в восточном христианстве видели тупик. Славянофилы напротив, любили самобытность русского народа, и их философская ориентация восходила к Восточной православной традиции. При этом они стремились более раскрыть внутренний потенциал русского духа, а не просто "вернуться в старую Русь".

Общественно-политические, философские и исторические воззрения западников, имея многочисленные оттенки и особенности у отдельных западников, в целом характеризовались определенными общими чертами. Западники выступали с критикой крепостного права и составляли проекты его отмены, показывали преимущества наемного труда. Отмена крепостного права представлялась западникам возможной и желательной только в виде реформы, проводимой правительством совместно с дворянами. Западники критиковали феодально-абсолютистский строй царской России, противопоставляя ему буржуазно-парламентарный, конституционный порядок западно-европейских монархий, прежде всего Англии и Франции. Выступая за модернизацию России по образцу буржуазных стран Западной Европы, западники призывали к быстрому развитию промышленности, торговли и новых средств транспорта, прежде всего железных дорог; выступали за свободное развитие промышленности и торговли. Достижения своих целей они рассчитывали добиться мирным путем, воздействуя общественным мнением на царское правительство, распространяя свои взгляды в обществе через просвещение и науку.

Появление оригинальной русской философии связано с творческой деятельностью славянофилов. Славянофилы не были врагами Запада - антизападничество не было первичным моментом их философии. "Основной пафос славянофильства лежит в чувстве найденной точки опоры - в сочетании национального сознания и правды Православия". "В славянофильстве, при всей остроте и напряженности их критики Запада, антизападничество было не только несильно..., но даже постоянно смягчалось их христианским универсализмом". Они воспринимали Запад как христианский мир - отсюда и чувство родства с ним, а также свободное обсуждение его истории. "О грустно, грустно мне, - пишет А. С. Хомяков, - ложится тьма густая на дальнем Западе, в стране святых чудес". И. В.Киреевский писал "...Если говорить откровенно, я и теперь еще люблю Запад, я связан с ним многими неразрывными сочувствиями. Я принадлежу ему моим воспитанием, моими привычками жизни, моими вкусами. Моим спорным складом ума, даже сердечными моими привычками".

Основной мотив, который отделил их окончательно от западников, состоял в признании славянофилами значения русского своеобразия, сердцевину которого они видели в Православии. Многие исследователи отмечают, что сам термин "славянофильство" не вполне адекватен содержанию учения, и более уместным было бы название "православный русизм": славянофилы стремились прежде всего к созиданию православной целостной культуры, а не к панславизму, который является вторичным в славянофильстве и не у всех встречается (напр., его нет у Киреевского). "Русская земля была для славянофилов прежде всего носительницей христианской истины, а христианская истина была в православной Церкви". Славянофил Александр Иванович Кошелев четко сформулировал значение православия для русского народа: "Без православия наша народность - дрянь. С православием наша народность имеет мировое значение".

Славянофилы стремились к органичности и целостности. Целостность и органичность России славянофилы противопоставляли духовной раздвоенности, рассеченности Западной Европы. Они боролись с западным рационализмом, в котором видели источник всех зол. И. В. Киреевский так формулирует различия между Россией и Европой: "Три элемента на Западе: Римская церковь, древнеримская образованность и возникшая из насилий завоевания государственность, были совершенно чужды Руси". "Богословие на Западе приняло характер рассудочной отвлеченности, - в православии оно сохранило внутреннюю целость духа; там развитие сил разума, - здесь стремление к внутреннему, живому". Т. е. славянофилы считали, что западный рационализм (схоластика) иссушил веру -- вместо живой веры начались нескончаемые рассуждения о Боге. Запад односторонне рассудочно познает истину, и следовательно, искажает истину (и знание о Боге, в том числе). Целое (а истина -- это целое) познается целым (всеми духовными силами человека, а не только рассудком), считали славянофилы. Действительно, чего нет в познающем, того не будет и в познанном. Человек понимает лишь то и настолько, что есть, в виде неких потенций, установок в его душе, что в той или иной степени подготовлено духовным опытом к пониманию. Интересно, что Киреевский оправдывал относительную незначительность русского вклада в дело просвещения (в науку прежде всего), нежеланием преждевременно формулировать то, что еще не созрело до целостности в стремящемся к целостности познающем духе. Иван Васильевич Киреевский писал о целостности духа человеческого - о том, что в "глубине души есть живое общее средоточие для всех отдельных сил разума" и православный человек должен стремиться "...собрать в одну неделимую цельность все свои отдельные силы, которые в обыкновенном положении человека находятся в состоянии разрозненности и противоречия; чтобы он не признавал своей отвлеченной логической способности за единственный орган разумения истины; чтобы голос восторженного чувства, не согласованный с другими силами духа, он не почитал безошибочным указанием правды; чтобы внушения отдельного эстетического смысла, независимо от других понятий, он не считал верным путеводителем для разумения высшего мироустройства; даже, - чтобы господствующую любовь своего сердца, отдельно от других требований духа, он не почитал за непогрешительную руководительницу к постижению высшего блага; но чтобы постоянно искал в глубине души того внутреннего корня разумения, где все отдельные силы сливаются в одно живое и цельное зрение ума". Выражая свое понимание идеала человека (подготовленности к познанию истины) и одновременно идеала познания (собственно процесса познания истины), Киреевский пишет: "Главный характер верующего мышления заключается в стремлении собрать все отдельные силы души в одну силу, отыскать то внутреннее средоточие бытия, где разум, и воля, и чувство, и совесть, прекрасное и истинное, удивительное и желаемое, справедливое и милосердное, и весь объем ума сливаются в одно живое единство, и таким образом восстанавливается существенная личность в ее первозданной неделимости".

Алексей Степанович Хомяков главным условием сохранения жизнеспособности России считал православие. Он стал первым в России светским богословом, по-новому, с философской точки зрения трактовавшим православное вероучение. Основополагающим для религиозно-философского учения Хомякова является понятие соборности, обозначающее свободное единение людей, основанное на христианской любви и направленное на поиски совместного, коллективного пути к спасению -- своего рода "неформальный церковный коллективизм", общинность. Принцип соборности используется Хомяковым и для критики западного христианства (католицизма и протестантизма), основанного на индивидуализме. Согласно Хомякову, целостное живознание недоступно обособленному индивиду и целостное познание возможно только через полноту Церкви. В работе "Церковь одна" он пишет: "Церковь знает не отчасти-истину и отчасти-ложь, а полную истину и без примеси лжи. Живущий же в Церкви не покоряется ложному учению, не принимает таинства от ложного учителя, зная его ложным, не следует обрядам ложным. И Церковь не ошибается сама, ибо есть истина; не хитрит и не малодушничает, ибо свята". Целостный разум, по мысли Хомякова, тождественен церковному, соборному разуму. Подчеркнем две важнейшие составляющие понятия "соборность", выдвинутого Хомяковым: таковыми являются свобода и любовь. Собор, таким образом, - это православные христиане, свободно объединенные любовью к Богу и друг к другу. Соборность и индивидуализм (свойственный наряду с рационализмом и юридизмом человеку западной культуры) -- антиподы: первое понятие предполагает цельность человеческого духа, второе -- его раздробленность. Православная Россия,- считает Хомяков, - близка к достижению цельности духа и жизни, хотя ее "органическое развитие" (т. е. свойственное именно ей; родное для нее, а не заимствованное на Западе) осуществляется медленно. Его ускорение возможно за счет использования западной науки и просвещения, однако применять их нужно осознанно.

Традиционно основную идею славянофильства выражают формулой Сергея Семеновича Уварова. Последний был министром народного просвещения времени Николая I. Он остался в истории русской мысли как творец так называемой "теории официальной народности", выраженной емкой и четкой формулировкой "Православие - самодержавие - народность". Однако в преломлении славянофильства эта формула приобретала иное звучание: под православием славянофилы имели в виду возрождение православного духа, главным хранителем которого они считали не иерархию и официальную Церковь, а простой церковный народ; оправдывая монархию, они находились в негласной оппозиции имп. Николаю, их деятельность вызывала подозрение и недоверие правительства, особенно их мысли о необходимости возрождения соборного начала, Земских соборов.

Славянофилы, с их тягой ко всему органичному считали, что не должно быть ничего формального, юридического, не нужны никакие правовые гарантии. Органические отношения противоположны договорным. Западный человек -- индивидуалист. Обществу, состоящему из индивидуалистов необходимо правовое регулирование: если нет внутреннего содержания эгоизма -- должно быть его внешнее сдерживание. Русский человек "общинник". Крестьянскую общину славянофилы считали (не формой землепользования, свойственной феодальному общественному строю, а) как бы вечной основой России и гарантией ее своеобразия. Они противополагали ее западному индивидуализму. Община была для них не исторической, а внеисторической величиной. Общинностью славянофилы подчеркивали хоровое, коллективное начало, присущее русскому народу. К. Аксаков писал, что "Личность поглощена в общине только эгоистическою стороною, но свободна в ней как в хоре". Безусловно, что у славянофилов имела место идеализация русского народа: для них "Русский народ не есть народ; это человечество; народом он является оттого, что обставлен народами с исключительно народным смыслом, и человечество является в нем потому народностью". У западных народов, наследовавших богатую языческую культуру, христианство наложилось на "древнеримскую образованность" вследствие чего произошло некоторое его (христианства) осложнение (искажение) не свойственными ему идеями и чувствами -- в частности -- чувством национальной особости, противопоставленности иным народам. У крестившейся Руси такого богатого культурного наследия не было -- христианство "легло на девственную почву" и не претерпело никаких искажений. Поэтому русский человек -- это как бы чистый (без всяких инородных христианству духовных элементов) христианин. В нем нет никакого национального эгоизма. И народом-то русский народ можно назвать только по аналогии с другими, окружающими его народами. Русский тождественно православный; крестьянин тождественно христианин.

Русский народ являясь истинно христианским народом и свое общежитие устроил по-христиански: он -- хозяин (владелец) земли русской (согласно славянофилам, земля является народной собственностью, а помещикам передана во временное пользование); он живет общинами, он соборен (см. соборность), ему, ориентирующемуся на христианские правила жизни, не нужны юридические нормы -- его жизнь осуществляется на основе лада (христианской любви), а не на основе формального юридизма. Славянофилы идеализировали народ, но не русское "образованное общество". К. С. Аксаков в статье "Публика и народ" проводит мысль, что народ -- это та часть русской нации, которая сохранила бытийный стиль допетровской (Московской) Руси. "Народ" - это "Москва", "публика" живет в "Петербурге". По другому это различие называлось "государство" и "земля". В допетровской Руси, государства (как формально-организующей силы) не было (или почти не было). "Земля" - это община, а община -- это не способ примитивного крестьянского мироустроения (землеустроения), а нравственный союз, реализующий в самой глубине своего бытия идеалы христианской правды.

Здесь уместно отметить, что и у западников, и у славянофилов присутствовал мечтательный элемент -- они противопоставляли свою мечту существующей действительности. Западники смешивали свой идеал лучшего для России строя жизни, с современной им Западной Европой (которая в реальности отнюдь не походила на идеальное состояние). У славянофилов обнаруживают другого рода ошибку: они смешивали свой идеал России, свою утопию идеального строя (христианской жизни) с историческим прошлым России (с допетровской Русью). Впрочем, только Константин Аксаков вполне верил в совершенство допетровских учреждений. А, например, Хомяков, который менее других славянофилов идеализировал древнюю Русь прямо говорил о ее неправдах : "Ничего доброго, - говорил он, - ничего достойного уважения или подражания не было в России. Везде и всегда были безграмотность, неправосудие, разбой, крамолы, угнетение личности, бедность, неустройство, непросвещение и разврат. Взгляд не останавливается ни на одной светлой минуте в жизни народной, ни на одной эпохе утешительной".

Возвращаясь к идеализации русского народа и русской народной жизни рассмотрим третью составляющую славянофильской триады (выше мы уже рассмотрели отношение славянофилов к православию и народности (т. е. соборности, общинности русского народа)) а именно "самодержавие". Славянофилы не любили государства и власти. Они искали в истории, в общественном устройстве ту же духовную целостность и органичность, которые находили в душе. Славянофилы хотели открыть оригинальный тип культуры и общественного строя на духовной почве православия. "На Западе, - писал К. Аксаков, - души убивают, занимаясь усовершенствованием государственных форм, полицейским благоустройствием: совесть заменяется законом, внутренние побуждения -- регламентом, даже благотворительность превращается в механическое дело; на Западе вся забота о государственных формах". Можно сказать, что парадоксальным образом славянофилы одновременно были и монархистами и анархистами. Они потому были монархистами, что считали во-первых, самодержавие минимумом (власть одного, а не многих) власти, а во-вторых, усматривали добровольность народного выбора в установлении самодержавной формы правления. Славянофилы считали что русское самодержавие коренным образом отличается от европейского абсолютизма. Абсолютная монархическая власть в странах Западной Европы появилась по причине завоевания одними народами других народов или вследствие подчинения одними слоями общества других слоев. Абсолютизм на Западе устанавливался насильствено и имел(ет) своей задачей удержание в повиновении (угнетении) народные массы. Иначе устанавливалось самодержавие в России. Власть, согласно славянофилам, изначально во всей полноте принадлежит народу, но народ (как истинно христианский народ) властвовать не любит, от власти отказывается, избирает царя и поручает ему нести бремя власти. Царская власть -- не привилегия (для христианина), а тяжелая обязанность (бремя). У славянофилов не было религиозного обоснования царской власти -- царь властвует не в силу божественного права, а в силу народного избрания.

Отметим, что и славянофилы, и западники (как правило) -- (были (и есть) западники, ненавидящие Россию -- Владимир Сергеевич Печерин, например, считавший Россию "некрополисом" городом мертвых, который не имеет никаких перспектив для своего развития; написавший "Как сладостно отчизну ненавидеть И жадно ждать ее уничтожения! И в разрушении отчизны видеть Всемирную десницу возрождения!) любили Россию, видели ее в будущем свободной, экономически, технически развитой и просвещенной.

Философия "славянофилов" и "западников" 40-х -- 50-х годов XIX века оказала влияние на последующую отечественную философию: на взглядах "почвенников", "неославянафилов", философах народнической и либеральной направленности.

Взгляды как "славянофилов", так и "западников" повлияли на философские воззрения пожалуй самых известных отечественных философов: Владимира Сергеевича Соловьева и Николая Александровича Бердяева.

Философия славянофил чаадаев бердяев

"Западники" и "славянофилы" - Русская философия

Похожие статьи