Исследования интимности и эмоционального капитализма: сравнительный анализ - Влияние культуры "эмоционального капитализма" на формирование и репрезентацию интимности в медиа

В данной главе мы проведем сравнительный анализ социологических подходов к изучению интимности. Концепции теоретиков Энтони Гидденса, Ульриха Бека, Элизабет Бек-Гернсхайм, Зигмунта Баумана, Арли Хохшильд и Евы Иллуз будут рассмотрены нами как приоритетные.

Для того чтобы проанализировать значимые характеристики преобразования интимной сферы в современной культуре, необходимо содержательно определить понятия "интимность", "трансформация интимности", "сексуальность", "эмоции", "эмоциональный капитал".

Британский социолог Энтони Гидденс в исследовании "Трансформация интимности: сексуальность, любовь и эротизм в современных обществах" эмоциональной близости" (Op. cit., 3). Интимность как феномен, утвердившийся в культуре модерна, заключается в установлении равенства между индивидами, как на гендерном, так и на эмоциональном уровнях. Под трансформацией интимной сферы Гидденс подразумевает изменения в эмоциональных пластах личности, освобождение сексуальности от биологической функции и уравнение мужчин и женщин в правах. После сексуальной революции в 1960-х гг., заключавшейся в "...женской сексуальной автономии <...> и расцвете женской и мужской гомосексуальности" (Оp. cit., 28) утверждается феномен "пластичной.

Э. Гидденс показывает, что современная любовь не гомогенна и претерпела множество изменений на уровне межличностных отношений. Значимым является понятие "чистые отношения" ('pure relationships'), которое никак не связано с пуританской культурой и может быть обнаружено как в гетеро-, так и гомосексуальных отношениях. "Чистые отношения не имеют ничего общего с сексуальным пуританизмом -- это скорее ограничительное, нежели описательное понятие. Оно относится к ситуации, где социальное отношение вводится ради самого себя, ради того, что может быть извлечено каждой личностью из поддерживаемой ассоциации с другим; и которое продолжается лишь до тех пор, пока обе стороны думают, что оно каждому из индивидов доставляет достаточно удовлетворения, чтобы оставаться в его рамках" (Гидденс, 2004, 49). Иными словами, в традиционной культуре любовь и отношения близости мыслились неразрывно от института семьи и брака, в модерном обществе брак не является конституирующим звеном отношений близости, которые закрепляются в новой форме - "чистых отношениях".

Сексуальность, модерная культура и капиталистические отношения логически связаны в социологии культуры Гидденса. выдвигает тезис о коммерциализации сексуальной культуры и подчинении интимных отношений логике рыночной экономики: "Сексуальность генерирует удовольствие, а удовольствие или, по меньшей мере, его обещание, обеспечивает продвижение рыночных товаров в капиталистическом обществе. Сексуальные изображения появляются везде в рыночной сфере как большая продажная забава, превращая секс в собственность..." (Giddens, 1992, 176). Функция генерации удовольствия является определяющей для понимания сексуальности в современной культуре: гедонизм легитимируется, и отношения близости перестают осмысляться как запретные.

Гидденс критически анализирует подход Мишеля Фуко к исследованию, который построен на дискурсе власти, и соглашается лишь с тезисом о социальном аспекте сексуальности. Сексуальность, по мнению Гидденса, это то, "...чем каждый из нас обладает, или культивирует; это больше не естественное состояние, которое индивид принимает как данность" (Op. cit., 15). Трансформация сферы интимности затрагивает и межличностные отношения между полами, и сексуальную жизнь, но проблема заключается, по мнению Э. Гидденса, именно "...в базовом сдвиге этики личной жизни как целого" (Гидденс, 2004, 69). Современная культура предоставила индивидам возможность самостоятельно совершать выбор партнера, открыла новые возможности самоидентификации (в Интернете, профессиональной сфере, при выборе сексуальной ориентации) и, в сущности, позволила заговорить об автономной эмансипированной сексуальности, основанной на гедонизме, эмоциональности и эстетическом восприятии.

Центральный тезис Гидденса касается демократизации и либерализации приватной жизни в обществе модерна. Демократические ценности (равенство, мобильность, гласность, толерантность) определяют современную интимную сферу как пространство личной сексуальной автономии, эмансипированной гендерной идентичности и самореализации.

Освобождение эмоций Гидденс ассоциирует с "романтической любви" ('romantic love'), который является продуктом культуры раннего модерна. В такой форме любви как романтические отношения, конструируется нарратив, то есть, создается история жизни двух индивидов, связанных общими переживаниями и эмоциями. Однако демократического равенства партнеров в пределах данной формы любви не происходит: эмансипация женщин в современную эпоху, как один из важных аспектов трансформации интимности отходит на второй план. Н.

В современной культуре такие романтической любви как идеализация партнера, вера в "любовь с первого взгляда" . Как поясняет Э. Гидденс, в этой связи форма "любви-слияния" ('confluent love) отличается от романтической тем, что не обещает быть вечной в динамично изменяющемся современном обществе, она "...предполагает интимность: если такая любовь не достигается, индивид готов оставить ее" (там же, 63). Эротическая составляющая ("искусство любви" - 'ars erotica') является важным аспектом форм страстной и романтической любви (концепт "страстной любви" ('amour passion') завязан исключительно на культивации желания и сексуальном призыве). Эротический аспект присутствует и в романтических отношениях, но не является ключевым для данной формы любви. В "любви-слиянии" он также проявляется, но лишь на первоначальном этапе. Здесь интимность выступает мерилом оценивания другого индивида, пространством конструирования демократических отношений между партнерами и близости на эмоциональном уровне. "Любовь-слияние - это активная, неожиданная любовь, и поэтому она находится в дисгармонии с такими качествами комплекса романтической любви, как "навсегда", "ты и только ты" (там же, 51). Любов-слияние эмоциональное постоянство и равенство партнеров на уровне гендерных ролей и рассматривается Гидденсом как актуальная для современной культуры тенденция. Следует отметить, что похожими коннотациями понятие любви наделяют исследователи У. Бек и Э. Бек-Гернсхайм.

Немецкие социолог Ульрих Бек и Элизабет Бек-Гернсхайм в работе "Нормальный хаос любви" (Beck U, Beck-Gernsheim E., 1995) выдвигают тезис, что любовь становится центральным элементом жизни людей в современном обществе и одновременно "более сложным чувством, чем прежде" (Op. cit., 15).

Индивидуализация выступает ключевым фактором конструирования интимных отношений в исследовательской парадигме Бека. Этот процесс, по мнению исследователей, обуславливает зависимость современного человека от любви: "Индивидуализация означает быть зависимым от чьего-либо воспитания, непостоянства, приверженность рынку труда и неличным правилам; превращает любовь в лучший ответ одиночеству, поддерживает обещание физических и эмоциональных переживаний, которые значимы и удовлетворительны" (Op. cit., 196). Аспект зависимости от любви, в свою очередь, объясняет, почему любовные связи коммерциализируются и превращаются в бизнес: экономические отношения в сфере интимности основаны на эмоциональности индивидов и их психологических аффектах. Капиталистическая модель легко проникает в сферу интимности, где на чувства можно повлиять, предсказать и заранее их вычислить. Эти тезисы подробно раскрываются в работах Е. Иллуз, А. Хохшильд и В. Целизер.

Кроме тезиса о психологической зависимости от любви, У. Бек понятие "стабильности, зависящей от (отдельного) индивида" ("person-related stability"). Данный концепт социологи объясняют как эмоциональную защищенность ('emotional protection') и уверенность индивида, состоящего в отношениях. Романтическую любовь можно рассматривать на одном уровне с понятием "стабильности, зависящей от (отдельного) индивида", которое по своему содержанию, тем не менее, ближе к концепту "любви-слияния" в теоретической системе Энтони Гидденса. Феномен "любви-слияния" в этом ключе следует понимать как пространство психологической и эмоциональной близости, в котором партнеры эмоционально зависимы друг от друга.

Феномен Индивидуализации тесно связан с категорией индивидуального выбора ('individual choice'). Свобода выбора присуща современному индивиду, который преодолел строгие нормы религиозного и традиционного общества. Ева Иллуз, как и Ульрих Бек, отмечают значимость категории выбора в контексте современной культуры: "Выбор - один из наиболее сильных культурных и институциональных векторов, формирующих Современную индивидуальность; выбор находится и в области права, и в области способностей. Если выбор присущ современной индивидуальности - как и почему люди выбирают вступление в отношения или нет - то он становится решающим для понимания любви как опыта переживания современности" (Illouz, 2012, 19). Е. Иллуз выделяет в романтическом выборе два аспекта: "экологию выбора" ('ecology of choice') и "архитектуру выбора" ('architecture of choice'). Первый относится к социальной среде, которая обуславливает выбор того или иного объекта, а второй - к критериям, при помощи которых индивид оценивает партнера.

Брачные связи и отношения близости, по мнению У. Бека, являются значимой ступенью конструирования собственной идентичности и формирования личностных характеристик. При этом наличие детей в паре выступает как связующее звено отношений. Современная любовь, отмечают исследователи, - это постоянный поиск себя и языка самоописания, взаимный обмен эмоциями: "...в поисках партнера на различных уровнях мы также ищем самих себя. Мы находимся в поиске истории своей жизни, хотим примириться с болью и разочарованиями, определить цели и поделиться своими надеждами. Мы - зеркало себя в других..." (Beck U, Beck-Gernsheim E., 1995, 51). Главный тезис У. Бека относится к индивидуализации современной культуры. В индивидуализированном обществе при создании семьи индивид ориентируются не только на физиологические и биологические потребности: важными также оказываются личные эмоциональные показатели и чувство безопасности и стабильности.

О значимости индивидуализации в современной культуре говорит и Зигмунт Бауман в исследованиях "Текучая любовь: о хрупкости человеческих связей" (Bauman, 2003) и "Текучая современность" (Bauman, 2006). Бауман интерпретирует индивидуализацию как возможность развития личности, провозглашение "де юро" автономии индивида и освобождение от норм традиционного общества: "...индивидуализация заключается в трансформации идентичности от данного к тому, что необходимо достичь, и нагружает действующие лица ответственностью за исполнение этой цели и за последствия (также побочные эффекты) их исполнения" (Bauman, 2006, 32-33). Исследователь подчеркивает, что индивиды принимают активное участие в формировании новой идентичности и "...больше не рождаются внутри своей [идентичности]..." (Op. cit., 33). Об индивидуальном характере конструирования личной жизни говорит и Э. Гидденс. Исследователь отмечает, что значимые достижения современности относятся к возможности свободно совершать индивидуальный выбор и открыто заявлять права на частную жизнь.

Эмоциональная сторона любви интерпретируется У. Беком как "альтернатива" и "...пространство, в котором мы надеемся обрести безопасность" (Beck U, Beck-Gernsheim E., 1995, 192). Если Э. Гидденс наделяет похожими характеристиками феномен "любви-слияния", то У. Бек теми же средствами описывает содержание понятия "любовь". Любовь сравнивается Беком с "новейшей религией" и воспринимается как возможность самореализации, поиска истины и подлинности: "...современная любовь предоставляет шанс быть настоящим в мире, который движется прагматичными решениями и угодной ложью. Для кого-то любовь это поиск..." (Op. cit., 175).

Современная любовь в интерпретации Бека подкрепляется культом "...собственного эго, само-ценностью личности...и...становится феноменом масс - секулярной религией" (Op. cit., 184). Это замечание важно, когда мы говорим об индивидуализированном характере эмоциональных и межличностных отношений в современной культуре. У. Бек подчеркивает утопичный характер отношений, в которых индивиды стремятся к поиску идеальной формы и обретению эмоционального пристанища.

Индивидуализация рассматривается Беком как явление неоднозначное и крайне амбивалентное: У. Бек, как и Э. Гидденс, называет любовь "новым видом свободы", но при этом критически анализирует чувство любви и четко показывает, какой ценой эта свобода дается и в каком контексте культивируется. Эмоции, которые трудно контролировать, "институализировать" или "кодировать", встраиваются в психологию личной жизни и становятся ее неотъемлемым частью. В этом и кроется парадокс современной любви по У. Беку - в психологической зависимости индивидов от эмоциональных ощущений, невозможности рационально описывать чувства и объективно "...расценивать любовь как цель, которую необходимо достигнуть" (Op. cit., 193). Позиция Бека, равно как и Э. Гидденса, несколько расходится с позицией исследовательниц Арли Хохшильд и Евы Иллуз, которые, наоборот, подчеркивают, что современная любовь становится пространством контроля и менеджмента, отношения близости коммерциализируются и превращаются в потребительский товар.

В рамках данной работы эмоции анализируются нами не с точки зрения психологии, а с позиции социологии культуры. В духе Н. Лумана мы рассматриваем эмоции/любовь как "медиум" и как "код": "...Любовь как медиум не является чувством, а кодом коммуникации, в соответствии с правилами, следуя которым кто-либо может выражать, формировать и симулировать чувства, отрицать их, приписывать их кому-либо, и быть готовым встретиться со всеми последствиями, которые такая коммуникация может вызывать" (Luhman, 1986, 20). Трансформированная природа эмоций влечет за собой изменения в характере установления близких связей и в переживании чувства любви: современная культура предоставляет индивидам возможность контролировать эмоции, управлять ими, создавать симуляции эмоций и их рационализировать.

В исследовании "Управляемое сердце: коммерциализация человеческих чувств" (Hochchild, 2003) Арли Хохшильд задается вопросами о сущности и происхождении эмоций, а также рассматривает проблему их менеджмента. Центральным для исследовательницы является анализ понятий "эмоционального труда" ('emotional labor'), "эмоциональной системы" ('emotional system') и "менеджмента эмоций" ('emotional management'). Наибольший интерес для нас представляет феномен "менеджмента эмоций", который Хохшильд понимает как комплекс практик или "набор действий, адресованных чувству" (Op. cit., 257) и связанных с контролем, рационализацией и расчетом.

Чтобы разобраться, как менеджмент эмоций влияет на частную и публичную жизнь, и какая коммерческая выгода при этом может быть извлечена, Хохшильд анализирует понятие "чувства" ('feeling'). Социолог предлагает следующую дефиницию: "Я бы определила Чувство как эмоцию, как смысл, как органы чувств - слух или зрение. В общих чертах, мы испытываем его, когда телесные чувства соединяются с увиденным изображением <...> Из чувства мы открываем наше собственное видение мира" (Op. cit., 17).

А. Хохшильд сравнивает различные подходы к изучению эмоций - от Ч. Дарвина, В. Джеймса и раннего З. Фрейда (организменная модель) до Д. Дэвея, Г. Герта и И. Гоффмана (интерактивная модель) и предлагает рассмотреть две позиции к изучению природы эмоций, которые могут относиться и к организменной ('organismic model'), и к интерактивной ('interactive model') моделям. Исследовательница формулирует их следующим образом: "(1) Эмоция, как злость или ревность, может независимо присутствовать в индивиде сквозь время. (2) Мы действуем иррационально и выглядим искаженно, когда нас охватывают эмоции" (Op. cit., 212). А. Хохшильд соглашается с позицией, что эмоции имеют интерсубъективную природу, независимо существуют в теле индивида, захватывают его и сохраняются в психике продолжительное время как некая субстанция или энергия. Однако с тезисом об иррациональной природе эмоций она частично не соглашается и считает, что индивид способен на рациональные действия в зависимости от ситуации (например, при опасности у индивида может сработать инстинкт самосохранения или же, наоборот, он почувствует страх и начнет паниковать). Как и Ева Иллуз, Арли Хохшильд указывает на трудность контроля и управления эмоциями в различных жизненных ситуациях. Для того чтобы понять, как функционирует эмоция, она обращается к подробному анализу организменной и интерактивной моделей.

В рамках организменной модели эмоции (злость, страх, симпатия и др.) изучены Дарвиным, Фрейдом и Джеймсом с биологической точки зрения. Эмоции управляются внешним способом и рефлексия или самоанализ обладают меньшей силой. Значимым вопросом в пределах изучения организменной модели является проблема происхождения эмоции, в то время как исследователи интерактивной модели заостряют внимание на социальном аспекте эмоций. "Социальные факторы вводятся не просто до или после, но в интерактивном режиме в течение переживания эмоции" (Op. Cit., 221), - поясняет А. Хохшильд. Замечание о влиянии социальных факторов на функционирование эмоций важно, поскольку объясняет различия восприятия индивидами тех или иных событий и позволяет выявить ограниченный характер трактовки эмоций в биологическом ключе. "Если мы будем концептуализировать эмоцию как инстинкт, мы никогда не сможем поставить вопрос о социальном воздействии" (Op. Cit., 222), - говорит Хохшильд и объясняет, что одной из преимуществ интерактивной модели перед организменной является возможность разобраться в том, как работают социальные факторы.

Интегрируя оба подхода, исследовательница предлагает следующее определение для понятия "эмоции": "Я предлагаю расценивать эмоцию как одно из главных данных нам биологических ощущений. Как и другие органы чувств - слух, осязание, обоняние - это способ, с помощью которого мы узнаем об отношении к миру, и это жизненно важно для выживания человеческих существ в группе. Эмоция уникальна среди других чувств, потому что соотносится не только с действием, но и с познанием ('cognition')" (Op. cit., 229).

Теоретическую позицию А. Хохшильд можно поставить в одну линию с концепцией Евы Иллуз. Последняя замечает, что сегодня "...интимная жизнь и эмоции трансформировались в измеряемые и вычисляемые объекты, облаченные в количественные утверждения" (Illouz, 2007, 33) и описывает эмоциональность в терминах рационализации и управления (как и А. Хохшильд). Обеих исследовательниц объединяет представление об эмоциональной жизни как о пространстве контроля и менеджмента: современный индивид оказывается включенным в "эмоциональную систему" (по А. Хохшильд) или "эмоциональное поле" (по Е. Иллуз), что коренным образом изменяет его представление об интимности. Здесь важную роль играет открытие психоанализа З. Фрейдом. В "бессознательном" (термин З. Фрейда) заключена как возможность рефлексировать и рационально контролировать происходящее, так и неспособность к управлению аффектами (в таком случае, аффекты будут преобладать над индивидом).

Центральное место в исследовании Евы Иллуз "Охлажденная интимность: производство эмоционального капитализма" (Illouz, 2007) занимает проблематика культуры Эмоционального капитализма и анализ воздействия этого феномена на сферу интимности. Е. Иллуз следующим образом объясняет специфику "эмоционального капитализма": "...культура, в которой Эмоциональные и экономические дискурсы и практики обоюдно формируют друг друга, тем самым производя то, что я рассматриваю как широкое, стремительное движение, в котором Аффект/эмоциональная реакция становится чрезвычайно важным аспектом экономического поведения, и в котором эмоциональная жизнь, особенно средних классов, следует Логике экономических отношений и Обмену" (Illouz, 2007, 6-7).

Важным в исследовательской парадигме Иллуз является понятие "эмоционального терапевтического стиля". Личная драма, культура памяти и эмоции складываются в историю жизни - нарратив, не лишенный культа жертвенности и опыта травмы. По мнению Иллуз, нарративы само-помощи и само-реализации (Illouz, 2008) в совокупности с нарративом личной памяти способствуют преодолению индивидом психологической травмы. Именно Терапия, по мнению Иллуз, а не телевидение или радио повлияла на "сентиментализацию" публичной сферы. Терапевтический нарратив связан с жанром автобиографии и появляется только в современную эпоху, когда индивиды начинают осмыслять свою жизнь в фокусе биографии. Личная медиа-история - это пространство нарратива и культура терапевтической репрезентации. "Терапевтический стиль" само-повествования играет в медиа решающую роль, поскольку позволяет обнажить как положительные (любовь, свадьба, рождение ребенка), так и негативные эмоции индивида (расставание, ревность, обида) и сделать эти переживания достоянием публики.

Наследуя исследовательскому стилю Пьера Бурдье (Бурдье, 2004), Е. Иллуз вводит понятия "эмоционального поля" ('emotional field') и "эмоционального капитала" ('emotional capital'). "Эмоциональное поле" - это "...сфера социальной жизни, в которой государство, академия, различные сегменты культурных индустрий, группы профессионалов, уполномоченные государством и университетом, большим рынком лекарств и поп-культурой пересеклись, чтобы создать область действия и дискурса со своими собственными правилами, объектами, и границами" (Illouz, 2007, 71). Поля, согласно П. Бурдье, поддерживаются благодаря такому механизму как "габитус". Идеи габитуса и "эмоциональных компетенций" ("культурные компетенции" у П. Бурдье) важны, когда мы говорим об "эмоциональном капитале": "Эмоциональные компетенции, как и культурные, переносимы в социальное благо, как профессиональный успех или социальный капитал" (Op. cit., 72). Эмоциональные компетенции выступают регуляторами эмоциональных полей и гарантией того, что индивиды смогут конвертировать эти навыки в пространство частной жизни (как отмечает Иллуз, эмоциональные компетенции важны не только на работе или в коллективе, но и являются "ресурсом, который может помочь обычным людям среднего класса достичь простого счастья в личной жизни" (Illouz, 2007, 78).

Так же как и А. Хохшильд, которая наделяет эмоции "протяженной идентичностью" и подчеркивает, что они имеют свойство надолго сохраняться в нашем теле, Е. Иллуз анализирует понятие "эмоционального капитала": "...эмоциональный капитал мобилизует наименее рефлексивные аспекты габитуса. Он существует в форме "долго действующих диспозиций ума и тела" и является наиболее "воплощенной" частью материализованных форм культурного капитала" (Illouz, 2007, 73). То есть, эмоциональные компетенции призваны помочь индивиду конвертировать эмоции в капитал, который можно будет поставить в один ряд с социальным и культурным капиталами. Важно отметить, что эмоциональный капитал приобретается индивидами, а не является врожденным механизмом, поэтому Иллуз старается определить, какие социальные, культурные и психологические аспекты оказываются значимыми для его приобретения.

Механизм, посредством которого современный индивид оценивает социокультурные трансформации и изменения, происходящие в интимной сфере, Иллуз определяет как "эмоциональный интеллект" ('emotional intelligence'). Понятие "эмоционального интеллекта" объединяет в себе пять факторов: "самоанализ, управление эмоциями, собственная мотивация, сопереживание и управление отношениями" (Op. cit., 72). В этом ключе подход Е. Иллуз сопоставим с анализом феноменов "менеджмента эмоций" и "системы эмоций" А. Хохшильд. Исследовательниц объединяет суждение об эмоционализации, стандартизации и "механизации" интимной сферы. Контроль, управление и рационализация становятся определяющими характеристиками в процессе конструирования современной любви и формирования интимных связей. Подход Е. Иллуз и А. Хохшильд к исследованию эмоциональной сферы далеко не оптимистичен, в отличие от подходов Э. Гидденса, У. Бека и Э. Бек-Гернсхайм.

"Эмоциональный интеллект" как понятие, неотъемлемое от культуры эмоционального капитализма, формирует комплекс представлений об отношениях близости, способах управления личной жизнью, новых критериях выбора партнера и языке самоописания. "Эмоциональный интеллект" как и габитус, индивид приобретает под воздействием социальных и культурных факторов и может конвертировать в эмоциональный капитал: "Эмоциональный интеллект есть форма габитуса, которая делает возможным приобретение формы капитала, расположенной на одной линии между культурным и социальным капиталом" (Op. cit., 72-73).

Понятия "эмоционального капитала", "эмоционального интеллекта" и "культуры эмоционального капитализма", обозначенные Е. Иллуз, будут использованы нами в дальнейшем исследовании для анализа фильмов и репрезентации современной любви в медиа-среде. Нам представляется, что пользователи социальной сети "Инстаграм" транслируют на фотографиях эмоциональный и культурный габитусы (то, как индивиды идентифицируют интимные отношения, описывают их и эмоционально переживают), социальный капитал, то есть своих партнеров/друзей/знакомых и эмоциональный интеллект (язык самоописания в социальной сети).

Феномен "эмоционального капитализма", как объясняет Ева Иллуз, связан с "экономизацией" и "макдонализацией" (термин Г. Ритцера из работы "Макдонализация общества" (Ритцер, 2011)) интимности, то есть, с конструированием контролируемого, рационализированного и коммерциализированного эмоционального пространства, в пределах которого индивид формирует индивидуальные эмоциональные компетенции.

Немаловажным для нас является исследовательский подход Е. Иллуз, направленный на изучение практик межличностных отношений в пространстве Интернета. Вслед за Иллуз, которая на примере фильма "Вам письмо" ('You've Got Mail, 1998, реж. Н. Эфрон) анализирует аспекты онлайн-отношений, мы проведем кейс-анализ трех современных западных фильмов о любви.

Иллуз подчеркивает, что в современной Интернет-культуре тело заменяют изображения, знаки и коды. И Э. Гидденс, и Е. Иллуз отмечают, что романтическая любовь не может существовать за рамками физического тела ('body'), и интимность в целом не мыслится в отрыве от телесных практик, которые являются центральными для переживания эмоций. Однако Интернет-воображение ('Internet Imagination'), по мнению Е. Иллуз, обнаруживает "аннулирование", обезличивание и стирание физических телесных границ. Этот тезис она выдвигает, анализируя современные сайты знакомств и практики общения в Интернете. Другими словами, медиа-пространство посредством технологий визуализации конструирует виртуальный образ личности, аутентичный реальному, но бестелесный и лишенный всякой эмоциональной чувствительности. Бестелесный интернет-образ понимается как феномен современной массовой культуры, которая превращает его в доступный, стандартизированный и широко потребляемый продукт. Исчезновение тела и размытие телесных границ в Интернете символизирует наступление новой "эры отношений", характеризующейся обобществлением интимности, трансформацией представлений о пространстве и времени, новым языком самоописания.

Нам представляется важным обозначить, что в данной квалификационной работе позиции теоретиков Э. Гидденса, У. Бека, А. Хохшильд, Е. Иллуз анализируются как взаимодополнительные и, несмотря на существующие в них различия, будут использоваться в дальнейшем исследовании. Интегрируя несколько концептуально различающихся подходов, мы сможем выстроить собственное видение проблемы трансформации интимности на примере современного кинематографа и социальной сети "Инстаграм". Каждая из рассмотренных концепций имеет ценность в плане описания существующих практик и кейсов, которые являются значимыми для проведения нашего собственного исследования. Так, мы выделяем два направления в исследовании трансформации интимности, с которыми намереваемся работать:

1. Концепции Энтони Гидденса, Ульриха Бека и Элизабет Бек-Гернсхайм, которые говорят о либерализации сферы частной жизни и освобождении интимности от традиционных норм в современную эпоху. Любовь понимается как "новый вид свободы", возможность обретения самости и идентичности. Важные факторы демократизации личной жизни относятся к появлению автономии личности, ценности частной жизни, эмансипации женщин и освобождению сексуальных связей от репродуктивной функции. 2. Концепции Евы Иллуз и Арли Хохшильд, в которых интимность описывается в терминах контроля и эффективности "менеджмента эмоций" и "эмоционального капитализма". Исследовательский фокус Евы Иллуз, направленный на анализ пространства Интернета и виртуальных отношений, представляет особую ценность, поскольку мы собираемся проследить наступление "новой эры отношений" на примере кинематографа и социальной сети "Инстаграм". Трансформацию интимности Е. Иллуз относит к появлению таких феноменов как феминизм и психоанализ.

Таким образом, мы классифицировали выбранные нами теоретические установки и рассмотрели значимые для нас понятия любви, интимности и эмоций для дальнейшего исследования. Несмотря на противоречивый характер рассмотренных позиций, мы будем придерживаться мнения, что они комплементарны и могут быть интегрированы в одном исследовательском поле. Для того чтобы анализ кейсов оказался релевантным заявленной теме исследования, мы считаем необходимым максимально корректно описывать процесс трансформации интимности в современной культуре, а для реализации этой задачи нам могут помочь как теории, говорящие о либерализации и демократизации интимности, так и описывающие трансформацию интимной сферы в логике "макдонализации", экономизации и стандартизации приватной жизни.

Похожие статьи