"Указ ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА, САМОДЕРЖЦА ВСЕРОССИЙСКОГО - Отношение к подданным инославного вероисповедания в Российской империи в конце XIX начале XX веков

Таврическое Губернское Правление.

По указу ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА в губернском правлении слушали доклад относительно построек иноверческих церквей, мечетей и другого рода богослужебных зданий. Приказали: строжайше предписать градским и земским полициям приложением экземпляров для частых и становых приставов, чтобы ни под каким предлогом недозволяли в ведомствах своих никому производить построек иноверческих, церквей, молитвенных домов, синагог, мечетей и другого рода богослужебных зданий без разрешения официального Губернского Начальства, согласно Закона, том 12, Устава строительного (издания 1857 года), ст.246, 244, 258 и 260.

Февраля 23 дня 1863 года, советник Пулакас"[14,л.48].

Указ неукоснительно выполнялся вплоть до 1913 года.

Дискриминация римско-католической церкви появлялась во многом. За каждой мелочью, не говоря уже о крупных нуждах, католики вынуждены были обращаться к властям и не всегда их требования (законные) удовлетворяли. Особенно это касалось церковно-приходских школ.

Например, при Симферопольском римско-католическом костеле, в 1866 году действовала школа для мальчиков, которую посещали 12 учеников. Школа находилась в церковном дворе, содержал ее и преподавал в ней курат Михальский (к сожалению, его имени в истории не сохранилось). В том же году Попечителю Одесского учебного округа подается прошение, в котором говорится о том, что "Курат Симферопольской Римско-католической церкви Михальский содержащий уже при этой церкви мужскую школу просит о дозволении ему открыть при оной и женскую школу, в которой преподавателем закона Божия, чтения и письма на русском, немецком и французском и четыре действия арифметики намерен заниматься сам курат Михальский"[10,л. 1]. Были собраны сведения о курате, для выяснения его благонадежности. В секретном рапорте симферопольского полицеймейстера было сказано, что "отзывы не очень выгодны, что же касается образа мыслей его, то он не высказывался, а во время минувшей Польской революции пособничал некоторым единоверцам в открытии ими в пользу мятежников подписки..."[10,л.2]. И хотя ни внезапными обысками, ни слежками, ни опросами это подтвердить не удалось, Михальский попал в разряд неблагонадежных. Кроме этого, у попечителя возникло сомнение, знает ли курат немецкий и французский язык достаточно для того, чтобы мог учить на них девочек. Эго можно было бы легко проверить, устроив курагу небольшой экзамен на знание языков. Однако, вместо этого, проверяющие ограничились простым разговором с Михальским, так и не выяснив глубину его знаний. Вердикт был таков "...курат Михальский по французски и немецки говорит, но знает ли он эти языки основательно настолько чтобы преподавать воспитанницам, то на это никто не мог дать удовлетворительного ответа" [10,л.4,4об.]. И, хотя ни в одном документе не упоминается уровень образованности курата Симферопольского католического костела Михальскош, можно предположить, что благодаря обучению и преподаванию в Тираспольской Римско-католической Духовной Семинарии, курат Михальский знал немецкий и французский. Кроме этого, будучи католическим священником, в совершенстве знал латынь, основы которой тоже преподавались в то время в школах. А на польском языке, ввиду своей национальности, он свободно изъяснялся и учил учащихся-поляков.

К сожалению, школу для девочек открыть не разрешили, посоветовав ограничиться поддержанием уже существующей школы для мальчиков. Более ни в каких источниках о римско-католической школе для девочек в городе Симферополе не упоминается. При этом православные девочки еще "в 1863 году... получили возможность учиться в женском епархиальном училище" [2].

По статистическим данным "на 1 января 1890 года в римско-католической школе Симферополя состояло 18 мальчиков и 4 девочки"[11, л.9]. Однако была ли это отдельная школа для девочек, либо какая-то другая форма обучения, об этом ни в одном архивном документе не упоминается.

Все, что касалось внешнего здания римско-католических храмов или увеличения или уменьшения земель, принадлежащих им, подвергалось пристальному изучению и, часто, запрету. Доходило до абсурда, например, когда настоятель Симферопольского костела просил разрешения "...наружную штукатурку пасторского дома производить не в будущем году согласно распоряжению Санитарной комиссии, а тотчас по окончании постройки.. ."[12,л. З]. Ведь намного естественней сразу отштукатурить вновь построенное здание, а не ждать год, пока оно не наберет влаги от дождей и снега и не придет в негодность. Православным священникам и в голову не пришло бы просить о такой мелочи. Католические же священники вынуждены были подчиняться строгим и порой абсурдным правилам. При продаже или сдачи внаем земель, принадлежавших тому или иному католическому приходу или храму, нужно было спросить разрешения не менее чем у пяти ведомств. Для сравнения, вот как обстояло дело у православного Балаклавского Георгиевского монастыря. "5 декабря 1817 года монастырю было отведено 904 десятины земли под пашню и укос сена. В ноябре 1893 года монастырю, по предписанию управления госимуществом Таврической губернии, был выделен лесной участок площадью 150 десятин в районе Атлаузской дачи. В 1895 году, по высочайшему повелению, в предместье Севастополя обители было отведено 200 саженей земли для устройства подворья. К концу 1897 года на этой земле был построен флигель, вокруг которого был посажен фруктовый сад"[3,с.22]. Трудно себе представить, чтобы настоятель монастыря ждал по 4 года разрешение, для постройки флигеля, как ждали 4 года разрешение на постройку своего храма жители поселения Богемка.

Прихожане Симферопольского римско-католического храма в 1873 году обратились к Губернатору с просьбой об увеличении содержания с 85 рублей до 600 рублей в год, потому что при такой малой сумме они не имели возможности даже нанять сторожа. Ответ был таков ".. .отпускаемые по штату 1811 года 85 рублей 71 коп. выдаются только в виде пособия, что Симферопольская римско-католическая церковь, удовлетворяя духовным нуждам прихожан, должна быть содержима на средства их... при малом составе причта вполне может быть обеспечена добровольными пожертвованиями, полагал бы в ходатайстве их отказать"[13, л. 15]. К 1890 году мало что изменилось. В то же время, возвращаясь к теме содержания православных монастырей, можно заметить, что, в основном, все они были на попечении государства и правительства. "На содержание [Балаклавского Георгиевского] монастыря в год выделялось 3000 рублей. В Севастопольском отделении Госбанка монастырь имел капитал в сумме 22615 рублей. В 1894 году доход монастыря составил 1408 рублей 88 копеек от продажи свечей, 529 рублей от кошелькового сбора и пожертвований. Общий годовой доход от всех треб составил более 10 тысяч рублей"[3,с.22].

Отношение к инославным подданным стало более толерантным лишь в 1905 году. В январе-марте 1905 года Комитет министров подготовил основы будущего указа "Об укреплении начал веротерпимости", кроме этого были предприняты конкретные шаги по облегчению участи осужденных за религиозные преступления. 17 апреля 1905 года, накануне православной Пасхи, Император Николай II подписал указ "Об укреплении начал веротерпимости", в котором менялось отношение государства и правительства к представителям различных конфессий.

Однако этот Указ начал выполняться не сразу. Только в 1913 году, на основании "ВЫСОЧАЙШЕ утвержденного 17 апреля 1905 года положения

Кабинета Министров об укреплении начал веротерпимости... [строительный отдел Таврического Губернского правления] изъявил согласие на открытие для совершения богослужений римско-католического молитвенного дома в селе Богемка"[8,л.24об.], уголовное дело было прекращено, виновные амнистированы.

Крым таврический католицизм храм

Похожие статьи




"Указ ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА, САМОДЕРЖЦА ВСЕРОССИЙСКОГО - Отношение к подданным инославного вероисповедания в Российской империи в конце XIX начале XX веков

Предыдущая | Следующая