Развитие представлений о русской национальной духовности в русской философии Х1Х века - Религиозный аспект византизма и русская национальная духовность

Вопрос о собственной роли в мире (и в первую очередь среди европейских стран) для России всегда был актуальным. Со времен Петра Великого, разбудившего все слои общества и заставившего его элиту пойти в ученики к европейским мастерам и магистрам, Россия чувствует себя ученицей Европы, рассматривает в качестве эталонов не только веяния моды и великосветские нравы, но и достижения ее мысли; остро ощущает на ее фоне собственную интеллектуальную неполноценность. По этому поводу Н. Н.Страхов пишет: "У нас публика, как хорошо она образована ни была, находится в вечном положении полуобразованного человека, т. е. под вечным страхом провиниться против образования и с мучительным желанием показаться вполне образованным. Европа от нас далека, мы никогда не можем вполне освоиться с нею, ее авторитет, сияющий нам издали и в тумане, заставляет даже зрелых умом людей чувствовать себя школьниками и отнимает у нас смелость свое суждение иметь".(11.109)

Европейская образованность долго воспринималась как несовместимое с русской культурой явление. Можно быть либо европейцем, либо русским. Дворяне, по воле Петра вкусившие от европейского "древа познания", не стали вполне европейцами, но не могли уже чувствовать себя вполне русскими. Потребовалось столетие, чтобы петровская "прививка" европеизации была усвоена русской культурой и проявила себя в бурном развитии науки, искусства и, наконец, философии.

Но уже в ХУШ веке в общении с европейскими странами Россия становится заметным, требующим к себе уважения участником. Грандиозность российских реформ, совершенное обновление страны в короткий срок возбуждают не только интерес, но и опасения соседних государств, с одной стороны, и рост национального самосознания с другой. Подорвать растущий авторитет России в мире были призваны некоторые труды западных исследователей. Не случайно во 2-й четверти ХУШ в. в работах немецких историков Байера и Миллера возникает норманская теория происхождения русской государственности, во Франции и той же Германии пишется ряд этнографических и лингвистических работ, принижающих самобытность и ценность русской культуры, доказывающих невозможность причисления России к ряду ведущих европейских держав. Эти недобросовестные заявления вызвали бурную реакцию со стороны передового слоя российского общества, пробудили в нем национальную гордость и стали причиной его интереса к русской истории и культуре. Появляются критические работы Ломоносова М. В., Тредиаковского В. К., Болтина И. Н., а также известный "Антидот", авторство которого не без основания приписывается Екатерине II.

Духовное пробуждение русского общества в середине и конце ХУШ в. проявляется не только в развитии организованной по западным образцам светской образованности, но и в активизации религиозной жизни народа, в поиске ее духовных основ, соответствующих древним, полученным из Византии, традициям, у этому моменту уже значительно искаженным и частично утраченным. Это время особого религиозного напряжения, возрождения заброшенных и создания новых монашеских центров, повышенного интереса к наследию византийских отцов церкви. Это движение также может быть рассмотрено как реакция на чрезмерное распространение в России западных идеалов и ценностей, чуждых духу православия, и прежде всего на постоянные попытки российского правительства реформировать Русскую Православную Церковь на западный лад.

Огромная заслуга в деле православного возрождения принадлежит двум подвижникам ХУШ в., причисленным к лику святых: святителю Тихону Задонскому и схимонаху Паисию Величковскому. Первый из них посвятил свою жизнь проповеди среди мирян христианских ценностей и добродетелей, повышению авторитета Церкви, воспитанию грамотных и преданных своему делу священнослужителей, особенно для многочисленных сельских приходов. Последние свои годы св. Тихон провел в затворе, но никогда не прекращал письменного общения со страждущими в миру. В своих посланиях он уделял важное место проблеме нравственного очищения и самоусовершенствования личности. "Он оставался в мире своей чуткостью и состраданием, - пишет Г. Флоровский, - он писал для этого мира, свидетельствовал о Спасителе погибающему миру и не ищущему спасения. Это был апостольский отклик на безумие вольнодумного века".(146.124)

Паисий Величковский был создателем православных монастырей, организатором духовной жизни монашества на основе византийской исихастской практики. В монастырях, основанных Паисием Величковским и его учениками, широкое распространение приобретает старчество Авторитет старцев и их роль в воспитании русского народа имели непреходящее значение. Уже в следующем, Х1Х в., за советом к старцам шли люди всех званий и сословий, часто за сотни верст, к их мнению в вопросах веры и морали неизменно прислушивалось правительство. Кроме того, имея феноменальные способности к усвоению языков, Паисий Величковский многие годы трудился над переводами творений греческих Отцов на русский язык. Итогом переводческой деятельности Паисия и его учеников стало славяно-русское Добротолюбие, впервые изданное в Москве в 1793 г.

"Нямецкий монастырь, по мнению Флоровского, становится при старце Паисии большим литературным центром, очагом богословски-аскетического просвещения... Издание славяно-русского Добротолюбия было событием не только в истории русского монашества, но в истории русской культуры вообще. Это был сдвиг и толчок. Старец Паисий весь в прошлом, в преданиях. Но именно он был пророком и предтечей... Возврат к истокам был открытием новых путей, был обретением новых кругозоров"(146.127).

В начале XIX в. мы находим еще одно событие, несомненно важное для появления бурных споров о судьбе и исторических задачах России. Это разгром русской армией Наполеона. Признание мощи русского оружия и доблести русских солдат на Западе не только повысило самоуважение нации, выявило значимость роли России для судеб Европы, но и стало еще одним поводом задуматься о том, может ли Россия "победить" извечную экономическую отсталость, а также предложить миру зрелую оригинальную философскую мысль, отражающую специфику русской духовности.

Начавшийся таким образом процесс роста национального самосознания в конце XVIII - начале XIX вв. принес свои реальные плоды как в исторической науке, где в это время появились труды Карамзина, так и в общественной жизни, где уже закипали споры между сторонниками самобытного и европеизированного пути развития России. Споры эти носили еще эпизодический, стихийный характер, их участники не создавали философских школ, не издавали толстых журналов, но уже отчетливо формулировали проблемы, которые будут волновать следующие поколения российских мыслителей. И все же требовался серьезный повод, толчок, который всколыхнул бы общественную мысль, побудил бы ее реализовать этот потенциал.

Таким поводом явились тогда "Философические письма" Чаадаева, звучавшие как констатация бесплодности русского духа. Он писал: "Опыт времен для нас не существует, века и поколения протекли для нас бесплодно. Одинокие в мире, мы миру ничего не дали, ничего у мира не взяли, мы ни в чем не содействовали движению вперед человеческого разума, а все, что досталось нам от этого движения, мы исказили... Ни одна полезная мысль не дала ростка на бесплодной почве нашей родины, ни одна великая истина не была выдвинута из нашей среды, мы не дали себе труда ничего создать в области воображения... Одним словом,...мы составляем пробел в порядке разумного существования".(159.31) Эти слова стали катализатором для развития русской философии, в первую очередь, как философии истории. "Вся наша философия истории будет ответом на вопросы в письме Чаадаева", - утверждал Н. Бердяев.(17.72)

У Чаадаева еще нет понятия русской идеи, но он уже предлагает свой взгляд на ее основные проблемы. Отказывая отечеству в прошлом и настоящем, он уверен в его будущем: "прошлое нам не подвластно, но будущее зависит от нас".(157.154) Если Россия - элемент в общем плане истории саморазвития духа, то двигаясь по пути уже пройденном другими, мы может удачно использовать свое положение молодого народа: "Мы пришли после других для того, чтобы делать лучше их, чтобы не впадать в их ошибки, в их заблуждения и суеверия"(157.153). В "Апологии сумасшедшего" он признается: "У меня есть глубокое убеждение, что мы призваны решить большую часть проблем социального порядка, завершить большую часть идей, возникших в старых обществах, ответить на важнейшие вопросы, какие занимают человечество"(157.153).

Итак, преимущество России перед Европой состоит в том только, что она находится в начале пути, уже пройденного другими, что позволяет ей активно использовать чужой опыт и поэтому ускоренными темпами двигаться по пути прогресса. Эти идеи близки западникам, не представлявшим дальнейшую судьбу России вне европейской цивилизации, для которых задача русского народа - отставшего вследствие ряда причин от темпов западного развития - догнать Европу, "быть русскими в европейском духе".(14.86)

Но это лишь одна сторона решения вопроса. Не может считать себя великим народ, живущий только результатами прогресса мысли других народов. Заимствованные, "скопированные" идеи "не работают" в чуждой им среде, застывают, искажаются и умирают. На эту особенность Чаадаев тоже обращает внимание. "Прежние идеи выметаются новыми, потому что последние не вырастают из первых, а появляются у нас откуда-то извне", - пишет он(159.28) Значит, этот путь, по которому двигалась Россия в течение XVIII века и который не учитывает ее самобытности, должен быть изменен.

Россия не только молода, в отличие от Запада. Она другая. Находясь между народами Востока и Запада, мы не принадлежим ни к первым, уснувшим в уединенном созерцании, ни ко вторым, преклоняющимся только перед авторитетом разума. Даже став судьями Запада, мы не станем актерами на его сцене. Для того чтобы найти свое место в истории человечества, мы должны понять сами себя. Так Чаадаев приходит к мысли о необходимости изучения и учета специфики истории и характера русского народа для решения вопроса о дальнейшем пути развития России. В 1846 г. в письме Ю. Ф.Самарину он пишет: "Я, как и многие мои предшественники, думал, что Россия, стоя лицом к лицу с громадной цивилизацией, не могла иметь другого дела, как стараться усвоить себе эту цивилизацию всеми возможными способами; что в том исключительном положении, в которое мы были поставлены, для нас было немыслимо продолжать шаг за шагом нашу прежнюю историю, т. к. мы были уже во власти этой новой всемирной истории... Новые работы, новые изыскания познакомили нас со множеством вещей, остававшихся до сих пор неизвестными, и теперь уже совершенно ясно, что мы слишком мало походим на остальной мир, чтобы с успехом двигаться по одной с ним дороге. Поэтому, если мы действительно сбились со своего естественного пути, нам прежде всего предстоит найти его".(158.455)

Заслуга проведения этого поиска, равно как и формирования основ самобытной русской философии, принадлежит славянофилам. Они, во главе с А. С.Хомяковым, задумываются о причинах отставания России, отсутствия оригинальной, живой мысли на фоне активного усвоения западных достижений разума. Хомяков рассуждает об этом в письме об Англии: "Правильное и успешное движение разумного общества состоит из 2-х разнородных, но стройных и согласных сил. Одна из них основная, коренная,...есть сила жизни, самобытно развивающейся из своих начал, из своих органических основ; другая, разумная сила личностей, основанная на силе общественной, живая только ее жизнью,...никогда ничего не созидающая, но постоянно присущая труду общего развития и не позволяющая ему перейти в слепоту мертвенного инстинкта"(152.186). Эти силы должны быть объединены, чего на самом деле нет. Разрыв произошел вследствие петровских реформ, необходимых, но из перенятия западного опыта превратившихся в копирование, обезьянничание. Вместе с багажом общечеловеческих знаний с Запада были привнесены их местные, временные формы, чуждые простому русскому народу и поэтому не принятые им, ибо "что в одном стройно и ладно (потому что согласно с его существом) делается началом нестройности и разладицы, когда оно прививается к другому, которого существо основано на ином законе"(153.355). Единство самобытной духовности и европейской образованности вновь должно быть достигнуто Россией, если она хочет быть великой державой и сказать свое слово миру. Причем, снизу эту задачу решить нельзя, т. к. простой народ не имеет доступа к последним плодам просвещения, и, следовательно, задача высшего общества вернуться к своим корням, которые не где-то затеряны в глубине веков, но сохранены в жизни русских сельских общин. "Прежде всего надобно узнать, т. е. полюбить ту жизнь, которую хотим обогатить наукою"(154.98). Для самого Хомякова и его сторонников реализация этой задачи стала делом жизни.

Все представители раннего славянофильства родились и выросли в старинных "дворянских гнездах", где были сохранены патриархальные отношения. Сельский уклад жизни и ослабленные внешние связи способствовали стабильности и консерватизму, подчиняли жизнь давним обычаям, смене времен года, будней и праздников. Они понимали и любили свой народ, хотя часто, под влиянием немецкого романтизма и радужных детских воспоминаний, непомерно его идеализировали.

Рассуждая о специфике народного духа, славянофилы рассматривают православие как фактор, оказавший решающее воздействие на историю и характер русского народа, и тем самым на отличие путей развития России и стран Западной Европы. Причем, если западники, прежде всего Белинский и Герцен, расценивали это воздействие как консервативное и, следовательно, отрицательное (что не удивительно, поскольку они представляли взгляд "русских европейцев", атеистов или, по крайней мере, рационалистов, оторванных от народной стихии, переставших ею жить и ее понимать), то славянофилы смогли обнаружить в православном мировоззрении черты не только способствующие прогрессу, но и даже необходимые Западу для преодоления уже возникшего там кризиса рационализма. "Западная философия, - пишет по этому поводу И. В.Киреевский, - теперь находится в том положении, что ни далее идти по своему отвлеченно-рациональному пути она уже не может, ибо сознала односторонность отвлеченной рациональности, ни проложить себе новую дорогу не в состоянии, ибо вся сила ее заключалась в развитии именно этой отвлеченной рациональности"(63.219).

Россия же приняла у христианского Востока и сохранила на бессознательном уровне иную образованность, основанную на стремлении к цельности бытия внутреннего и внешнего, общественного и частного, умозрительного и житейского, искусственного и нравственного. Только объединение разрозненных сил ума в глубине души позволяет достичь это внутреннего единства, живого, цельного познания высших истин. Именно эта образованность, по мнению Киреевского, лежит в основе русского национального быта и характера. Ее необходимо возродить и переосмыслить. Кроме того, необходимо переосмысление последних достижений западной образованности с позиций православной духовности, которое может стать ступенькой к формированию самобытной русской философии как высшему выражению этих двух начал. "Одного только желаю я, - пишет И. В.Киреевский, - чтобы те начала жизни, которые хранятся в учении святой православной церкви, вполне проникнули убеждения всех степеней и сословий наших, чтобы эти высшие начала, господствуя над просвещением европейским и не вытесняя его, но, напротив, обнимая его своею полнотою, дали ему высший смысл и последнее развитие и чтобы та цельность бытия, которую мы замечаем в древней, была навсегда уделом настоящей и будущей нашей православной России"(63.238).

Творческая активность ранних славянофилов в изучении специфики русской духовности получает новый импульс после Французской революции 1848 г., когда политическая обстановка не только в Европе, но и в России крайне напряжена, царское правительство обеспокоено возможностью волнений крестьян. На этом фоне рассуждения Хомякова, И. Киреевского, И. Аксакова вновь основываются на особенностях духовного развития русского народа, для которого, как они полагали, "всякое восстание, всякий насильственный, революционный путь ненавистен, противен его нравственным убеждениям и основам его быта, проникнутого духом Веры"(7.505).

По мнению И. Киреевского, революция является порождением католической системы общественный отношений, она противоречит традиционному русскому патриархальному укладу жизни, его цельности и органичности. Здесь каждый человек чувствует свою неразрывную связь с обществом, желание настоять на своей истине или на своих правах всегда умеряется стремлением не разорвать связей с другими, сохранить с ними внутренний контакт. Поэтому если на Западе революционный путь ведет к улучшению жизненных условий, для России это путь распадения и смерти.

Итак, углубление процесса европеизации России без сохранения основ национальной самобытности и целостности русского народа, связанное с забвением собственных традиций и мировоззренческих принципов, губительно. Поэтому славянофилы начинают поиск основ национального единения и считают одной из важнейших среди них Русскую Православную Церковь.

В годы феодальной раздробленности, междоусобиц и монголо-татарского ига православная церковь во главе с единым митрополитом была основой целостности народа. В XIX веке, когда высшие, просвещенные слои русского общества перестроили свой образ жизни (и, в какой-то степени, мысли) на западный лад, православная церковь по прежнему остается нитью, связующей их с простым народом, даже говоря на чужом языке они остаются православными, исповедуются и молятся перед теми же иконами, перед которыми молились их предки, внемлют литургии и проповеди священника, которая с детства закладывает в их сердца идеалы праведной жизни, угодной Богу. Даже отступая от этих идеалов, они всегда о них помнят, даже выступая с резкой критикой реальной земной церкви, обращая внимание на другие конфессии, они ищут свой православный идеал и поэтому даже в немецком платье остаются русскими.

Конечно, ранние славянофилы не ставили перед собой целей добиться немедленного изменения общественного сознания, разработать всеобъемлющую философскую систему. "Все дело людей нашего времени, - пишет Хомяков, - может быть еще только делом самовоспитания. Нам не суждено еще сделаться органами, выражающими русскую мысль; хорошо, если сделаемся хоть сосудами, способными сколько-нибудь ее воспринять". (111.221) И все же им удалось привлечь внимание к обсуждаемым проблемам, после их выступлений пренебрежительно относиться к суждениям о самобытной русской духовности не мог уже никто. С ними спорили, но их авторитет и влияние признавали все русские мыслители последующих эпох, размышлявшие о судьбе России. Среди них Достоевский, Толстой, Вл. Соловьев, К. Леонтьев, С. Булгаков, Н. Бердяев, Н. Лосский, С. Трубецкой, Г. Федотов, А. Лосев и др.

В конце 60-х годов XIX века публикуется "Россия и Европа" Н. Данилевского, общепризнанного лидера позднего славянофильства. В ней он не только развивает идею нетождественности всечеловеческого и европейского, но и утверждает, что в то время, как европейское характеризует лишь германо-романский культурно-исторический тип, "всечеловеческое выше всякого отдельно-человеческого или народного, оно состоит только из совокупности всего народного, во всех местах и временах существующего и имеющего существовать; оно несовместимо и неосуществимо в какой бы то ни было народности"(37.123). Поэтому, хотя стремление некоторой образованной части русского общества стать вполне европейцами понятно, ибо Европа находится на более высоком культурном уровне, чем Россия, его осуществление, по Данилевскому, во-первых, в принципе невозможно, т. к. "начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа"(37.91), и, во-вторых, не соответствует глобальной задаче России создать основы для формирования нового славянского культурно-исторического типа, который "в первый раз представит синтезис всех сторон культурной деятельности в обширном значении этого слова, сторон, которые разрабатывались его предшественниками на историческом поприще в отдельности или в весьма неполном соединении"(37.508). Итак, обладая собственным культурным потенциалом и способностью воспринимать достижения других культур, славяне, по мнению Данилевского, могут создать уникальное культурно-историческое образование, обогащая сокровищницу мировой культуры.

В конце Х1Х в. интерес к изучению русской духовности получает новый импульс в спорах о русской идее. Впервые это понятие было использовано Ф. М.Достоевским в 1880 году в знаменитой речи о Пушкине. Русская идея - это квинтэссенция, связующая нить всех проявлений русской духовности. Понять русскую идею - значит понять "загадочную русскую душу". Достоевский, признанный знаток русской души, считал ее основой способность к всемирной отзывчивости. "Что такое сила духа русской народности, как не стремление ее в конечных целях своих ко всемирности и ко всечеловечности?.. Назначение русского человека есть, бесспорно, всеевропейское и всемирное. Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите", - утверждает Достоевский(40.145).

Как видим, эти мысли вполне соответствуют уже сложившемуся в русской философской мысли представлению о предназначении России и русского народа. Наиболее универсальный ум этой эпохи, В. Соловьев, грезивший о Вселенской Церкви, видит задачу России прежде всего как религиозную и социальную. "Русская идея, исторический долг России, - пишет он, - требует от нас признания нашей неразрывной связи с вселенским семейством Христа и обращения всех наших национальных дарований, всей мощи нашей империи на окончательное осуществление социальной троицы, где каждое из трех главных органических единств, церковь. Государство и общество, безусловно, свободно и державно, не в отъединении от двух других, поглощая или истребляя их, но в утверждении безусловной внутренней связи с ними."(131.204). Для утверждения этого идеала надо пожертвовать национальным эгоизмом, что вовсе не подразумевает отказ народа от своей уникальности, от национальной самобытности. "Национальные различия должны пребывать до конца веков; народы должны оставаться на деле обособленными членами вселенского организма. Но и сам этот организм должен существовать на деле."(131.201).

Основанием для исполнения Россией ее предназначения, по В. Соловьеву, служит религиозность русского народа, сохраняющего в скрытом состоянии истину православной веры. На религиозность как сущностную характеристику духовности русского народа обращали внимание и многочисленные последователи В. Соловьева

Но в ХХ в., кажется, сама история решила опровергнуть эту фундаментальную для русской философии мысль, когда в 20-е годы происходит массовое отречение от веры отцов, причем в самой варварской форме. Об этом С. Булгаков пишет: "Как ни мало было оснований верить грезам о народе-богоносце, все же можно было ожидать, что церковь за тысячелетнее свое существование сумеет себя связать с народной душой и стать для него нужной и дорогой. А ведь оказалось, что церковь была устранена без борьбы, словно она не дорога и не нужна была народу, и это произошло в деревне даже легче, чем в городе... Русский народ вдруг оказался нехристианским."(25.336). Он "ведет себя просто как хам и скот, которому просто дела нет до веры... Посмотрите на эту хронику ограблений и осквернений храмов, монастырей, ведь это же массы народные совершают, а не единицы. Посмотрите, какое равнодушие к отмене Закона Божия в школах, какая пассивность ко всему этому инородному засилию."(25.316).

Эти драматические события радикально изменили Россию. Однако, можно ли на этом основании утверждать, что все мысли русских философов о религиозной, православной основе духовности русского народа потеряли смысл? Доказывает ли это, что православные идеалы и нравственные ценности оказались для русской национальной духовности лишь вывеской, которую легко сменить и тут же забыть? Какое реальное место в формировании русской национальной духовности занимало в прошлом и, главное, может занимать в будущем византийское духовное наследие, фундаментом которого является православное христианство? Ответам на эти вопросы посвящена следующая глава нашей работы.

Похожие статьи




Развитие представлений о русской национальной духовности в русской философии Х1Х века - Религиозный аспект византизма и русская национальная духовность

Предыдущая | Следующая