Заключение. Стилевые особенности романтизма - Зарождение романтизма в европейской литературе и в России

Дать общую стилевую характеристику романтизму не представляется возможным. Можно однако характеризовать его посредством различения от предшествовавшего ему классицизма и от пришедшего ему на смену (а отчасти и предшествовавшего -- реализм середины XVIIIв.) буржуазного реализма, а также установить некоторые характерные для романтизма тенденции, из коих однако ни одна не покрывает всего романтизма и некоторые оказываются взаимно исключающими. Романтизм отталкивается от обеих сторон классицизма -- от его подчинения условной традиции (феодально-монархический авторитет) и от его рационализма. Классицизм стремится к созданию канонической безличной красоты, романтизм добивается свободного выражения личности. Классицизм строит свои образы рационально-логически, упрощая и обобщая их до предела и выделяя в них их логическую сущность. Романтизм (в широком смысле) стремится не к логически стройному раскрытию образа, а к его наибольшей эмоциональной действенности.

Специфически романтична "экспрессионистская" тематика, выбор темы по чистому признаку выразительности (поразительности, "сенсационности"), поражающей воображение независимо от качества этого поражения. Такая тематика является развитием и утончением тематики "ужасов". Исходной точкой такой "облагороженной сенсации" можно считать знаменитую "Ленору" Бюргера. К этой же семье принадлежат "Пиковая дама" и многие рассказы Мериме. Этого рода "романтизм" ярко расцвел и в советской литературе восстановительного периода, где он питался в значительной мере противопоставлением красочности недавней гражданской войны "советским будням" (Бабель, отчасти Тихонов).

Гораздо более специфически-романтична вытекающая прямо из стремления создать мир, чуждый действительности, тенденция к некоей бесплотной образности. Она выражается или чувственными признаками, отвлеченными от своих объектов, или такими элементами действительности, которые менее всего похожи на обычные, жесткие материальные тела -- облаками, волнами, игрой света и т. п. Эта тенденция тесно связана с музыкализацией слова, стремлением разгрузить слово от материального содержания и зарядить его чисто звуковой действенностью. Тенденция эта, сильная в немецкой романтической лирике (где она отчасти нейтрализована ориентировкой на народную песню), достигает своего крайнего выражения у Шелли, например -- четвертое действие "Раскованного Прометея", настоящая оргия словесной музыки и бестелесных образов.

Рядом с богатой и разнообразной музыкальной оркестровкой типа Шелли романтизм на известных этапах своего развития с большой любовью разрабатывал простую, народного типа, песенность. Это, конечно, связано с демократическими корнями романтизма, но конкретно романтическая песня расцветает особенно на третьем реакционном этапе романтизма (прежде всего в Германии) в связи с демагогически-"народным" национализмом. При этом освоение народной песни романтиками было очень односторонне: они облюбовали мотивы тоски, резиньяции, пассивности или идиллически примиренческие мотивы. В еще большей степени относится это к романтической сказке, насквозь идиллически примиренческой.

Другая специфически романтическая тенденция, непосредственно связанная с основным противопоставлением идеала действительности, -- тенденция к контрастному противопоставлению низкой, уродливой или комической реальности идеальной мечте. На широком развертывании этого приема основана вся поэтика Гофмана, но сюда же относится и такая характерно-романтическая фигура, как Квазимодо в "Соборе Парижской богоматери" Гюго.

Наряду с тенденцией к "музыкализации", к "контрастности" и к выразительной образности романтизму свойственна и противоположная тенденция к прямому и громкому выражению чувств словами. Тенденция эта, естественно связанная с эмоциональным самоутверждением личности, восходит к самым ранним фазам преромантизма ("Ночи" Юнга, 1742), но не покидает романтизм до самого конца. Вырождаясь порой до худшего рода риторики, романтизм на этом пути достигал иногда великолепного красноречия, создавая оружие, которое хорошо могло быть использовано в политической поэзии (Гюго, Лермонтов).

Реализму романтизм противостоит, прежде всего, как искусство воображения и выражения искусству познания. Конечно и романтизм, как всякое искусство, был формой познавательной деятельности, но он был чужд сознательной установке на познание действительности: задачей его было или "выразить" личность поэта или "создать" мир, освобождающий от действительности или дополняющий действительность. Следует отметить, что при всем своем антиреализме романтизм вовсе не был чужд самому смелому использованию образов реальной действительности в своих целях. Однако романтики подчиняли свои реальные образы или контрастному изображению противоречия мечты и действительности (Гофман) или экспрессионистической выразительности (Матьюрин, Жанен) и менее всего заботились о познании конкретной социальной реальности.

Другой чертой романтизма, против которой боролся реализм, была идеализация героев и героинь и раздувание чувств до гиперболических размеров. И в том и в другом романтизм был по существу мало оригинален, являясь лишь последним наследником долгой традиции, общей и рыцарскому роману и "высоким" жанрам классицизма. Но в романтизме идеализация героев связана с общей концепцией идеала и с волюнтаристским преображением реальности, а также с поэтикой контрастов.

С нашей точки зрения буржуазный реализм обладает несравненно большей познавательно-художественной ценностью, чем романтизм. Однако в буржуазном реализме есть обратная сторона: это во-первых -- тенденция к объективистскому, безоценочному (т. е. по существу рабски подчиненному) отношению к действительности, во-вторых -- тенденция к уплощению, "прозаизации" действительности, к отрицанию героики и т. д. От обеих этих тенденций романтизм (по крайней мере в некоторых своих течениях) свободен. Романтический стиль ярко эмоционален и оценочен. Но надо помнить, что эта оценочность чисто романтична, т. к. по существу словесна и отвлеченна. Любовь же романтизма к героике и жизненному богатству не специфично романтична, а принадлежит к древнейшим стремлениям человеческого искусства, убить которое могла только буржуазия. Романтическое наследство никак не может быть отвергнуто, во-первых, потому, что в основе романтизма лежит страстный (хотя и искаженный) протест против капитализма, против "века, враждебного поэзии и искусству", враждебного всем лучшим проявлениям человеческой личности, века, ликвидация которого -- наша победоносно разрешаемая задача. Романтизм утверждал человеческую личность, но в условиях, исключавших возможность ее подлинного утверждения. Восставая против объективной буржуазной действительности, он ей мог противопоставить только субъективное буржуазное же сознание. Но в наше время, когда происходит реальное освобождение и утверждение личности не вопреки, а вследствие создания новой социалистической действительности, тупики и трагедии романтизма в прошлом имеют значительную актуальную поучительность.

Во-вторых, романтизм был огромным проявлением творческой энергии, направленной на искусство. Великие художники романтизма в огромной мере обогатили средства выражения художественной литературы. Особенно много они сделали для лирики, углубив и утвердив стилистическую революцию, начатую Гете. Критическое освоение достижений романтизма -- неотъемлемая часть общей борьбы за литературное наследство. Если романтическая теория поэзии и искусства неприемлема для нас, то нельзя не признать, что в области конкретной критики романтизма было сделано чрезвычайно много. Можно даже сказать, что критика в современном понимании термина получила широкое практическое применение только со времени романтизма. Наконец нельзя забывать о величайших заслугах романтизма в области истории литературы, фольклора и т. п. вплоть до языкознания.

Похожие статьи




Заключение. Стилевые особенности романтизма - Зарождение романтизма в европейской литературе и в России

Предыдущая | Следующая