АНАЛИЗ СТИЛЯ ПРОЗАИЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ О. УАЙЛЬДА - Своеобразие художественного стиля Оскара Уайльда

В свете анализа художественного стиля писателя характерным и значительным представляется нам высказывание самого писателя О. Уайльда, главы английских эстетов: "Мы все расточаем свои дни в поисках смысла жизни. Знайте же, этот смысл - в искусстве".

Единственное прибежище от скуки, пошлости и монотонного однообразия Оскар Уайльд видит в искусстве. Искусство, по мнению А. М. Зверева, никогда не представлялось ему средством борьбы, но казалось "верной обителью красоты, где всегда много радости и немного забвения, где хотя бы на краткий миг можно позабыть все распри и ужасы мира" [7, с.32].

Оскар Уайльд выпустил два сборника сказок: "Счастливый принц" в 1888 году и три года спустя - "Гранатовый домик", в которых своеобразно воплотил сложные философские мысли. Сам писатель называл свои сказки этюдами в прозе и адресовал их всем читателям.

К сказкам, объединенным в сборник "Счастливый принц и другие сказки" (1888 год) относятся такие сказки, как: "Счастливый принц", "Соловей и роза", "Эгоистичный великан", "Преданный друг" и "Замечательная ракета". Сказки "Юный король", "День рождения инфанты", "Рыбак и его душа" и "Мальчик-звезда" объединены под общим названием "Гранатовый домик" (1891).

В своих сказках он говорит о несправедливом устройстве общества, в котором те, кто трудятся, терпят лишения и нужду, в то время как другие живут припеваючи за счет их труда; показывает, как эгоизм и алчность этого мира убивают вокруг себя все живое; блестяще высмеивает пустоту и чванливость кичащейся своей родовитостью знати, но в сказке "День рождения инфанты" - та же тема приобретает уже трагическое звучание.

Сказки предназначались не детям, а скорее взрослым, "которые не утратили дара радоваться и изумляться". Критика отозвалась об этих книжках прохладно, но теперь они стали бесспорной классикой. Мало кому дано было с такой убедительностью "описать то, чего никогда не было", - так сформулировал свою задачу сам Уайльд. И решал ее очень последовательно, вступая в спор с тогдашней прозой, которая добивалась прямо противоположного эффекта.

Творческое, артистическое начало провозглашалось высшей ценностью, и самым главным было его высвободить из-под власти косных представлений, из-под гнета внешне разумных, а по существу нелепых общественных порядков.

Обращение Уайльда к "искусству лжи" исследователи его творчества поясняют тем, что оно было следствием "активного неприятия натурализма и не означало безразличия, а тем более отвращения, к реальной жизни. Его сказки имеют глубокое нравственное содержание. Следуя романтическим традициям первой трети 19 в., поэт в иносказательной форме изображает столкновение героев, носителей высоких гуманистических идеалов, таких как дружба, любовь, верность, самоотверженность с миром корысти, сословных и имущественных предрассудков" [29, c.382].

Сказочная форма позволяет Уайльду особо подчеркнуто, гротексно изобразить сложные философские вопросы, жесткие конфликты, царящие в обществе, которые перестали замечаться в обыденной жизни; обнажить саму суть нравственных понятий и их столкновений. Взгляд слегка наивного сказочника дает тот самый эффект остранения, который позволяет непредвзято, по-новому взглянуть на старые проблемы и привычные штампы.

Главное же, что придает сказкам Уайльда их неповторимое "уайльдовское" своеобразие, это роль, которую играет в них парадоксальная форма выражения мысли, являющаяся отличительной особенностью стиля писателя. Сказки Уайльда (как и вся его проза) насыщены и перенасыщены парадоксами. В критической литературе прочно установилась традиция считать его парадоксы простой игрой словами. Тем не менее, по мнению автора, в основе многих из них лежит скептическое отношение писателя к целому ряду общепринятых этических и эстетических норм буржуазного общества. Задача парадоксов Уайльда, направленных против ханжеской лицемерной морали, состояла в том, чтобы, называя вещи своими именами, тем самым обнаружить это лицемерие.

Ярким тому примером может послужить сказка "Замечательная ракета". И безграничное высокомерие, и надменность и презрение к окружающим "замечательной ракеты", и ее самовлюбленность живо контрастируют с тем полнейшим отсутствием в ней какой-либо действительной ценности, которое Уайльд постоянно подчеркивает в своих описаниях аристократии.

Своеобразие стилистики сказок Уайльда проявляется в их лексике и стилистике. Великолепный знаток языка (как и подобало приличному эстету), он был точен не только в выборе нужного ему слова, но и в интонационном построении фразы. Конструкция фразы предельно проста и является одним из классических образцов английской прозы. В то же время влияние декадентской манерности заставляет писателя то и дело уклоняться от лаконичности повествования и насыщать свой рассказ всевозможной экзотикой типа "розовых ибисов, длинной фалангой стоящих вдоль Нильского берега" или "черного, как черное дерево, царя лунных гор, поклоняющегося большому куску хрусталя", либо, как в "Дне рождения Инфанты", говорящих цветов в саду Инфанты.

Особенно заметно стремление к излишней декоративности во втором сборнике сказок ("Гранатовый домик"), в котором, как пишет М. Г. Соколянский, "удельный вес экзотических описаний резко возрастает" [39, с.65]. Сказки полны описаний драгоценностей, цветов, одежд, мебели, фруктов, драпировок и т. п. В "Дне рождения Инфанты" подробно описывается интерьер дворцовых комнат, в которые попадает Карлик, садовые цветы, элементы обстановки. [33, c.236].

Очевидное пристрастие к экзотике не покидает Уайльда и при описании цветов, в перечислении которых он остается верен себе: "высокие полосатые тюльпаны навытяжку стояли на своих стеблях, словно длинные шеренги солдат... Даже бледно-желтые лимоны, а таком изобилии висевшие на расшатанных решетках и в тени аркад, казалось, обрели под чудесным солнечным светом более насыщенный оттенок, а магнолии раскрыли свои большие шарообразные цветы, словно выточенные из слоновой кости, и напоили воздух густым сладостным ароматом" [33, c.225].

С не меньшим упоением Уайльд писал о человеческой одежде. Он еще не заикнулся о наружности инфанты, а с первых же строчек очень подробно, словно в модном журнале, изобразил ее одеяние: "Платье на ней было в лучшем вкусе, согласно несколько тяжеловесной моде того времени. На ней был серый атласный наряд, юбка и широкие рукава буфами расшиты были серебром, а жесткий корсаж усеян рядами прекрасных жемчужин. При каждом шаге из-под платья выглядывали туфельки с большими розовыми помпонами. Ее веер из розовой кисеи покрывали жемчужины. А в волосах, которые бледно-золотым ореолом обрамляли ее лицо, была прекрасная белая роза" [33, c.225] и т. д.

Словом, порою забывает изобразить лицо человека, но его костюм опишет всегда. Раньше костюм, а потом лицо. Однако в "Дне рождения Инфанты" он отступает от этого правила. Описание леса и живущих в нем существ, красоты "неистовой осенней пляски в багровых одеждах" [33, c.234], поданной глазами ее лесного жителя, несчастного Карлика, - романтически приподнято и противопоставлено холодной искусственной красоте дворца.

Но несмотря на всю, подчас нарочитую, наивность в изображении жизни и постоянную подмену реальных конфликтов воображаемыми, критическое отношение писателя ко многим явлениям современной ему действительности, очень явственно звучащее в этих сказках, сразу определило их место в ряду произведений, противостоящих литературе викторианской Англии. Современная Уайльду английская критика встретила сказки холодно.

Похожие статьи




АНАЛИЗ СТИЛЯ ПРОЗАИЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ О. УАЙЛЬДА - Своеобразие художественного стиля Оскара Уайльда

Предыдущая | Следующая