Юмор и смех на древнегреческом пиру - Культура питания в Древней Греции

Пир - это всегда не просто обыденный акт, повседневные отношения и манеры поведения здесь меняются и становятся более непринужденными, различные действа и чувства здесь изобилуют своим разнообразием, и перед нами предстают "живые и оголенные" эмоции. Поэтому именно здесь мы можем увидеть подлинный античный "смеховой мир" с его собственными специфическими чертами. Определение античного смеха, как отличного от других эпох дает М. М Бахтин, считая, что у древних смех - универсальное, миросозерцательное начало, исцеляющее и возрождающее, существенно связанное с важнейшими философскими вопросами жизни и смерти [Бахтин, 1965. с. 82]. Важно еще понимать, что древнегреческий пир не являлся какой-нибудь "попойкой", здесь большое значение имеет интеллектуальность его участников, а значит и юмор являлся существенной его частью. Об этом говорится у Афинея [Athen. I] и у Плутарха [Plut. Moral. 13. 147E].

Начиная разговор о юморе и забавах на пиру, проведем некое разграничение, зависящее от источника веселья. Данное разделение связано с самим понятием "юмора", которое можно представить, как любое сообщение, переданное через речь, действие, письмо, изображение или музыку, вызывающее при этом улыбку и смех. Тут можно выделить три варианта, которые помимо всего прочего являются значимыми составляющими любого древнегреческого пира.

Первый и важнейший источник смеха - вербальный. Во многом это связано с психологией самих греков, для которых, как отмечалось ранее, общение было значимым. Недаром главной частью любого симпозиума была беседа, которую запоминали, записывали и переписывали, что даже породило особый литературный жанр. То есть это все слова, что порождают смех, и любая речь, которую произносят за застольем, чтобы поднять настроение у окружающих. Начать разговор следует с самих гостеприимцев, потому что от их чувства юмора зависит весь пир и то, как они его организуют, кого на него пригласят и как он пройдет. Афиней, например, прославляет Ларенсия как раз за то, что тот знает, как правильно веселить своих гостей. Или пример, когда чувство юмора хозяина спасло репутацию пира. У Аркесилай в середине пира закончился весь хлеб, но его остроумие не только помогло забыть о проблеме, но и сделало так, что "бесхлебье стало приправой к обеду" [Athen. X. 16]. Противоположностью этого является званое застолье Аристенета в "Пире, или Лапифах" Лукиана. Аристенет организовал пир так, что это привело к многим, комичным и забавляющим ситуациям для одних людей, но в тоже время к трагичным и унизительным для других, что придало ему дурную славу. Следующими персонажами, которых зачастую считали одним из атрибутов любой веселой пирушки, являются шуты (греч. гелщфпрпйпЯ, букв, "смехотворцы"). Рассказывая историю появления шутовства на пиру, Афиней ссылается на Анаксандрида, в произведение которого сказано, что "Радамант с Паламедом придумали встарь, чтобы те, кто не сделали взноса, веселили гостей на складчинном пиру" [Athen. XIV. 3]. Значит, первоначально это не было особой профессией, а было платой за участие в пире. Шут Филипп у Ксенофонта тоже говорит о себе: "пришел, собравши все нужное для того, чтобы обедать на чужой счет", но при этом Ксенофонт уже пишет о его шутках, как об особой службе [Xen. Symp.10-13]. Лукиан дает нам описание скомороха Сатириона, как безобразного человека, с головой, обритой наголо, так что только на макушке торчало несколько волосков [Luc. Symp.18] - такой весьма специфической внешностью, обладали люди, занимающиеся этим профессионально. Сами участники пира тоже стремились продемонстрировать свое остроумие. Различные забавные истории и остроты в адрес других пирующих были естественны на любом застолье [Bremmer, 1997, p. 20]. Важно, как указывает Плутарх, ссылаясь на "Законы" Платона, что черта воспитанного человека - шутить остроумно и дружелюбно, а главное любая насмешка не должна перечить общей обстановке разговора (Plut. Moral.49. II, I, 13). Бывало не редкостью состязание между собеседниками в их умении шутить и развлекать публику. Однако не стоит расценивать такие словесные поединки лишь как бестолковую забаву, напротив они показывали эрудицию каждого [Athen. X. 86]. К таким интересным, но в то же время к образовательным развлечениям относились загадки.

Без следующего источника смеха обойтись на пиру просто невозможно, и который уже сам по своему существу является особенностью древних греков, частью их национального наследия - это вазы. Во-первых, сама форма сосуда могла быть частью игрового зрелища, например, мастос, напоминающий по форме женскую грудь (см. Приложение №6, Лист №1, Рис. 34), нельзя было поставить на стол, не опорожнив весь сосуд. Данную их функцию наглядно демонстрирует Ф. Лиссараг в своей работе, показывая различные сосуды с сюрпризами и множество фигурных ваз. Самое интересное, что он как раз подмечает, что не только люди манипулируют сосудами, но в тоже время и сосуды манипулируют пирующими [Лиссарраг, 2008, c. 35]. Тем самым сама ваза способна вызвать смех или, по крайней мере, улыбку. Кроме того, помимо ее формы внимание привлекает ее роспись, которая в свою очередь, и сама по себе могла насмешить. Подобные "визуальные шутки" доказывают, что картинка на вазе может "разговаривать", и насколько она информативна. Анализируя застольные вазы, заметно, что не редкостью являются сцены из различных комедий. Выбирая такие сюжеты, художник знал, что будущие владельцы этих ваз поймут, что на них изображено, потому как сами видели все эти комедии или хотя бы слышали о них. Таким образом, улыбку здесь могут вызвать воспоминания, навеянные фрагментом комедии, запечатленного мастером. Например, ряд вазописных работ, на которых показаны сцены из сатировских драм (см. Приложение №6, Лист №1, Рис. 35, Рис. 36). Как следует из названия, основными героями здесь являются сатиры, спутники Диониса, символы похоти и дикого, животного веселья. Главной задачей этого вида драмы было именно насмешить и увеселить зрителя. Есть много рисунков на вазах со сценами из комедий Аристофана, например, из "Всадников" показан хор всадников (см. Приложение №6, Лист №1, Рис. 37) или из "Женщин на празднике Фесмофорий", Мнесилох, держащий замаскированный под младенца бурдюк с вином (см. Приложение №6, Лист №2, Рис. 38). Помимо этого, часто на вазах, которые использовались для вина, встречаются довольно странные, но в тоже время забавные изображения. Персонажи этих картин выглядят гротескно и нелепо. Так на одной чаше изображен мужчина, голова у которого неестественно большая (см. Приложение №6, Лист №2, Рис. 39). Может перед нами карлик, а может карикатура на какого-нибудь известного тогда человека. Говоря же о карликах, примечательна одна ойнохоя (см. Приложение №6, Лист №2, Рис. 40). Здесь их двое, они стоят перед сосудом, который чем-то заполнен, и они с жадностью поедают это. Из подобных гротескных изображений рассмотрим еще одно (см. Приложение №6, Лист №3, Рис. 41). На этом скифосе перед нами еще более несуразная картина, это обнаженная старая карлица, на голове у нее праздничный венок, а в руках скифос. Стоит отметить, что все вазы с карликами выполнены в краснофигурном стиле, и это неспроста, потому как с его появлением, связано обращение греков к более реалистическим сюжетам. И карлики с их необычностью часто становились предметом насмешки, так Аристофан говорит о них: "Плясуны-головастики, карлики, козий помет, катышки" [Aristof. Pax. 770]

Основной характеристикой третьего источника веселья является физическое действие. Другими словами, смех здесь обусловлен различной деятельностью людей. Прежде всего, это музыка, песни и танцы, поскольку именно они встречаются в большинстве письменных источниках, содержащих описание пиров, а также в визуальных, где на вазах с изображением симпозиумов непременно присутствуют музыканты (см. Приложение №6, Лист №3, Рис. 42, Рис. 43). Все разнообразие музыкальных инструментов, стилей игры и видов плясок мы находим снова же в "Пире мудрецов" [Athen. I, IV, XIV]. Но не только песни и танцы являлись развлечением на застолье, существовало множество всевозможных игр. О значимости игрового процесса рассуждает Й. Хейзинга, считающий, что игра является важным культурообразующим фактором истории [Хейзинга, 1997, c. 33]. Действительно существовавшие древнегреческие развлечение многое говорят о самой культуре Древней Греции. Например, их любовь всегда и во всем состязаться. Подобные агональные тенденции проявляются и в пиршественных развлечениях. Во-первых, всевозможные игры на ловкость и равновесие (см. Приложение №6, Лист №3-4, Рис. 44, Рис. 45). Видно, что данная игра заключалась в том, чтобы удержать в руках чашу с вином, не разлив при этом ни капли, или усидеть, не свалившись с наполненного бурдюка вином. Возможно, данные соревнования проходили, когда пирующие уже были порядком пьяны, а значит держать чашу или сидеть на мехах с вином было еще сложнее. Самая известная застольная древнегреческая игра - коттаб (см. Приложение №6, Лист №4, Рис. 46, Рис. 47). Такое развлечение было особенно модным на пирах среди греков. Примечательно, что данная игра была создана не столько показать свою меткость, а сколько выразить свою симпатию к заинтересовавшему юноше или девушке. Поэтому на вазописных изображениях с игрой в коттаб не редкость различные реплики, где сказано кому посвящается эта чаша. Исследуя подобные вазы, Ф. Лиссараг пишет об "эротическом характере" этой игры [Лиссарраг, 2008, c. 85]. Это еще раз подчеркивает важную особенность древнегреческого пира, а именно его непринужденность и открытость. Любопытна еще одна игра, описанная у Афинея, где от ловкости человека зависит не просто статус победителя, а его собственная жизнь. На пирушке забавлялись удавкою, тянули жребий, и вытянувший его влезал на камень с серпом в руке, на шею ему надевали петлю; другой, проходя мимо, неожиданно ударял по камню, и если человеку в петле, соскользнув с камня, не удавалось быстро перерезать серпом веревку, он повисал мертвый, остальные же заливались смехом, словно его смерть была забавной шуткой" [Athen. IV.42]. Данная игра может многое нам рассказать не только об особенностях "смехового мира" Древней Греции, но и об их представление о смерти.

Кроме этого, стоит вернуться к такому виду развлечений как шутовству, поскольку как мы видим из слов Лукиана, насмешки и остроты, это не единственное чем они занимались. Их самым известным представлением являлась пародия: "большой известностью пользовался, и шут Эвдик, представлявший пародии на борцовские схватки и кулачные бои" [Athen. I. 35], или, примером служит, Филипп, который "прошелся на манер того, как танцевал мальчик и девушка" [Xen. Symp, 22]. Кроме скоморохов существовало множество других людей, профессионально занимавшихся тем, что развлекали публику. Например, фокусники, каждый из которых имел свои собственные неповторимые трюки. Так кто-то, что невероятно "самопроизвольно изрыгал огонь", а другой "спрятав под поясом пузыри, наполненные вином и молоком; давя на них исподтишка, уверял, что извергает все это изо рта" [Athen. I. 35] и множество других фокусов, многие из которых сейчас вряд ли кого-то удивят. Еще на пирах бывало, устраивались целые представления гастролирующих небольших театральных трупп, как это показано в "Пире" Ксенофонта.

Таким образом, каждый из представленных источников смеха, дает нам обширную информацию о "смеховой культуре" и культуре в целом. Юмор был, без сомнения, одной из важнейших составляющих древнегреческого застолья. Смех вызывали слова, действия и изображения, которые отображают представления древних греков о прекрасном и безобразном, смешном и печальном и других ценностных и эстетических установках.

Похожие статьи




Юмор и смех на древнегреческом пиру - Культура питания в Древней Греции

Предыдущая | Следующая