Александр I&;nbsp;в воспоминаниях, письмах и записках современников - Александр I и Николай I глазами современников

Александр Павлович Романов родился 23 декабря 1777 г. в Санкт-Петербурге в семье Павла Петровича и Марии Федоровны. Большое влияние на воспитание мальчика оказывала его бабушка Екатерина II Великая, которая считала, что ее сын Павел не есть достойный наследник российского престола. Она поступила с Павлом и его женой Марией Федоровной, практически так же, как с ней когда-то обошлась Елизавета Петровна. Мальчик был отлучен от матери и отца и воспитывался при дворе императрицы. Его воспитание велось в русле характерных для того времени идей Просвещения. Когда Александр вместе со своим братом Константином начали подрастать, Екатерина составила план воспитания и перечень учителей, главным из которых был выбран Ф. С. Лагарп из Швейцарии. Она одобрила его план и разрешила воспитывать своих внуков в духе идей, который были близки Лагарпу, и самой императрице. Лагарп находился при великих князьях с 1783 по 1795 гг. и через определенное время представлял отчеты графу Салтыкову, которому императрица дала распоряжение следить за тем, как ведется воспитание ее внуков. Вот, что он пишет о личности императора: "Александр обладает умом, легкостью мышления, хорошо развитой памятью, но при этом у него есть наклонность к беспечности и вялости", то есть одним словом будущий император склонен к лени. В "Заметках одного из русских воспитателей императора Александра Павловича" также указывается на то, что Александр склонен к лени, ни усидчив и не может долго усидеть за решением одного дела. Но довольно скоро Екатерина и Лагарп стали противниками в воспитании наследника российского престола. Екатерина не оценила тех идей, ценностей, которые швейцарский учитель пытался привить ее внуку. И позже Лагарпа удалили со двора. В свою очередь неизвестный автор в своих записках, пишет, что начальник, то есть граф Салтыков давал важные и необходимые наставления Александру, а вот Лагарп, наоборот, прививал будущему императору неприемлемое для России народное правление. Но все-таки воспитание Лагарпа оставило свой след в формировании личности и взглядов Александра Павловича. Историк В. С. Соловьев пишет, что Александр увидел, то, что Платон увидел в смерти Сократа: "Тот мир, в котором праведник должен умереть за правду, не есть настоящий, подлинный мир. Существует другой мир, где правда живет". И, конечно же, воспитание швейцарского республиканца оставило свой след в истории Российской империи, так как идеи, в духе которых он воспитывал будущего царя, нашли отражение в его взглядах и реформах. Бесспорно, воспитывая будущего царя, Ф. С. Лагарп желал России только добра, но почему же многие его оценивали отрицательно? Например, А. А. Чарторыйский: "Лагарп принадлежал к поколению, воспитанному на иллюзиях конца XVIII века, - к тем людям, которые воображали, что их доктрины, как новый философский камень, как новое универсальное средство, разрешали все вопросы и что одними сакраментальными формулами можно рассеять все многообразные препятствия, выдвигаемые практическою жизнью при осуществлении отвлеченных идеалов. У Лагарпа было для России свое всеисцеляющее средство, о котором он распространялся в своих писаниях так многоречиво, что у самого императора не хватало терпения дочитывать их. Я вспоминаю, между прочим, что он напал на выражение "регламентированная организация", которому он придавал, не без основания, большое значение, но которое повторял беспрестанно и с такой настойчивостью, что выражение это, в конце концов, стало его прозвищем".

Ф. С. Лагарп видел, что его уроки не проходили напрасно. Александр создал для себя образ выдуманного графа де Сент-Альбана, который был бы идеальным правителем и соответствовал тому, что пытался донести Ф. С. Лагарп до будущего императора. Но швейцарскому воспитателю следовало бы донести до Александра, каким способом он должен добиться перемен в Российской империи.

В возрасте 24 лет Александр Павлович Романов занял российский престол. Его отец в результате заговора, последнего в истории России дворцового переворота, был убит в ночь с 11 на 12 марта 1801 г.

Здесь нельзя оставить незамеченными "Исторические мемуары об Императоре Александре и его дворе" графини С. Шуазель-Гуфье. На какие же черты личности императора графиня обращает внимание? И какой из этого можно сделать вывод?

Вот как она пишет: "С годами природные хорошие качества великого князя все более развивались; казалось, все гармонично сочеталось в юноше, которому впоследствии суждено было занять один из первых престолов в Европе и столь блестящее место в истории. Выдающаяся внешняя красота как бы отпечатлевала на себе равную ей красоту его души. Свойственная его характеру неизменная кротость с детства привлекла к нему всеобщую любовь и сосредоточила на нем лучшие надежды могущественной Российской империи. <...> Александр любил учиться; у него была изумительная память, восприимчивый ум, глубокий и тонкий. С ранней молодости он проявил склонность к военным наукам; прилежно занимался тем, что ему угодно было называть своей службой, в точности соблюдая дисциплину и самое строгое повиновение. В нем была в высшей степени развита любовь к порядку и к работе. Но особенно было в нем восхитительно всегда ровное настроение духа, - качество столь редкое и драгоценное в монархе и проистекавшее из природной его доброты. Ничто не могло нарушить приветливую благожелательность, отражавшуюся как в чертах лица, так и в его действиях". Но, читая эти строки, нельзя забывать, что Шуазель-Гуфье просто боготворила Александра I, и, поэтому проанализировав их можно сделать следующий вывод. Александр I отлично входил в любую роль, которую он либо хотел сам играть, либо ту, которую от него ожидали. Он легко мог найти общий язык с любым собеседником. Именно за эти качества М. М. Сперанский назвал его "сущим прельстителем". И вот эта самая двойственность шла еще с детских лет Александра, когда ему приходилось делать все, как хочет, с одной стороны, его бабушка Екатерина II Великая, а с другой - отец Павел Петрович.

Неоднократно на протяжении мемуаров император предстает перед нами в обществе дам из высшего света. Он ведет с ними разговоры на непринужденные темы, а шутки в них сменяют любезности. "Графиня Морикони представила затем своих двух племянниц, г-жу Грабовскую (ныне княгиня Радзивилл) и г-жу Доротею Морикони (ныне графиня Лопасинская) и меня. Император пригласил дам сесть; старого графа он насильно усадил в кресло с трогательной заботливостью; а сам, стоя, стал говорить о Вильне, высказывая самые лестные вещи о местном обществе и о бале, данном накануне его отъезда. В ответ на эти комплименты мы сочли долгом заговорить о Петербурге. <...> Он несколько раз повторил, что смущается своим костюмом в обществе дам, и рассказал нам, что нечто подобное случилось с ним близ Варшавы, в Вилланове, старинной резиденции короля Яна Собеского. "Я крепко спал, когда приехал туда. - сказал нам государь, - представьте мое удивление и смущение, когда, проснувшись, я вдруг увидел себя окруженным прелестными, остроумными женщинами, в ярко освещенном замке, полном воспоминаний о короле Яне!". Можно также сказать, что в его речах есть оттенок искренности, какой-то простоты, не свойственной императору, но между тем есть в этих разговорах и скрытый подтекст. Вот, например, разговаривая с дамами в Польше, император руководствуется тем, что они являются представительницами польского общества и поэтому ему необходимо построить с ними доверительные отношения, поэтому российский император использует хорошо продуманные шаги по завоеванию их доверия. "- О, нет! - сказал государь, - вы напрасно смотрите на себя как на существо бесполезное. При добродетельном поведении за женщинами обеспечена такая благородная роль! Своим примером, своими добродетелями они могут приносить обществу столько добра! Подобные личности, естественно, так привлекают, что около них как бы дышишь атмосферой добродетели".

Разумеется, те восторженные восхваления, к которым графиня прибегает многократно в своих мемуарах, нельзя расценивать, как исторически значимые, но именно благодаря ее воспоминаниям мы можем представить ту атмосферу, которую Александр I умело создавал своим присутствием, как легко он мог подстроиться под каждого человека, как умело он использовал чувства людей, так как эта сторона его личности играла не последнюю роль в жизни и в государственных делах.

Подтверждение того, что Александр I легко располагал к себе людей, создавал незабываемое впечатление, мог найти общий язык с собеседником можно найти в воспоминаниях Анны Петровны Керн. Вот, что она пишет: "Я возвратилась домой такая счастливая и восторженная, рассказала мужу весь разговор с царем и умоляла устроить мне возможность еще раз взглянуть на него, что он и исполнил". А говорила она так ввиду следующих обстоятельств: "Я не была влюблена... я благоговела, я поклонялась ему!. Этого чувства я не променяла бы ни на какие другие, потому что оно было вполне духовно и эстетично. В нем не было ни задней мысли о том, чтобы получить милости посредством благосклонного внимания царя, - ничего, ничего подобного... Все любовь чистая, бескорыстная, довольная сама собой!".

Еще, чьи взгляды представляют ценность при изучении Александра I, это взгляды приближенного к императору с детских лет Адама Адамовича Чарторыйского, так как он был именно из тех людей, которым, как и своей жене, Елизавете Алексеевне император мог доверять и получать в ответ поддержку и одобрение. Даже, несмотря на то, что графу потом пришлось покинуть двор и службу, между ними продолжали существовать уважительные отношения (инцидент с составленным планом о переделе Европы, в результате чего был заключен союз с Австрией и Англией и объявлена война Наполеону, но поражение при Аустерлице изменило мнение об этом плане в обратную сторону). Как указывал И. Н. Лобойко, "когда князь Чарторыжский заметил, что он теряет при российском Дворе прежнее значение, с досады удалился за границу и несколько лет жил в Париже... Государь, не желая оскорблять князя Чарторыжского, не лишал его звания попечителя".

А. А. Чарторыйский обращал внимание в своих мемуарах на такие качества Александра I, которые, прежде всего, соотносились у него с понятием "император". Граф отмечает, что атмосфера, в которой воспитывался Александр Павлович, была довольно противоречивой все по той же причине, что будущему государю приходилось разрываться между бабушкой и отцом. Но, несмотря на это, в мемуарах отмечено, что Александру I была свойственно благородство и высокая добродетель.

Граф говорил о том, что совершенно не разделял принципов правительства и двора, что он нисколько не одобрял политики Екатерины II Великой. Также в мемуарах отмечено, что Александр, еще не будучи великим императором российским, любил свободу и говорил о важности того, чтобы она принадлежала абсолютно всем людям в равной степени. Адам Адамович считает нужным обратить внимание и на такой факт, как чрезвычайный интерес Александра I к Французской революции. Император выступает в поддержку республики хоть и не одобряет эти ужасные заблуждения. Вот, что пишет Чарторыйский после одной из бесед с императором: "...Было столько чистоты, столько невинности, решимости, казавшейся непоколебимой, самоотверженности и возвышенности души в словах и поведении этого молодого князя, что он казался мне каким-то высшим существом, посланным на землю Провидением для счастья человечества и моей родины". Адам Адамович упоминает о свойственной императору черте женственности с положительной и отрицательной сторон. Вот, что дало основание так ему судить. Очень часто Александр I строил планы в своем воображении, которые невозможно было воплотить в действительность. В мемуарах он провидит пример: "...Император Александр повторял мне подробности того, как он предполагал устроить отца в Михайловском дворце, предоставив ему, по мере возможности, пользование загородными императорскими дворцами. "Ведь Михайловский дворец, говорил он, был любимым жилищем отца, ему было бы там хорошо, он имел бы в своем распоряжении весь Летний сад для прогулок верхом и пешком". Александр хотел выстроить там манеж и театр. Он мечтал о том, что ему удастся сосредоточить здесь все то, что могло бы доставить удовольствие и развлечение его отцу и сделать его счастливым. Он судил о нем по себе". Как в дальнейшем отмечает А. А. Чарторыйский, несмотря на то, что Александр Павлович стал императором, его взгляды и чувства не изменились кардинально. Возможно, они приобрели немного другой оттенок, так как он был зависим от мнения множества людей, но все же сохранились в его душе и отразились на государственной деятельности. Также Адам Адамович отмечает, что император легко поддавался ходячим мнениям и был тщеславен, что у него скрыть не получалось.

А. А. Чарторыйский отмечает большие заслуги Александра Павловича в области государственной деятельности. В экономическом вопросе А. А. Чарторыйский обращает внимание на то, что после смерти Павла I Россия наладила отношение с Англией. Как известно, это одна из стран, которая была самым богатым потребителем российского железа, зерна и строительного леса. Тильзитский мир 1807 г., несомненно, сильно ударил по экономике России.

Также в данных мемуарах отмечается несомненная заслуга императора в учреждении министерств, утверждении совета министров и контрассигнование подписи императора подписью министра (как замечает автор, это была попытка ввести в России ответственность власти). Судебные дела стали заканчиваться быстрее и велись с соблюдением большой справедливости. Дается следующая оценка внутренней политики Александра I: "Преобразования эти могли показаться политической азбукой в других странах, для России были нововведением громаднейшей важности".

Огромные изменения произошли и в народном образовании, по мнению графа. Он описывает образование до Александра I так: "Петербургская академия пользовалась известностью только благодаря некоторым иностранным ученым; на низком уровне преподавались начальные сведенья, по минимальному количеству предметов, а в школах преподавали жалкие учителя, злоупотреблявшие алкоголем".

При Александре I ситуация сложилась следующая: открывались новые университеты и школы, на их содержание направлялись огромные средства, был заменен кадровый состав преподавателей, улучшилось качество образования.

Что касается внешней политики, то А. А. Чарторыйский писал о ней так: "Только одна Россия на континенте сумела сохранить свою независимость и могла охранять свое достоинство". Но здесь следует учитывать и тот факт, что во главе русской армии в войне с Францией находился М. И. Кутузов, назначенный против воли императора, у которого не было другого выбора.

Не менее важная личностная характеристика Александра I составлена австрийским министром иностранных дел, главным организатором Венского конгресса, Клеменсом фон Меттернихом. Дипломат отмечает, что наиболее точно об Александре когда-то еще до поражения Франции при разговоре с ним выразился Наполеон: "Император Александр привлекательная личность, обладающая особенным даром очаровывать людей, приходящих в соприкосновение с ним. Будь я человеком, способным подчиняться непосредственным впечатлениям, я мог бы предаться ему всей душой. Рядом со столькими умственными дарованиями и с необыкновенной обворожительностью обращения, во всем его существе есть, однако что-то неуловимое, чего даже я определить не сумею иначе, как сказав, что у него во всех отношениях чувствуется недостаток "чего-то". И самое странное при этом, то обстоятельство, что никогда нельзя заранее предвидеть, чего именно в данном случае и в данных условиях не хватит, а равно и то, что недохватывающий кусочек видоизменчив до бесконечности". Какие же черты характера К. Меттерних выделяет в императоре Александре? К. Меттерних так же, как и А. А. Чарторыйский, отмечает, что в российском императоре сливаются мужественные качества с женскими слабостями. Легко заблуждался и был склонен к ложным теориям. Те идеи, которые нравились ему больше, всегда одерживали верх над теми, которые были бы более разумными в данном случае. Очень часто одна идея сменялась другой, абсолютно противоположной, так же было и с окружавшими его людьми. Но при всем при этом Александр I был человеком слова, ошибочно считать его честолюбцем, пишет К. Меттерних, так как слишком много было слабости в его характере. Также отмечается неправильное воспитание, которое было доверено Ф. С. Лагарпу, после чего Александр Павлович был направлен по ложному пути, без каких-либо образцов подражания.

Еще один из современников Александра, кто оставил о нем свои воспоминания, был дипломат бывшего Сардинского королевства Жозеф де Местр. К Александру I Жозеф де Местр чувствовал глубокую привязанность и высоко ценил его как человека. Он отмечал в российском императоре такие черты, как доброту и человечность. "Император не любил ни пугать, ни огорчать людей, благотворителен, почитает прямодушие, честность". В ответ на то, что среди высшего света императора Александра I считали подозрительным, де Местр всегда отвечал: "Господа, вы сами в том виноваты". Александр Павлович, воспитанный на республиканских идеях, представлялся Жозефу де Местру чем-то вроде феномена. Воздавая в душе императору за личные качества, дипломат с грустью добавлял, что "подданные безжалостно судят его, а он в свой черед не доверяет им".

Сардинский посланник Жозеф де Местр был убежден, что император в глубине души даже предпочитал республиканский образ правления как более законный, нежели полученную им по наследству власть. В таких склонностях Жозеф де Местр усматривал влияние воспитания. "По-видимому, воспитание Его Величества оставило неизгладимые черты; прусская система унесла царственный ореол, и это в стране, которая меньше всего может без сего обходиться".

В целом автор "Петербургских писем" считал, что Александру I невозможно отказать в заслуженной славе и мудрости, поскольку кампании 1812 и 1814 годов велись "с такой осмотрительностью, искусством и отвагою". Касательно крепостного права Жозеф де Местр высказывался в таком ключе: "Рабство существует в России потому, что оно необходимо, и потому, что Император не может без него царствовать". Поэтому помещик как бы назначен императором, чтобы следить за порядком в своих землях. "Если устранить сию власть, что останется у монарха для поддержания спокойствия? Мне могут указать на законы, но ведь это самая слабая сторона сей великой Империи". Все же, сардинский посланник считал, что, отменяя крепостное право, следует учитывать следующее: освобождать крестьян с наделами земли и стремиться оградить дворянство от разорения. Несмотря на все плюсы, которые выделяет Жозеф де Местр, он говорит и об одном огромном минусе - командование армией. Посланник считает, что ему не следовало заниматься тем, что у него не получается и к чему у него нет способностей.

Таким образом, согласно свидетельствам современников, Александр I был человеком, способным располагать к себе. Он мог производить очень благоприятное впечатление, хорошо входил в роль. Выглядел человеком широких взглядов. Но при этом ему была свойственна переменчивость, изменчивость. Он не принадлежал к числу людей, планомерно претворяющим свои мысли в жизнь. Ему была свойственна двойственность, истоки которой можно связать с нездоровым лавированием между бабушкой, Екатериной II, и отцом, Павлом I.

Александр I&;nbsp;в воспоминаниях, письмах и записках современников - Александр I и Николай I глазами современников

Похожие статьи