Методологические основы и теоретические источники исследования. - Философия игры. Историко-проблемное рассмотрение

Специфика методологии исследования определяется его целью и задачами. Поэтому основным методом избирается историко-философский, который акцентирует связь выдвигавшихся в европейской мысли концепций игры с социальными условиями своего времени и выявляет эволюцию этих концепций, в силу чего он сочетается органически с логическим подходом. В рамках данного метода выделяются контекстуальный и сравнительно-компаративный подходы, которые базируются на социально-философских, этических, естественно-научных концепциях игры, разработанных в европейской философской мысли. При этом исследование опиралось на труды В. И. Устиненко Н. И. Степанова, И. Е. Берлянд, В. М. Розина, М. В. Демина, Устиненко В. И. Игра как вид эстетической деятельности //Эстетическая деятельность в социалистическом обществе. - М.: Искусство, 1986. - С.80-96. л Степанов Н. И. Наука и игра: сопоставление и аналогия /Н. И. Степанов // Теория познания и современная физика. - М.: Наука, 1987. С.75-87. Берлянд И. Е. Игра как феномен сознания. - Кемерово: Алеф,1992. Розин В. М. Природа и генезис игры (опыт методологического изучения) /В. М. Розин //Вопросы философии.-1999. -№6.- С. 26-36. Демин М. В. Природа деятельности. - М,: МГУ,1988.С. 86-101.

Для более глубокого раскрытия проблематики игры в европейской философской мысли привлекались работы зарубежных философов и исследователей: Е. Финка, С. Лема, К. Акселоса, К. Фенна.

При анализе взглядов на игру западноевропейских философов использовались труды по истории западноевропейской философии В. Ф. Асмуса, Л. А. Булавки, Б. Э. Быховского, Т. А, Кузьминой, Н. В. Мотрошиловой, И. С. Карского, способствующие пояснению специфики концепций игры исследуемых философов.

В своем исследовании мы опирались также на работы М. М. Бахтина, М. К. Мамардашвили, М. С. Кагана, Б. В. Маркова, В. В. Шаронова. Теоретические исследования Б. В. Маркова и В. В. Шаронова выявили важность игры как предмета философского познания.

Существенное значение для выбора методов исследования имели особенности построения и содержания философских концепций И. Канта и Ф. Шиллера (игра как один из аспектов художественной деятельности), использование аналогий и антиномий для более точного и всестороннего анализа игры (А. Шопенгауэром, А Бергсоном и Л. Витгенштейном), представление об игре как модели фило - и онтогенеза высших млекопитающих (Г. Спенсера, Г. В. Плеханова, К. Грооса, В. Вундта). Поэтому, наряду с историко-философским методом, в данном исследовании применяется социально-философский и философско-культурологический методы; используется также общенаучный системный метод (единство системно-структурного и структурно-функционального анализа).

Социально-философский метод ориентирован на раскрытие сущности специфики игры как общественного явления, уяснения ее структуры, законов ее функционирования и развития, анализ ее социальной модальности, позволяющей доказательно судить об игре как весьма важном факторе социально' Бахтин М. М. К методологии гуманитарных наук /М. М. Бахтин Эстетика словесного творчества. - М.: Искусство, 1979. С. 361-373,409-412. а Мамардашвили М. К. Как я понимаю философию. - М.: Прогресс, 1990. а Каган М. С. Системный подход и гуманитарное знание. ~Л., 1991. " Марков Б. В. Философская антропология. - Спб.: Лань, 1997. С. 94-115. а Шаронов В. В. Основы социальной антропологии. - Спб.: Лань, 1997.

Философско-культурологический метод концентрируется на выявлении социокультурного качества игры - рассматривает игру как форму происхождения культуры, как обязательный элемент всякой культурной активности и как движущую силу развития культуры.

Сложность и многоаспектность философий игры обусловили использование широкого спектра методологических подходов. Это позволило выявить общее и различное во взглядах европейских философов на игру, определить в каких, более общих теоретических контекстах они развивались, соединить взгляды на игру с другими философскими проблемами, а также с ходом исторического развития общества.

Источники, используемые в данной диссертации, можно классифицировать по двум принципам. Первый - историко-хронологический принцип, согласно которому исследование открывается анализом диалогов Платона "Политик", "Государство", "Законы" (IV в. до н. э.), а заканчивается - рассмотрением взглядов на игру как отражение "вариативности" общественно-исторического процесса Ю. М. Лотмана (70-90 гг. XX века).

Второй, тематический, принцип отражает европейские философии игры в их прогрессирующем "снятии" друг другом. Данный принцип размещения материала включает вслед за концепцией игры Платона взгляд на игру как отражение природы человека И. Канта и Ф. Шиллера. Общим для концепций игры этих философов является поиск норм целостности, полноты и слаженности физических и психических сил человека. При этом во взглядах немецких философов заостряется внимание на "иррациональной", "скрытой" стороне игры: нетождественности реальности, двойственности и внеутилитарности.

Теория игры Г. Спенсера, расположенная в хронологической последовательности (70-е гг. XIX века), тематически связанная с представлением Шиллера об игре как "избытке сил" человека, дополняется использованием естественно-научного метода для ее анализа. Использование естественнонаучного метода для исследования игры как явления социальной реальности подвергается критике А. Шопенгауэром и А. Бергсоном. В "Афоризмах житейской мудрости" (А. Шопенгауэр), "Смехе" и "Творческой эволюции" (А. Бергсон) обращается внимание на рациональные черты игры: утилитаризм, прагматизм, пространственно-временную ограниченность. Единство во взглядах на игру Г. Спенсера, А. Шопенгауэра и А. Бергсона заключается в стремлении раскрыть компенсаторную, "тренирующую" и "развивающую", функцию игры при учете особенностей биологического и социального развития человека.

Особняком в данном периоде стоят "Логико-философский трактат" и "Философские работы" Л. Витгенштейна. Игра выступает здесь структурообразующим принципом, способом организации языкового материала, что, однако, вносит существенный вклад в понимание характера и способа функционирования самой игры.

И, наконец, исследование завершают европейские философы XX века: X. Ортеги-и-Гасет, Й. Хейзинга, М. М. Бахтин, Ю. М. Лотман. Особенностью данного хронологического периода является то, что произведения X. Ортеги-и-Гасета, Й. Хейзинги, М. М. Бахтина написаны и изданы примерно в одно время: 30-50-е гг. Хронологическое и тематическое единство анализа взглядов на игру данных философов определяет более глубокое теоретическое рассмотрение игры как универсалии культуры. Включение в данное исследование работ "Изъявление Господне или азартная игра?" и "Беседы о русской культуре" Ю. М. Лотмана, изданных в 90-х гг., согласуется с общим ходом развития философий игры в европейской философии, конкретизируя их выводы на реальных исторических примерах.

Научная новизна исследования заключается в следующих положениях: а) определены основания для историко-проблемного анализа философий игры в европейской мысли, выделены подходы в исследовании игры в европейской философской мысли, тем самым обосновано место категории игры в структуре философского знания; б) осуществлен социально-философский анализ взглядов на игру Платона; обоснована проблема игры как отражения дуалистичной природы человека в эстетике И. Канта, Ф. Шиллера; тем самым удалось эксплицировать сущность игры - представить ее как саморазвивающуюся систему деятельности, противостоящей утилитарно-практической деятельности и приносящей удовольствие от нее самой, а также раскрыть те важные социальные функции, которые она выполняет; в) произведен анализ философий игры XIX - начала XX века, что позволило раскрыть, в частности, такие параметры сущности игры, как парадоксальное сочетание в ней несерьезного ("игрового") и серьезного (выполняемые игрой функции), условного и реального; представить игру как экзистенциальный феномен, как проявление социального рационализма; г) осуществлен социокультурный анализ игры в европейской философской мысли XX века посредством раскрытия игры как "элитарно-спортивной" альтернативы общественного и индивидуального развития; выявлено соотношения в игре рационального и иррационального, видимого и реального, показана открытость субъекта игры "миру возможного", благодаря чему человек может не только усваивать наличный социокультурный опыт, но и реализовывать свои творческие потенции, обновлять и развивать стандарты и нормы уже имеющейся культуры, а также саморазвиваться и самосовершенствоваться.

Исходя из научной новизны исследования, на защиту выносятся следующие основные положения и их обоснование:

1. Исследование различных философий игры дает возможность проследить эволюцию игры в европейской мысли, выражающуюся в смене онтологического, практического, гносеологического и аксиологического аспектов исследуемого явления. Последовательное применение историко-философского метода позволяет не только выделить эти аспекты, но и отметить их внутреннее единство.

Уже на первом этапе философского осмысления понятия игры прослеживается синкретическое единство онтологического, гносеологического и практического аспектов в исследовании игры, которое наиболее ярко проявилось в философии Платона. Философ сочетал онтологический взгляд Гераклита на игру (игра как космический закон) с подходом к игре как одному из методов познания Сократа (игра как составная часть "майевтики"). Платон также актуализировал проблему игры как предмета философского познания. Практический аспект заключался в использовании различных форм игры в регулировании общественных отношений, формировании "идеального государства".

В период развития немецкой классической философии представление об игре развивалось сразу в нескольких направлениях - во-первых, природа игры выводится из дуалистической природы человека, и, во-вторых, был заострен и выделен в качестве ведущего гносеологический аспект игры, ее роль в познании и освоении мира по законам красоты (проблема "искусства и игры"). Практическая сторона заключалась в использовании результатов теоретического исследования в процессе воспитания (И. Кант), а также в рамках создания концепции "эстетического государства" (Ф. Шиллер).

В середине XIX века, при сохранении главенства гносеологического аспекта игры (связь игры с художественно-образным видом познания), обосновывается необходимость теоретического, естественно-научного (в частности, психофизиологического и биологического) исследования игры как явления реальности. Так, в рамках философских концепций Г, Спенсера и Г. В. Плеханова онтологический аспект игры раскрывается посредством ее соотнесения с онто - и филогенезом эволюции всего живого.

При этом изменяется и корректируется содержание гносеологического аспекта игры. Так, в философии жизни интерес проявляется к "иррациональным", интуитивным, образно-символическим способам постижения человеческого существования: воображению, фантазии, мечте, идеалу и т. п.

В XX веке отсутствие единства в подходах нацелило философов на поиск новых векторов в исследовании игры, в частности, на трактовку игры как универсалии культуры. Проведенные в 30-е гг. XX века исследования Й. Хейзинги позволили выдвинуть на первый план аксиологический аспект игры. Это дало возможность не только обосновать актуальность философского познания игры как представляющей ценность для человеческого бытия, но расширить "поле" развертывания игры, включив в сферу реального не только материальное воплощение игры в различных видах человеческой деятельности, но и духовность человека, сферу "честной и чистой игры" (Й, Хейзинга). Соотнесение игры с общечеловеческой культурой, носителем которой, согласно М. М. Бахтину, является не только индивидуальный, но и надындивидуальный субъект (группа, класс, общество), позволяет смотреть на игру как процесс освоения человеком свободы и определяет отношение к человеку как к чему-то самоценному.

Использование историко-философского метода позволяет выявить различные грани исследования игры в европейской мысли: анализ игры как явления реальности и соотнесение игры с поиском смысла жизни, сути бытия, исследование социальных функций игры, рассмотрение игры в рамках конкретных философских проблем (например, игра как вид эстетической деятельности). Последовательное применение этого метода позволяет выделить пять подходов в исследовании игры в европейской философской мысли.

В рамках первого подхода предметом исследования выступает собственно игра, ее природа и содержание, формы и функции. К данному направлению принадлежит теория игры Й. Хейзинги. В его работе "Человек играющий" природа игры как вида сакральной, человеческой деятельности соотносится с мифом, культом, что позволяет сломать границы ее "физического существования". При этом заостряется два аспекта ее существования: внешний (игра как "видимость") и внутренний, выраженный в игровых атрибутах (красоте гармонии, ритме). Игра как предмет философско-культурологического познания соотносится другими более общими модальностями человеческой деятельности (философией, политикой, правом, поэзией, войной), которые обогащают представление об игре ее как явлении культуры, представляют ее "содержательной функцией со многими гранями смысла" (Й. Хейзинга). По итогам исследования игре дается ее конкретная дефиниция.

Второй подход заключается в том, что предметом анализа являются отдельные функции игры, имеющие значение для общественной или индивидуальной жизнедеятельности человека. К данному направлению необходимо причислить теории игры Платона, Г. Спенсера, Г. В. Плеханова, М. М. Бахтина, Ю. М. Лотмана. В них игра исследуется в рамках общих философских, социально-философских, психологических, исторических проблем. В качестве основы для самоопределения понятия игры выделяются такие ее черты как "внеутилитарность", "видимость", "двуплановость", "реальность" или "ирреальность", "рациональность" или "иррациональность".

Основу третьего подхода составляют концепции, в которых игра выступает явлением бытийного плана, причастного к поискам смысла жизни и сути бытия. К данному направлению принадлежат концепции X. Ортеги-и-Гассета, А. Шопенгауэра, А. Бергсона. В них игра рассматривается с онтологической, гносеологической, экзинстенциальной, анторопологической позиции, соотносится с такими понятиями как "жизнь" и "человек", что делает ее во многом категорией философско-универсального масштаба.

К четвертому подходу необходимо отнести концепции, раскрывающие игру как вид эстетической деятельности ("игра-искусство"). К ним можно причислить теории И. Канта и Ф. Шиллера. В них игра раскрывается посредством соотнесения ее с эстетической деятельностью человека, что позволяет отразить специфику (дуализм) природы человека. В искусстве как игре философы находят один из способов бегства от однообразной практической деятельности, шаблонности мышления, сковывающего творческие силы человека. Внимание философов привлекают "иррациональные" черты игры, связь с искусством, фантазией, видимостью. Концепции игры Канта и Шиллера имеют также гносеологическую проблематику, помогающую раскрыть сущностно-функциональные связи искусство и игры, и на их основе выявить специфику игрового познания реальности. Обращается внимание на воспитательную, культуросозидающую роль игры.

К пятому подходу мы относим различные философии игры (Платона, Шопенгауэра, Бергсона, Витгенштейна, Ортеги-и-Гассета, Й. Хейзинги), в которых игра выступает не только в качестве предмета исследования, но и в качестве методологического, структурообразующего принципа организации всего философского материала.

Рассмотрение философии игры в европейской мысли позволяет определить игру как общебытийный, экзистенциальный феномен посредством соотнесения ее с жизнью в целом, и человеческой жизнью в частности. Результатом данного анализа является понимание игры как неотъемлемой функции человеческой жизни, как "свободного действования".

Взгляд на игровой образ жизни человека получил свое развитие уже на ранней стадии развития европейской мысли. Это нашло отражение в тезисе Платона: "Жить, играя!". Перед философом возникает следующее противоречие: игра есть стремление восполнить полноту бытия человека, но она же уничтожает свободу человека (миф о "человеке как бездушной кукле"). Платон ищет выход в построении "идеального государства", которое гарантирует человеку его свободу. Путь к такому государству лежит через превращение всей человеческой жизни в игру, сплошной танец, в "наслаждение при исполнении законов".

Проблема игры как способа преодоления раздробленности человеческой жизни сохранила свою актуальность и в конце XVIII века, в период становления немецкой классической философии. Перед человеком стояла дилемма: жить в обычном государстве по законам природы, когда один человек противостоит другому как некая сила, ограничивающая его свободу, или в "эстетическом государстве", в "царстве свободной игры". Ф. Шиллер показал, что жизнь по законам игры имеет ряд преимуществ: господствует идеал "прекрасного общения", что исключает саму возможность деспотизма, человек противостоит другому человеку только как "объект свободной игры", в основе объединения людей лежит отсутствие эгоистических интересов. Шиллер отмечает, что построение "эстетического" государства начинается с изменения природы человека.

В теориях Платона и Шиллера заключена важная мысль: любое стремление достичь человеческой гармонии "извне" при отсутствии внимания к внутреннему несовершенству человека приведет к практическому банкротству этих попыток.

В XIX веке представители позитивизма, в частности, Г. Спенсер, вывели игру за рамки "процессов, служащих жизни", но не из самой жизни. Игра по важности превосходила, по Спенсеру, биологически необходимые функции живого организма, так как была направлена не на поддержание жизни, а на ее развитие. Это углубило понимание игры не столько как биологического проявления жизни, сколько как социального ее содержания, на что откликнулся в "Письмах без адреса" отечественный философ Г. В. Плеханов.

В то же время в философии иррационализма, критически относящейся к проблеме развития, игра как бы "изымается" из жизни человека. Это происходит, с одной стороны, потому, что она скрывает от человека реальность происходящего (А. Шопенгауэр), а с другой, является "схематизацией" и "упрощением" всего живого. Жизни как "постоянному прогрессу существа" противопоставляется "повторяемость", "косность", "обратимость", "механичность" игры.

Л. Витгенштейн, на основе исследования "языковых игр", предпринял попытку представить игру как форму жизни. Несмотря на то, что в "языковой игре" применяется масса "условностей", "замещений", изменение смысловой нагрузки посредством жестов, игру необходимо рассматривать не в качестве "двойник мира", противостоящего ему извне, а как "жизненную игру".

В XX веке сохраняется тенденция противопоставления "игры" и "жизни". Но развивается она уже в другом, совершенно ином аспекте. Теперь "механицизму" и узкому "практицизму" жизни как социального явления противопоставляется "движение" (человечность, спады и подъемы, завязка и развязка) игры как выражения подлинности человеческого бытия (М. М. Бахтин).

По мере развития индустриальной цивилизации в ней наблюдается тенденция снижения ценности жизни отдельного человека. Игра противопоставляется жизни в техногенном обществе как выражение "подлинного" жизненного начала. "Жизненностью" наделяется "свободное действование", обладающее собственным временем и пространством, стоящее вне обычной жизни, но полностью овладевающее участниками (й. Хейзинга). Воспринимая "жизнь" как данность, философы указывают на способность игры не только отражать ее "духовные принципы", но и рождать жизнь (X. Ортега-и-Гассет). Игра под воздействием разрушительных сил цивилизации (технократизма, механицизма и т. п.) смещается в поле духовности, как особое состояние человека. Назревает потребность в построении нового художественно-игрового мира, в котором происходит поиск зон свободы, недоступных "официальной" реальности, и которому соответствует не рациональный, а "игровой" тип мышления (Ю. М. Лотман).

Завершением анализа игры, в ее философском развитии, может служить нахождение взаимосвязи между различными философиями игры, выраженное в поиске посредством игры альтернатив общественного и индивидуального развития. Использование историко-философского метода позволяет также проследить смену данных альтернатив в процессе развития общества.

Первым обратил внимание на практические возможности игры Платон. В его социальной философии игра стала одним из методов построения "идеального государства". Обращалось внимание на способность игры сохранять традиции, "отражать" законы космоса, согласовывать общий порядок в обществе с индивидуальной свободой человека. Всю свою жизнь, считал Платон, человек только и должен делать, что "воспевать государственные законы", "плясать вечную и неизменную общественность" и играть на инструментах только "небо с вечными законами его движения" во благо государства. В итоге торжество свободной индивидуальности, воспитанной на основе "свободной игры", подменяется пониманием человека "как игрушки в руках богов", которым управляют с помощью нити "закона и добродетели".

К проблеме игры, ее роли в поисках идеала общественного развития обратился в конце XVIII века, Ф. Шиллер. В основу лег поиск путей примирения физической и разумной природы человека, освобождения человека от любых форм принуждения, ограничений, которые выходят за рамки естественной необходимости самосохранения человека и общества. Идеальное эстетическое государство - одна из "ипостасей" царства красоты - отождествляется Шиллером с республиканским общественным строем, в котором человек может противостоять другому человеку только "как объект свободной игры", что представляет собой требование равенства людей. Только в "эстетическом государстве", на основе примирения человека с самим собой, в единстве его родовой и индивидуальной сущности, осуществимы в полной мере свобода и равенство людей.

В начале XX века европейские философы сосредотачиваются на поиске альтернатив не общественного, а индивидуального развития. Так, в рамках развития западноевропейской философии, рассматривается уже не как средство построения "идеального общества", а способ формирования индивидуального игрового мира для конкретного человека, в котором человек воздерживается от предзаданности и предрассудков, умозрительных схем и логических конструкций, теоретических моделей и рациональных технологий, преодолевая тем самым границы реальности.

Противопоставляя тоталитарному обществу жизнь "человека играющего", западноевропейские философы (Ортега-и-Гассет, Хейзинга) выступают за построение на основе "чистой игры" культуры "гуманной цивилизации", основанной на интернациональном правопорядке, самоценности человека и его культуре. Цивилизованное существование - это умение считаться с мнением других людей, учитывать их интересы, и постоянно культивировать в себе "вековые" нормы морали и нравственности.

В свою очередь, М. М. Бахтин и Ю. М. Лотман отмечают способность игры выступать альтернативой официального, социально и юридически закрепленного общественного порядка не только в индивидуальной, а в массовой, народной культуре. Это позволяет воссоздавать альтернативы общественного развития не идеально, а непосредственно в социальной реальности, воплощать "идеальное" содержание игровых форм в действительности, что позволяет рассматривать игру как философему, при помощи которой в любой исторический период (Средневековье, XIX век) происходит осмысление реальности и разрабатываются пути ее дальнейшего преобразования.

В процессе исследования игры представители различных философских направлений "обогатили" теоретическое представление об "игре" как внеутилитарной, свободной, двуплановой, приносящей удовольствие деятельности человека, как явления реальности, протекающего в определенных рамках места, времени и смысла, по добровольно принятым правилам и вне сферы материальной пользы или необходимости.

Интерес к игре как явлению реальности в европейской философской мысли обусловлен тем, что в ней парадоксальным образом совмещается два плана - реальный и условный. Такая двуплановость дает возможность, с одной стороны, открывать различные социокультурные свойства, качества и отношения реальности, а с другой - вводить самого субъекта игры в мир этих качеств и отношений, социализировать его, приобщая к совокупному общественному опыту.

Тем самым открывается творческая природа игры, а также высвечивается таящийся в ней потенциал свободы как независимости от диктата других людей (X. Ортега-и-Гассет), как формы свободного выбора игровых ситуаций, правил (Г. Спенсер, Й. Хейзинга), как освобождение от бремени утилитарных целей (И. Кант, Ф. Шиллер). Так игра оказывается весьма важным и вполне "серьезным" занятием, далеким от несерьезной детской забавы (Платон, А. Бергсон, X. Ортега-и-Гассет, Й. Хейзинга, М. М. Бахтин).

По это вовсе не отменяет присутствия в игре аспекта "незаинтересованности", о котором говорят все философы, причем в качестве не случайного, а необходимого признака, вытекающего из единства в игре материального и идеального, реального и условного. Этот признак в теориях игры И. Канта, Ф. Шиллера, X. Ортеги-и-Гассета, Й. Хейзинги выступает в качестве ведущего, выражая внеутилитарный характер игры, или способность человека возвышаться в ходе игры над "обыденной" жизнью, преодолевать ограниченность и скованность наличным бытием, освобождаться от гнета разных форм внешнего принуждения и ощущать себя свободным творцом реальности, которой еще не было, испытывая при этом бескорыстное удовольствие от самого процесса игры.

Удовольствие от игры сродни эстетическому наслаждению, что и объясняет сближение игры с эстетической деятельностью (К. Гроос) и ее непосредственным выражением - искусством (И. Кант, Ф. Шиллер). Так, само искусство, по Канту, является продуктом свободной игры рассудка и воображения, логической способности человека и сферы его высших эмоций, а наслаждение искусством является соучастием в этой "игре". Ф. Шиллер идет еще дальше, подчеркивая, что в игре все силы человека действуют свободно и согласованно, а сам субъект этой деятельности приближается к идеалу "прекрасной души", где сливаются в гармонии чувственность, рассудок, разум, долг и склонности человека.

Определение же философами игры как "внеутилитарной" и "несерьезной" деятельности является относительным. А. Шопенгауэр, А. Бергсон, X. Ортега-и-Гассет, Й. Хейзинга, М. М. Бахтин, Ю. М. Лотман отмечают, что игра нужна не только тому, кто находится вне непосредственного поля игры, но и самому играющему, для общества, в котором он живет, поскольку выступает одним из способов формирования свободной гармонически развитой личности его членов. Относительна и "несерьезность" игры, и противопоставлять игру в этом плане следует не столько "серьезности", сколько насилию над человеком (X. Ортега-и-Гассет, М. М. Бахтин).

Общим для европейских концепций игры является то, что в них дефиниция игры, разрабатывается на основе выделения сущностно-универсальных, общепризнанных характеристик игры, что позволяет поднять исследование игры как предмета философского познания на новый уровень, рассмотреть игру как общественное и культурное явление, которому присущи черты, инспирируемые одновременно личным и социальным бытием человека.

Результаты исследования дали возможность классифицировать различные подходы к игре. В качестве критерия данной классификации выступило исследование игры как непосредственного объекта философского познания. Классифицируя подходы к игре выделим следующие их виды:

Непосредственное исследование игры как социального явления и объекта философского анализа составляет основу первого подхода. К нему принадлежит теория игры Й. Хейзинги.

Данный подход характеризуется следующими основными чертами:

    - предметом анализа служит непосредственно игра как вид человеческой деятельности; по итогам исследования игре дается ее конкретная дефиниция; - соотношение игры как вида человеческой деятельности с другими более общими модальностями игры; понимание ее как явления культуры (И. Хейзинга); - анализ конкретных форм игры, выявление ее функций и типологии; - нацеленность на раскрытие многоплановости игры, ее роли в различных сферах бытия (природном, социальном, духовном).

Концепции игры, в которых она является предметом анализа в аспекте ее функций в общественной или индивидуальной жизнедеятельности человека, составляют основу второго подхода. К данному направлению можно причислить теории игры Платона, Г. Спенсера, А. Бергсона, Г. В. Плеханова, М. М. Бахтина, Ю. М. Лотмана.

Данный подход обладает следующими характерными чертами:

    - игра исследуется в рамках общих философских, социально-философских, психологических, исторических проблем, локализуя различные формы игры в рамках той или иной исторической эпохи; - анализу подвергается не само понятие игры (при этом исследователи могут дать собственное определение игры или выделить ее основные черты), а ее функции в индивидуальной и общественной жизни; - в качестве основы для самоопределения понятия игры могут выступать такие ее черты как "внеутилитарность", "видимость", "двуплановость", "реальность" или "ирреальность", "рациональности" или "иррациональность", и т. п; - исследуется конкретное "поле" игры, ее пространственно-временная ограниченность, что дает представление о месте игры в сфере человеческого бытия и позволяет отделить ее от трудовой, учебной, коммуникативной форм человеческой деятельности.

Основу третьего подхода составляют концепции, в которых игра выступает явлением бытийного плана, причастного к поискам смысла жизни и сути бытия. К данному направлению можно отнести концепции X. Ортеги-и-Гассета, А. Шопенгауэра, а также обладающую универсальными чертами концепцию игры Платона. В них понятие "игра":

    - рассматривается с онтологической, гносеологической, экзинстенци-альной позиции, что делает игру во многом категорией философско-универсальнго масштаба; соотноситься с такими понятиями как "жизнь", "человек"; осознания их "трагичности" или "комичности" - выступает в качестве основы построения "иной", "игровой" реальности, в которой наступает царство "рафинированной свободы".

К четвертому подходу следует отнести концепции, раскрывающие игру в рамках проблемы "игры-искусства", как вид эстетической деятельности. К ним можно причислить теории Канта, Шиллера, Грооса. В них:

    - игра раскрывается посредством соотнесения ее с эстетической деятельностью человека; отражает специфику (дуализм) природы человека; - внимание привлекают "иррациональные" черты игры, связь с фантазией, "видимостью", "ирреальностью"; - эти концепции имеют также онтологическую и гносеологическую проблематику, помогающую раскрыть сущностно-функциональные связи искусство и игры, и на их основе выявить специфику игровой деятельности человека; - обращается внимание на воспитательную, культуросозидающую роль игры; при этом игра соотносится с различными "идеалами": красоты, общественного развития.

К пятому подходу можно причислить тех, у кого игра выступает не только в качестве исследуемого понятия, но и в качестве методологического явления, структурообразующего принципа организации материала.

Характерными чертами при этом является:

    - использование принципов "игрового" взаимоотношения с реальностью для анализа различных философских и иных проблем; - построения материала по "законам игры", с использованием метафор, сравнений и т. п.; - обращение к игре как специфическому методу познания, включающего в себя фантазию и воображение; абсолютизирующих отдельные стороны игрового отношения к действительности, индивидуально-ролевого поведения личности.

К данной группе мы относим концепции игры Платона, Шопенгауэра, Бергсона, Витгенштейна, Ортеги-и-Гассета, Хейзинги. В них ига выступает не только в качестве предмета исследования, но и в качестве методологического, структурообразующего принципа организации всего философского материала.

Выявлено, что интерес к игре как объекту философского познания связан с поиском идеалов и альтернатив индивидуального и общественного развития на данном этапе исторического развития.

Уже в социальной философии Платона игра стала одним из методов построения "идеального государства". Философ обратил внимание на способность игры сохранять традиции, "отражать" собой законы космического развития, согласовывать общий порядок в государстве с индивидуальной свободой граждан. Однако идея развития свободной индивидуальности, воспитанной на основе "свободной игры", была подменена пониманием человека "как игрушки в руках богов", которым вешние и внутренние силы управляют с помощью нити "закона и добродетели".

К проблеме игры и ее роли в поисках идеала общественного развития обратились в конце XVIII века, в период расцвета немецкой классической философии. В основу лег поиск путей "примирения" природы и свободы, освобождения человека от любых форм принуждения, ограничений, которые выходят за рамки естественной необходимости самосохранения человека и общества. Поэтому целесообразно на основе "свободной игры" строить именно "эстетическое государство", в котором взаимоувязываются свобода и "моральный закон в нас" (Кант), и в котором "человек может явиться как форма, может противостоять только как объект свободной игры" (Ф. Шиллер). Только в "эстетическом государстве", в царстве эстетической видимости полностью осуществимы общественная свобода и равенство, и только красота в состоянии придать человеку общественные качества.

В начале XX века ситуация изменилась: игра, в рамках развития западноевропейской философии, рассматривается не как модель "идеального общества", а как возможность построения игрового мира для одного конкретного человека в рамках реального социального поля.

Противопоставляя тоталитарному обществу жизнь "человека играющего", западноевропейские философы (Ортега-и-Гассет, Хейзинга) выступают за построение на основе "чистой игры" культуры "гуманной цивилизации", основанной на интернациональном правопорядке, самоценности человека и его культуре. Цивилизованное существование - это умение считаться с мнением других людей, учитывать их интересы, и постоянно культивировать в себе "вековые" нормы морали и нравственности.

Отечественные философы (Бахтин, Лотман) видят противовес официальному, социально и юридически закрепленному общественному порядку в массовой, народной культуре, что позволяет преобразовывать общественно-политические институты не "идеально", в бесконечном поле игры, а непосредственно в социальной реальности; воплощать "идеальное" содержание игровых форм непосредственно в формах социальной действительности.

Общим для этих концепций является их глубокое гуманистическое содержание, ибо поиск основ идеального общества сопряжен с раскрытием личности человека, ее свободы, желания самоопределения и творчества.

По мере обогащения представлений об игре вырабатывалось, "синтезировалось" теоретическое представление об "игре" как свободной, двуплановой, приносящей удовольствие деятельности человека, как явления реальности, протекающего в определенных рамках места, времени, по добровольно принятым правилам и вне сферы материальной пользы или необходимости.

Игра не диктуется ни физической, ни какой-либо иной необходимостью. С одной стороны, она является чем-то лишним, без чего можно обойтись (Й. Хейзинга), а, с другой - игра нужна самому играющему, так как выступает одним из способов развития свободной и гармонически развитой личности (Кант, Шиллер).

По мере развития философии, обогащалось и представление об игре как свободной деятельности. В середине XIX века в связи с развитием наук, в частности биологии, под игрой стали понимать "неинстинктивную", не помогающую прямым образом процессам жизни, деятельность играющих (животных и человека), тем самым, сближая ее с обучающей деятельностью.

В первой трети XX веке свобода в игре понимается, прежде всего, не как независимость от собственных внутренних сил, а от диктата других людей. В игре философов этого времени привлекает непринудительный характер игровых, их условность и недерминированность, а главное - допущение возможности иного выбора. Игра как свободный выбор - это воплощение идеи "совозможности", одновременного бытия в "игрового" и "серьезного", "нереального" и "реального".

В этом заключается двойственность (двуплановость) игры: она выступает как деятельность в реальном мире и одновременно - в мире воображаемом, иллюзорном. Двуплановость демонстрирует открытость субъекта миру возможного (Й. Хейзинга). М. М. Бахтин и Ю. М. Лотман вскрывают более глубокий смысл двуплановости: открытость субъекта игры миру возможного, будущего. Благодаря такой открытости играющий может не только усваивать наличный социальный опыт, но и выходить за его пределы, строить иной мир по правилам, устанавливаемым им самим, - преобразовывать сначала идеально (в игре), с тем, чтобы затем делать это реально (Г. В. Плеханов). И - испытывать при этом чувство удовольствия от "игры" собственных физических и духовных сил.

Удовольствие от игры сродни эстетическому наслаждению, что и объясняет сближение игры с эстетической деятельностью (К. Гроос) и ее непосредственным выражением - искусством (И. Кант, Ф. Шиллер). Так, само искусство, по Канту, является продуктом свободной игры рассудка и воображения, логической способности человека и сферы его высших эмоций, а наслаждение искусством является соучастием в этой "игре". Ф. Шиллер идет еще дальше, подчеркивая, что в игре все силы человека действуют свободно и согласованно, а сам субъект этой деятельности приближается к идеалу "прекрасной души", где сливаются в гармонии чувственность, рассудок, разум, долг и склонности человека.

В процессе исследования игры была отмечена ее пространственно-временная замкнутость. Совершая отдельный акт своего поведения, индивид не использует всего поля социальной реальности, а фокусирует сознание на том фрагменте, который представляет для него наибольший интерес: арена цирка, магический круг, сцена, детская игровая площадка. Но "замкнутость" игры оказывается относительной - обнаруживается, что действия субъекта игровой деятельности отображают совокупность реальных зависимостей действительности. Это дает возможность проникать игре в другие виды и сферы человеческой деятельности: труд, обучение, общение и т. п.

Таким образом, это вовсе не отменяет присутствия в игре аспекта "незаинтересованности", о котором говорят все философы, причем в качестве не случайного, а необходимого признака, вытекающего из единства в игре материального и идеального, реального и условного. Этот признак в классических теориях игры (И. Канта, Ф. Шиллера, X. Ортеги-и-Гассета, Й. Хейзин-ги) выступает в качестве ведущего, выражая внеутилитарный характер игры, или способность человека возвышаться в ходе игры над "обыденной" жизнью, преодолевать ограниченность и скованность наличным бытием, освобождаться от гнета разных форм внешнего принуждения и ощущать себя свободным творцом реальности, которой еще не было.

Определение же философами игры как "внеутилитарной" и "несерьезной" деятельности является относительным. Игра нужна не только тому, кто находится вне непосредственного поля игры, но и самому играющему, для общества, в котором он живет, поскольку выступает одним из способов формирования свободной гармонически развитой личности его членов. Относительна и "несерьезность" игры, и противопоставлять игру в этом плане следует не столько "серьезности", сколько насилию над человеком.

Отметим, что сущностно-универсальные характеристики игры, выработанные философами на всем протяжении исследования, в своей целостности создают дефиницию игры, выводя ее вместе с тем на новый теоретический уровень, определяя как общественное и культурное явление, которому присущи черты, инспирируемые одновременно личным и социальным бытием человека.

Теоретическое содержание и методология диссертационного исследования позволяют сформулировать ряд практических рекомендаций, которые могут быть сгруппированы следующим образом.

Первая группа включает рекомендации по дальнейшему изучению игры как объекта историко-философского познания, которая в силу своей широты и многогранности не может быть исчерпывающим образом осмысленна в одном исследовании.

Необходимы систематические исследования, углубляющие, в частности, те направления научного поиска, которые намечены в настоящей диссертационной работе.

Следует отметить, что проблема игры, ее роль в поиске идеалов общественного и индивидуального развития, является в теоретическом и практическом аспекте одной из актуальных для современного общества. Ценным в этих научных поисках представляется обращение к философскому наследию прошлого. В социально-философском плане особую ценность представляют работы по проблеме игры как важнейшего вида человеческой деятельности. Одно из возможных направлений поиска - выявление генезиса и представлений об игре как феномене человеческого бытия.

Целесообразно также проведение систематического исследования концепций игры Ж.-П. Сартра, М. Хайдеггера, П. Л. Лаврова.

В истории осмысления проблемы игры как социального явления многое можно было бы прояснить через сопоставление представлений об игре в философии, психологии, педагогике, культурологии, математике.

Целесообразно продолжить также изучение важнейших исходных понятий социально-философских концепций игры, имеющих основополагающее значение для формирования целостного представления об игре как явлении социальной реальности.

Значимость представленных историко-философских концепций обязывает поставить вопрос о необходимости объединения и координации усилий по дальнейшему исследованию игры как объекта историко-философского познания.

Научная и практическая значимость работы определяется тем, что в ней раскрыта еще недостаточно изученная в историко-философском плане тема.

Проблема игры должна быть изучена в широком социокультурном контексте.

Автору представляется перспективным социально-философский и философско-культурологический обзор решения проблемы игры на примере Западной Европы и России, сравнительный анализ различных концепций, предлагающих свое решение данной проблемы.

Идеи и результаты проведенных исследований имеют не только теоретическое, но и практическое значение. Они позволяют по-новому взглянуть на процесс современной реконструкции российского общества, а также проблемы и перспективы исторического развития всего человечества.

Вторая группа практических рекомендаций связана с применением результатов исследования для дальнейшего совершенствования учебно-воспитательного процесса в высших учебных заведениях.

Основные положения и выводы диссертации могут быть использованы в преподавании истории философии, социальной философии и культурологии. Проблематика, получившая освещение в данном исследовании, может оказаться полезной при подготовке ряда спецкурсов по истории и истории философии.

Практические результаты исследования могут быть направлены на разработку методологических основ практикумов и семинаров по философии. Учитывая специфику и значение философии, за основу можно взять различные интеллектуальные игры (например, "брейн-ринг").

Автором данного исследования были разработаны игровые методики (игрология) проведения семинарских занятий: "Мозговой штурм" (индивидуальная игра) и "брейн-ринг" (командная игра). В процессе таких игр студенты учатся отстаивать свою позицию, благосклонно относиться к мнению оппонента, беря верх не "голосом", а знанием, формируется умение мыслить неординарно, творчески.

В целом, это способствует становлению высоконравственной, сознающей свое высокое призвание личности.

Похожие статьи




Методологические основы и теоретические источники исследования. - Философия игры. Историко-проблемное рассмотрение

Предыдущая | Следующая