"Россия, вперед!''"&;nbsp;- по спирали, ведущей назад? - Социализм как первая стадия капитализма. Опыт постсоветской России

Свобода выбора оказалась ограничена непредвиденными обстоятельствами, преодолеть которые прямолинейным путем не удалось. Пошли по навязанной ими траектории, которая по давно бытующему в обществоведении определению означает спираль, т. е. некий вращательный процесс, идущий по восходящей и на каждом витке вносящий в социальную реальность новое качество. Но спираль может раскручиваться или, если угодно, "развиваться" и в обратном направлении - возвращая общество к качественно старым, пройденным состояниям, в том числе духовным, когда на смену рациональным идеологиям типа марксизма, либерализма и т. п. могут прийти "более древние, более укорененные националистические, религиозные, фундаменталистские, не исключено, и мальтузианские силы, возвращающие нас к временам дорационалистического упорядочения мира" [Gray 1999: 249-250].

Социополитические перемены на постсоветском пространстве, похоже, явились новым подтверждением универсальности модели общественного развития, представляющей его в виде бесконечного круговращения. Пронизывающая историю социально-философской мысли преемственность циклических интерпретаций социальных процессов странным образом обнаруживается в идеологии антисоветски преображенных элит попятного прогресса. Вектор инициируемых ими перемен повернут вспять. Инверсия стала законом времени в постсоветских республиках. Маршрут к светлому будущему прокладывается через недавно проклинаемое прошлое. Социальные инновации обращены скорей к временам давно минувшим, чем к XXI в. Призраки "золотого века" реинкарнируются в еще вчера поругаемых символах: серп и молот замещается двуглавым орлом.

Все эти процессы предварялись и стимулировались сдвигами возвратной направленности в политическом сознании советских элит. "Инверсивность состояла в том, - пишет, например, об 'эмиграции' грузинских интеллектуалов в 'волшебное царство своей истории' один из них, Нино Пирцхалава, - что поступательное движение, прогресс воспринимались как вперед-направленное-возвращение назад к идеалу славного прошлого нации с великой традицией державности" [Пирцхалава 1997: 189].

Пытаясь преодолеть советское прошлое, начать модернизацию с доком - мунистических рубежей, реформы раскручивают порой спираль до витков едва ли не родоплеменных. Попятная эволюция отнюдь не обязательно означает прекращение развития, необратимый упадок либо движение в сторону энтропии. Во-первых, ее начала и концы никогда наглухо не замыкают круг, из него постоянно выбиваются кванты изменений, пусть первоначально и незаметных для современников, но неотвратимо преобразующих - зачастую в геометрии той же модели - витальную фактуру общества. Во-вторых, чем сложней социополитическая система, тем более многочисленны составляющие линии ее эволюции (политические, экономические, социокультурные и др.), которые могут иметь разные направленность и конфигурацию (например, вроде кольцеобразно завернутого пучка разнонаправленных спиралей модели молекулы ДНК) и потому одновременно и во взаимодействии продуцировать и волны деградации, и волны модернизации, как это было, например, в СССР времен застоя. В-третьих, по мере приближения к нашей современности, эволюция всякого общества все тесней сплетается с развитием (или деградацией) других обществ в единый всемирно-исторический процесс, который навязывает ей свои формы, темпы и векторы движения.

Казалось бы, сказанного достаточно, чтобы оправдать использование в качестве инструмента концептуализации при анализе постсоветских перемен описанную выше модель, тем более что на нее указывают своим вектором сами эти перемены. Дело, однако, обстоит не так просто. Прочерчен лишь небольшой отрезок дуги, который не обязательно сомкнется с ее началом или свернется в спираль. На проблемном поле, образуемом постсоветским реформизмом, никакой порядок пока что не просматривается. Здесь царит хаос. Старое мало чем отличается от нового, а последнее от первого. Кризис идентификации стал всеобщим. Вещи выступают под чужими именами. Имитации берут на себя роль оригиналов. В политике ложь трудно отличить от правды. Мнимые перемены обретают такую же общественную значимость, как реальные. Симуляция становится всеобщей формой социополитических инноваций [см. Оганисьян 2012: 26-47].

Призрачно зыбкие, непрерывно меняющиеся - спонтанно или под действием реформ - реальности постсоветского пространства едва ли доступны для корректно обоснованных концептуальных подходов, равно как и малопригодны для плодотворных поисков адекватных моделей. Всякая схема неизбежно исказит происходящие перемены. Целесообразен, видимо, более мягкий метод исследования, который использует моделирование разве что в качестве организующего начала при освоении эмпирического материала и не претендует на эвристические новации. Такой метод удобен и тем, что в случаях, когда, к примеру, те или иные симулятивные казусы постсоветского реформизма не поддаются внятным рациональным объяснениям, допускает более вольные, метафорические трактовки, позволяющие прояснить суть дела.

К примеру, поддается ли наукообразному толкованию такого рода казус? Будучи президентом России, Д. А. Медведев в программного рода заявлении прокламировал: "Россия, вперед!". Замечательно. Духоподъемно. Акуда, собственно, вперед? На Давосском форуме в январе 2013 г. он как глава российского правительства заявил, что будущее России обеспечит экспорт не столько углеводородов, сколько потенциально необъятные ресурсы сельского хозяйства и чистой воды. В свое время Россия славилась вывозом пеньки, леса, пушнины и иных "даров природы", к коим, собственно, относятся и углеводороды. А высокотехнологичные продукты Сколково после говядины и воды? Приехали? Не факт. А целебный воздух тайги? А технология производства лучшего в мире самогона "табуретовка"? И, если далее вспоминать классиков, то почему и не "мертвых душ"? А когда же мы будем экспортировать дары научных технологий, обещанные сколковским проектом?

Похожие статьи




"Россия, вперед!''"&;nbsp;- по спирали, ведущей назад? - Социализм как первая стадия капитализма. Опыт постсоветской России

Предыдущая | Следующая