"Белая революция". Первые столкновения - Политическая деятельность Рухоллы Хомейни

В 1963 году 9 января, шах объявил "Шесть пунктов Белой революции", звучавших весьма привлекательно: уничтожение феодальной системы и земельная реформа, национализация лесов и пастбищ, приватизация государственных предприятий с выкупом рабочими акций, избирательные права для всех, борьба с неграмотностью. На первый взгляд, прогрессивные цели были очевидны. Шах вынес их на всенародный референдум, намеченный на 26 января. Аятолла Хомейни предвидел, что референдум носит показной характер и усилит в стране влияние Израиля и Америки. Расстройство экономики, скупку предприятий жуликами и иностранцами, посылку в деревни агентов САВАК под видом членов Корпуса ликвидации неграмотности и установление там контроля в противовес духовенству, а главное -- он "станет основой уничтожения законодательных принципов, связанных с религией".

Забегая вперед, нужно скачать, как реализовывались реформы. Акции, которые предложили рабочим выкупить в кредит, оказались чем-то вроде "ваучеров" из-за разорения мелких предприятий крупными. Крестьянство в новых условиях тоже разорялось и подавалось в города, где был переизбыток рабочей силы. 20 тысяч деревень исчезло с лица земли. По мелким торговцам и ремесленникам ударила инфляция и закон по борьбе со спекуляцией, требовавший от них фиксированных цен, которых не придерживались шикарные магазины. Крупная буржуазия души не чаяла в монархе. "Новые иранцы", если их так можно назвать, проводили время в расплодившихся казино и публичных домах. Кинотеатры и телевидение затопила низкопробная американская продукция. Громадный процент населения оказался ниже черты бедности, что влекло за собой рост преступности, проституцию, наркоманию... Проницательный имам персонифицировал угрозу и сделал заявление:

"Итак, мы лицом к лицу противостоим личности шаха, который, несмотря на попытку выжить, несмотря на притворное отступление, угрожает осуществить программу, враждебную нации. Он не только не отступит, но без колебаний употребит силу для борьбы с оппозицией. Поэтому нам следует не ждать отступления, а сражаться с его режимом..." [1, c. 43].

Это уже был прямой вызов. Демонстранты высыпали на улицы во многих городах. Полиция их разгоняла, давила колесами броневиков. В Тегеране в беспорядках участвовали и студенты университета. Летели кирпичи, камни, бутылки. Религиозные деятели повсюду поддерживали протестующих. 23 января агенты САВАК ворвались на собрание духовенства в Куме и произвели аресты. Демонстрация тегеранских студентов была разогнана нанятым хулиганьем, кричавшим: "Да здравствует шах!". По мере приближения дня референдума -- 26 января, тюремные камеры заполнялись все больше. На подступах к дому Хомейни в Куме толпились тысячи людей. На площади Астане разломали полицейские автомобили. Тогда в город прибыла колонна грузовиков с солдатами, открывшими по толпе огонь, раня и убивая людей. Когда улицы и семинарии были очищены от народа, жителям приказали не покидать жилищ. Ждали шаха.

Круг тем проповедей имама все расширялся. Теперь он говорил о неоколониализме и необходимости борьбы за независимость, предупреждал об опасности интернациональной солидарности угнетателей.

"Я считаю своим религиозным долгом перед иранским народом и мусульманами во всем мире заявить, что священный Коран и ислам в опасности. Политическая независимость народа и его экономики находится под угрозой поглощения сионизмом. Если фатальное молчание мусульман продолжится, сионисты вскоре захватят всю экономику страны и уничтожат мусульманскую нацию. Пока эти опасности не будут устранены, народ не должен молчать, а если кто будет так поступать, то он будет проклят в глазах Всемогущего Бога..." [1, c. 44].

Многим иранцам такие заявления раскрывали глаза. Они начинали понимать, что творится за стенами шахского дворца, понимать причины своих бедствий. С закрытием дверей парламента и сената еще в 1961 году, политические дебаты были перенесены в народную гущу. А тем временем режим принимал все меры для дискредитации духовенства. САВАК и его агенты распускали слухи о его отсталости и игре на невежестве народа. На январь 1963 года в Тегеране был подготовлен парад эмансипированных женщин, на что население ответило забастовками и демонстрациями. Духовенство показало, что оно еще не потеряло своего влияния на верующих, собиравшихся каждую пятницу на общую молитву в тысячах мечетей. Имам, которому докладывали о событиях, сказал с удовлетворением: "Слава Богу, режим разоблачил себя. Этого мне и хотелось" [1, c. 44]. Губернатор Кума пригласил к себе аятоллу и его коллег, извинился за суровые меры и предложил встретиться с шахом, дабы уладить разногласия. В ответ аятолла заявил, что после произошедшего о такой аудиенции не может быть и речи. Он потребовал сместить премьер-министра и освободить арестованных.

Потом беседовали с каждым в отдельности, уговаривали прийти на встречу, угрожая закрыть в Куме богословский центр вообще. Но все ссылались на волю Хомейни. Город заполнили солдаты и агенты тайной полиции. Снайперы сидели даже на минаретах. Когда кортеж машин остановился у священной гробницы Масуме, шах в первую очередь спросил:

-- Где духовенство?

Узнав, в чем дело, он долго сквернословил, а потом побежал в направлении, не предусмотренном протоколом. Речь его, произнесенная истерично перед толпой одетых в штатское агентов, изобиловала словами "черные реакционеры", "пособники коммунистов", "предатели"... После речи шах Мухаммед Реза тотчас уехал в Тегеран.

Хотя 26 января улицы многих городов были забиты грузовиками с солдатами, а участки для голосования пустовали, пресса сообщила о ликовании народа и том, что на референдуме предложенные реформы получили 99,99% голосов. Первым шаха поздравил Джон Кеннеди. Радио Москвы тоже хвалило реформы и называло их противников "западными агентами и реакционерами" [1, c.45].

Похожие статьи




"Белая революция". Первые столкновения - Политическая деятельность Рухоллы Хомейни

Предыдущая | Следующая