Прототипы в романе. Социальная проблематика "Рудина" - Роман И. С. Тургенева "Рудин"

Вопрос о фигуре главного героя тургеневского романа в связи с его прототипом был незамедлительно поставлен многими современниками-читателями и критиками этого текста. Комментатор академического издания "Рудина" И. А. Битюгова утверждает, что в качестве прототипа главного героя уже с самого начала работы над романом был избран М. А. Бакунин, и оснований спорить с этим тезисом у нас нет. Многочисленные параллели между Рудиным и Бакуниным достаточно полно проанализированы в давней работе Н. Л. Бродского. Исследователь убедительно показывает портретное сходство двух фигур (высокий рост, длинные волосы), биографические переклички, отражения бакунинских черт характера и привычек в Рудине (наиболее важные из них - усиленные интеллектуализм и рефлексия, прямыми следствиями которых становятся, с одной стороны, самобичевание, с другой, беззастенчивость в "аналитическом" обсуждении чужой жизни, преимущественно душевной), а также идейную близость (идеально-теоретический взгляд на любовь, эстетическое мировосприятие ). Однако, несмотря на, казалось бы, исчерпывающий характер статьи Бродского, в ней есть и лакуны, и выводы с огрублениями и, наконец, методологические неточности. Так, исследователь практически ничего не пишет об источниках идей Бакунина (впрочем, судя по заглавию статьи эту задачу перед собой он не ставил), хотя их заимствованный характер очевиден (об этом - ниже). Это вдвойне важно в контексте романа, т. к. склонность использовать чужие идеи - рудинская черта, о которой на его страницах говорится не раз. Кроме того, Бродский пишет о том, что выделение любовного сюжета в качестве центрального момента - исключительно дань литературной традиции. Однако, именно любовная ситуация выявляет главные слабости героя - в том числе, чрезвычайную уязвимость его идей и поведения. Нам представляется, что полноценно понять ее значение невозможно не просто без констатации важнейшей роли любви в интеллектуальных построениях раннего Бакунина и его товарищей (чего, кстати, Бродский не делает). Необходимо понимать, что Бакунин и люди, с которыми он тесно общался, были склонны сознательно выстраивать свою жизнь в соответствии с литературно-философскими моделями. В частности, для них чрезвычайной важностью обладали труды Фихте, к которым во многом восходит тезис о главенствующей роли любви в мире ("Любовь выше всякого разума, она сама источник разума, она основа реальности и единственный творец жизни и времени; этим я ясно выражаю самую высшую точку зрения учения о бытии, о жизни и о блаженстве" Цит. по: Корнилов А. А. Молодые годы Михаила Бакунина: Из истории русского романтизма. М.: Издание М. и С. Сабашниковых, 1915. С. 148.). Кроме того, другие черты, выделяемые исследователем в характерах Рудина и Бакунина, тоже могут быть связаны с философией Фихте. Так, в одной из лекций немецкого философа, переведенной Бакуниным для "Телескопа", речь идет об "умозрительной науке": философы в его системе приобретают значение "проповедников истины и воспитателей общества" Там же, С. 149. Бакунинское стремление преобразовать существование своего семейства и приятелей, заставлявшее его беспардонно вмешиваться в жизни других людей, трактуя их поступки, мысли и чувства в соответствии со своими идеалистическими построениями. Финальный вывод Бродского также представляется сомнительным: по его мнению, Тургенев стремился в "Рудине" быть "судьей" и "критиком-наблюдателем" эпохи конца 30-40х годов, однако в силу выбора героя, тема для автора становится глубоко личной, в результате чего меняется тон, и однозначность оценки пропадает При этом, чрезвычайно важным и эффектным нам видится соображение Бродского о том, что заздравный тост Лежнева Рудину - "привет" Тургенева некогда близкому приятелю Бакунину, по политическим причинам заточенному в крепость. . Подобное объяснение фиктивно, так как выставляет Тургенева заложником собственного замысла, плохо контролирующим потенциальное прочтение собственного текста. Между тем, как мы писали в предыдущей главе, Тургенев намеренно строит образ Рудина так, чтобы читатель не мог не воспринять его как неоднозначный.

Как указывали более поздние комментаторы тургеневского романа, важным с точки зрения эволюции замысла "Рудина" фактом стала смерть Т. Н. Грановского (4 октября 1855 года). Восходящая к кружку Станкевича интеллектуальная культура вновь стала вызывать живой интерес, активно стал обсуждаться вопрос о сохранении памяти об этих людях, а также собирания их интеллектуального наследия (в отличие от того же Грановского или тем более Белинского сам Станкевич писал крайне мало). Напомним также, что Тургенев в печати откликнулся на смерть приятеля некрологом "Два слова о Грановском", в котором, как неоднократно отмечали исследователи, присутствует формулировка, с небольшими изменениями повторяющаяся в "Рудине" (Ср.: "Все единодушно согласны в том, что Грановский был профессор превосходный, что, несмотря на его несколько замедленную речь, он владел тайною истинного красноречия" и "Рудин владел едва ли не высшей тайной -- музыкой красноречия"). Внимательный к социокультурным тенденциям и трендам Тургенев вводит в текст будущего романа эпилог и главу о кружке Покорского, вызывая тем самым восторженные реакции первых читателей еще не опубликованного текста (Некрасов: "А Тургенев славно обделывает "Рудина". Ты дал ему лучшие страницы повести, натолкнув его на мысль развить студенческие отношения Лепицина и Рудина. Прекрасные, сердечно-теплые страницы -- и необходимейшие в повести!" Тургенев И. С. Указ. соч. Т. 5, С. 477.).

В качестве прототипа Покорского большинство исследователей однозначно называют Николая Станкевича. Так же как и в случае с Бакуниным, параллели, подтверждающие это сходство, находятся в романе довольно легко. Например, соответствие лежневскому сопоставлению Рудина и Покорского мы находим, например, в написанных в том же 1855 году воспоминаниях К. С. Аксакова: "Станкевич сам был человек совершенно простой, без претензии и даже несколько боявшийся претензии, человек необыкновенного и глубокого ума; главный интерес его была чистая мысль. Не бывши собственно диалектиком, он в спорах так строго, логически и ясно говорил, что самые щегольские диалектики, как Надеждин и Бакунин, должны были ему уступать. В существе его не было односторонности; искусство, красота, изящество много для него значили. Он имел сильное значение в своем кругу, но это значение было вполне свободно и законно, и отношение друзей к Станкевичу, невольно признававших его превосходство, было проникнуто свободною любовью, без всякого чувства зависимости. Скажу еще, что Бакунин не доходил при Станкевиче до крайне безжизненных и бездушных выводов мысли, а Белинский еще воздерживал при нем свои буйные хулы". Однако, в образе Покорского есть одна деталь, решительно нарушающая логику сопоставления этого персонажа с фигурой Станкевича. Лежнев говорит о бедности Покорского, в то время как и Станкевич, и большинство людей его круга были хорошо обеспечены. Пытаясь разрешить это противоречие, советские комментаторы "Рудина" называли в качестве одного из прототипов Покорского Белинского. Тем не менее, если следовать логике жестко закрепленных за каждым персонажем соответствий, то тогда становится неясно, почему значимая для Белинского "история с гризеткой" Тургеневым отдается Лежневу. Очевидно, что здесь писатель вновь привычным для себя образом ищет и находит необходимую ему расстановку - в данном случае, понятных определенному кругу читателей биографических аллюзий. Таким образом, Тургенев добивается решения сразу двух задач, важных для его писательской стратеги в связи с "Рудиным" - объемно представляет актуализировавшуюся в момент работы над романом тему (кружок Станкевича) и за счет многочисленных биографических соответствий освежает сюжетную модель, которая к 1855 году в русской литературе уже далеко не нова. Восторженные отзывы читателей круга "Современников", ознакомившихся с главой о Покорском, показывают насколько удачным был этот ход Тургенева. На полях заметим, что в дальнейшем подобное смысловое затемнение мы увидим в связи с романом "Отцы и дети" - чувствуя острейший социальный посыл своего текста, автор как бы начинает путать понимающего читателя, не стесняясь предлагать ему излишне прямолинейные интерпретации ("Николай Петрович Кирсанов - это я", "Вся моя повесть направлена против дворянства как передового класса"), еще больше провоцируя спор и, тем самым, привлекая внимание к произведению. В случае с "Рудиным" писательская стратегия Тургенева, по-видимому, работает иначе: взаимодействие традиционного сюжета и персонажей, в которых проглядываются, но не доводятся до логического завершения черты реальных людей, создает амбивалентный текст, который крайне свободного подходит к формированию собственного читателя, и потому шансы его автора на крупный литературный успех сильно возрастают.

В связи с фигурой Покорского и ее роли в романе необходимо обратить внимание на важнейшую смысловую рифму: фамилия главы кружка явно отзывается в сцене у Авдюхина пруда - Рудин призывает Наталью "покориться". Эта параллель могла бы показаться натяжкой, если бы не тот культурный смысл, которым соответствующее понятие наделяется в представлении круга Станкевича. "Покорность" - перевод немецкого 'Resignation'. Так называется одно из стихотворений Шиллера (в русских переводах - "Покорность провидению", "Отречение"), в котором речь идет о том, что покорность воле Провидения - спасительная для человека добродетель. В очередной раз попавший в сложную любовную коллизию Станкевич пишет 26 октября 1835 года ближайшему другу Неверову: "Нет у меня других чувств! Я молил бури для тоскующего сердца, но она прошла по нем с такой силой, что могла сокрушить его...Я теперь успокоился: - ты знаешь, что такое успокоиться?...Я возвратился в прежнюю безотрадную жизнь, могу спокойно спать и шутить, могу заниматься, работать, - но уже без надежды на человеческое счастье. Без надежды? Она остается и в самом печальном отказе, Resignation; но какая надежда!" Корнилов А. А. Указ. соч. С. 101. . Скорее всего, Тургенев не был знаком с конкретным письмом на ту пору еще незнакомого ему Станкевича, однако, предположить, что писатель не знал комплекса представлений, восходящих к поэзии и философским сочинениям Шиллера, весьма затруднительно. По-видимому, речь здесь следует вести о целой типологии поведения, которая культивировалась в кружке Станкевича. Этот вывод отчасти подтверждается текстом анализируемого выше рассказа "Яков Пасынков", главный герой которого еще будучи воспитанником пансиона читает стихотворение Шиллера, а в дальнейшем подстраивает под его заглавное понятие события собственной жизни: " Да,-- заговорил опять Пасынков,-- это объяснение с ней... я его никогда не забуду. Вот когда я узнал, вот когда я понял, что значит давно мною избранное слово: Resignation. Но все же она осталась моей постоянной мечтой, моим идеалом... А жалок тот, кто живет без идеала!" Если возвращаться собственно к роману, этот возможный подтекст дополняет смысловую гамму важнейшей его сцены. В таком случае, читатель, "снимающий" этот смысл должен понимать, что Рудин ведет себя в этом эпизоде как последовательный приверженец взглядов, восходящих к немецкому идеализму - однако, это не недостаток неправильно сформировавшегося характера, а лишь обратная сторона рудинской интеллектуальной честности.

В этой связи уместно вспомнить, без всякого сомнения, известную Тургеневу историю несостоявшейся женитьбы Станкевича на Любе Бакуниной, сестре Михаила. История этих отношений от начала до конца несет на себе печать интеллектуализма Станкевича, его стремления анализировать и обосновывать собственные переживания. Впрочем, важно, что подобный взгляд на собственную душевную жизнь отличал практически всех жителей и постоянных гостей "премухинского гнезда" - родового имения Бакуниных. Чувство Станкевича к Любови Бакуниной становится объектом не только его собственного напряженного анализа, но и предметом обсуждения практически всех обитателей Премухина (главным образом, из-за "посредничества" Мишеля Бакунина). Чем дальше развивается переписка Станкевича и Любы и (вызывающая определенное беспокойство Бакуниных-родителей, т. к. она могла восприниматься как факт, компрометирующий незамужнюю девушку), и их отношения, тем большее давление испытывает будущий жених, все глубже и глубже погружаясь в мучительные для него размышления о подлинности собственного чувства и о душевных способностях возлюбленной - эти мысли во многом были реакцией на постоянные переживания относительно его нерешительности в вопросе женитьбы. В конце концов, история получает печальную развязку: окончательно засомневавшийся в истинности своего чувства Станкевич использует свою серьезную болезнь и предписание врача поехать на воды как повод избежать одновременно и свадьбы, и объяснения с девушкой, для которой подобный разрыв бы стал катастрофой. Вот как Станкевич ретроспективно описывает свое чувство в письме М. Бакунину от 9 января 1838 года: "Не думай также, чтобы я возвращался к тем чувствам, которые родились у меня фальшиво, а вновь родиться и родиться истинно не могли...Нет - у меня родилось сомнение, которое в здоровой свободной натуре или не могло бы вовсе родиться, или скоро перешло бы в убеждение. Дело идет о самой любви и ее значении...Я никогда не любил. Любовь у меня всегда была прихоть воображения, потеха праздности, игра самолюбия, опора слабодушия, интерес, который один мог наполнить душу, чуждую подлых потребностей, но чуждую и всякого истинного субстанционального (sic! - К. Б.)содержания" Там же, С. 313-314.

При этом, совмещение в "Рудине" различных идейно-тематических линий дает возможность одновременно видеть в сцене у Авдюхина пруда другой смысл. Как мы писали выше, Станкевич в отличие от Покорского - богатый человек. Бакунин не был столь хорошо обеспечен, однако, все же его социальный статус резко не совпадает с рудинским. Рудинское красноречие и впечатление, произведенное им на Ласунскую и ее общество, на время скрывают тот факт, что перед нами - очередной приживальщик в доме богатой женщины, пусть и гораздо более яркий и, как кажется, искренний (см. в конце романа слова Лежнева: "он живет на чужой счет не как проныра, а как ребенок..."). За словами Рудина о необходимости покориться следует горькая констатация собственной экономической неполноценности: "- Покориться судьбе, -- продолжал Рудин. -- Что же делать! Я слишком хорошо знаю, как это горько, тяжело, невыносимо; но посудите сами, Наталья Алексеевна, я беден...". Таким образом, Рудин не только не решается увезти Наталью - ему попросту некуда ее увозить, и он прекрасно это понимает Сочетание мотивов любви и социального неравенства есть и в "Якове Пасынкове", и в "Месяце в деревне"..

Прототипы в романе. Социальная проблематика "Рудина" - Роман И. С. Тургенева "Рудин"

Похожие статьи