Заключение - Эдуард Мане, его творчество

Живопись Эдуарда Мане всегда была честной, свободной от всяческой тенденциозности. Мастер действительно хотел признания, наград - "тоже оружия" по его словам. В "этой тупой стране", среди "чиновников от искусства" "человек должен иметь все, что может его выделить", - говорил он. В этом, на первый взгляд, суетном желании самоутверждения скрывалась невысказанная страсть сломить консерватизм вкусов, расширить кругозор современников, помочь им понять и эстетически оценить самих себя. То была глубоко гуманная позиция. У Эдуарда Мане никогда не было, стремлений к имитации чьей-либо чужой манеры, к переодеванию в чужие одежды или актерскому перевоплощению в какие-либо классические образцы, что для очень многих художников 19 века было постоянным, хотя и малопродуктивным занятием. Находились в 20 веке историки искусства вроде, например, Колена или Базена, которые за эту открытую перекличку со старыми мастерами пренебрежительно низводили Мане до уровня жалкого подражателя, плагиатора и эклектика; полагая, очевидно, что главной и решающей заботой всякого художника должно быть гордое открещивание от всех своих предков и стремление к абсолютно независимому "самовыражению", этому священному девизу всех абстрактных или сюрреалистических художников 20 века. Как известно, некоторые новейшие литературоведы, единомышленники этих храбрых историков искусства, обвиняли в неоригинальности, подражаниях и плагиатах и Шекспира. Мане не откликался на такие попреки, пока был жив, он может и сейчас вполне обойтись без такой критики. Наоборот, нужно считать одним из величайших достоинств Мане смелое состязание с великими художниками прошлого, его пристальную и пристрастную проверку жизнеспособности высоких старых принципов в холодном и безжалостном свете стремительно надвигающихся глубоких общественных и идейных перемен конца 19 - начала 20 века, как и его уверенность и ясную целеустремленность в этом труднейшем соревновании, на которое лишь с большой осторожностью решались самые смелые из ближайших французских предшественников Мане - Энгр, Жерико. Домье. К тому же следует сказать, что, за исключением редчайших, единичных случаев, Мане никогда не выходил побежденным из своего дружественного поединка со старыми мастерами. Самое главное в этом обращении к идейному и художественному опыту прошлого для еще более уверенного движения к небывало новому заключалось в том, что Мане с удивительной зоркостью и точностью решал и находил, к кому из старых художников нужно обращаться и в чьем художественном мире надо искать живые, не подвластные времени душевные качества и нисколько не устаревшие средства художественного выражения. Искусство Мане насквозь пронизано острейшим чувством реальности и современности - чувством, очищенным от всего случайного и несущественного, прошедшим через горнило мудрого и возвышенного разума и строгого художественного вкуса. Искусство Мане возросло на улицах и бульварах Парижа времен Османа и времен Гамбетты, на берегах Сены и Ламанша, он один из самых французских художников во всем французском искусстве, и благодаря ему мы можем ощущать свет, воздух, звуки и запахи Парижа прошлого века с такой терпкой остротой, как будто мы живем там сейчас. Из достоверной конкретности своего времени Мане извлек абсолютные, вечные ценности, не подвластные старению и проникнутые высокой поэзией. Поэзия и правда для Мане не существовали раздельно. Никогда ничего не приукрашая, он умел делать значительным и поэтическим все - от черных сюртуков и цилиндров, казавшихся некоторым современникам уродливыми и прозаическими, от дыма железных дорог, от неуютной сутолоки ресторанов или ночных кабаре до мелькания залитых солнцем лодок на синей или серо-голубой глади воды или солнечных зайчиков, проскальзывающих сквозь теплую зелень деревьев или через спущенные оконные занавески. Эта впервые раскрытая Мане идейная и поэтическая ценность на первый взгляд простых и несложных явлений обыденной жизни возвышала их до уровня монументальных обобщений, способных заключать в себе необычайно широкую и глубокую содержательность. По выражению одного из ближайших соратников Мане - Огюста Ренуара, - он был "прирожденным веселым бойцом"; он и действительно был уверенным руководителем военного наступления против всех основ духовной косности и реакционности в художественной культуре своего времени. У него было достаточно много друзей, и ему никогда не пришлось сомневаться в верности избранного пути. Особенно верной его опорой был созданный и вдохновленный им круг художников, не повторявший его, а развивавший и раздвигавший дальше его открытия и преобразования.

Похожие статьи




Заключение - Эдуард Мане, его творчество

Предыдущая | Следующая