Расселение кимаков по археологическим данным

В одной из статей "Энциклопедии ислама" В. Бартольд писал, что "историческое значение кимаков состоит в том, что из их среды вышел многочисленный впоследствии народ кипчаков (называемых в Европе команами, а у русских половцами), который первоначально был лишь одним из племен кимаков". [1] Такое понимание исторической роли кимаков характерно для ранних этапов изучения кимако-кипчакского объединения. В настоящее время благодаря исследованиям письменных и археологических источников становится все более очевидным то значение, которое имели кимаки в этнической истории Азии.

Известно, что в IX-XI вв. кимаки создали свое государство на территории Казахстана и прилегающих к нему районов юга Западной Сибири. В этническом отношении государство кимаков было сложным образованием, оно состояло из семи племен, из них наиболее крупными были имак (йемек), ими (эймюр), байандур, татар и кипчак.

В основе кимакской федерации лежали тюркоязычные яньмо. Вероятно, это одно из телеских племен, которые обычно отождествляют с йемеками, давшими, по мнению Б. Е. Кумекова, название всему объединению кимак. Центр государства кимаков находился на Иртыше, куда из Средней Азии вели караванные пути, описанные в сочинениях ибн Бахра, ал-Идриси и Гардизи. Места расселения кимаков располагались и восточнее Иртыша. Наиболее определенно сообщение Гардизи: "Приходят к реке Иртыш, где начинается страна кимаков..., переправившись через реку Иртыш, приходят к шатрам кимаков. В этой стране много снега; бывает толщина снежного покрова достигает высоты копья. Зимой они уводят лошадей в отдаленную страну "Ок-Таг" (видимо, Монгольский Алтай)".

Лучше всего изучены археологические памятники кимаков IX-X вв., обнаруженные в Восточном Казахстане. Они известны со времени Первой Академической экспедиции и опубликованы в "Истории Сибири". В ней упоминаются вещи из могил, раскопанных между Обью и Иртышом. Отдельные погребения кимаков раскапывались в XIX в., однако научное их изучение развернулось только в последние годы. В результате исследований накоплен большой материал по культуре IX-X вв. Восточного Казахстана. Кимакская принадлежность этих памятников ни у кого из исследователей не вызывает сомнений, что позволяет использовать данный факт при определении этнической принадлежности памятников этого времени на других территориях, где жили кимаки.

Наибольший интерес в этой связи представляют памятники сросткинской культуры IX-X вв. на Северном Алтае, получившие название по Сросткинскому могильнику, расположенному около Бийска. [10] Памятники сросткинской культуры были объединены одним из ее исследователей А. А. Гавриловой в "могилы сросткинского типа" IX-X вв. По ее мнению, они распространены от Забайкалья на востоке до Барабинской степи на западе и от Новосибирской области на севере до Тувы и Горного Алтая на юге. "Расположенные на весьма широкой территории, -- отмечает А. А. Гаврилова, -- вещи сросткинских типов говорят о распространении этой культуры у различных племен с разным обрядом погребения".

Вопрос этнической принадлежности сросткинской культуры решался в литературе по-разному. Первый исследователь этой культуры М. П. Грязнов писал, что "сросткинская культура на Алтае представляет собой продукт местного развития и что примерно в VIII в. население с этой культурой распространилось на север по лесостепным районам Оби". А. А. Гаврилова, наоборот, считает, что "эта культура сложилась вне Алтая. Распространение этой культуры связано, видимо, с политическими переменами -- господством в степи, в том числе и на Алтае, уйгурских племен, нанесших поражение восточным тюркам в 745 году, а затем кыргызских, разгромивших уйгуров в 840 году". Позднее А. А. Гаврилова высказалась за уйгурскую принадлежность сросткинских памятников на Северном Алтае. В некоторых других работах, посвященных сросткинской культуре, подчеркивается ее древнетюркская основа. Так, А. П. Уманский указывает, что "курганы Ини оставлены тюркютами, которые с VII века стали переходить от трупосожжения к трупоположению". М. Г. Елькин относит могильник Ур-Бедари к тюркам Кузбасса, "которые находились под значительным воздействием енисейских кыргызов" и т. д.

Одновременно высказывалось мнение о сходстве материалов из погребений сросткинской культуры Северного Алтая и культуры кимаков Восточного Казахстана. Пожалуй, первой обратила на это внимание Ф. X. Арсланова. Публикуя материалы Бобровского могильника на Иртыше, она отметила, что "единство форм и основных элементов орнамента на бобровских подвесках и сросткинских бляхах, а также близость к орнаменту на предметах енисейских кыргызов позволяют говорить о происшедшем, по-видимому, взаимовлиянии этих племен". А. А. Гаврилова также включает восточноказахстанские погребения в сросткинский тип, и объясняет особенности сросткинской культуры уйгурским влиянием, утверждая, что "своеобразие памятников, распространенных южнее Алтая, обусловлено, видимо, этническими отличиями. Таковы могилы Бобровского могильника, принадлежавшие кимакам, современникам сросткинцев, отличающихся своеобразным поясом, керамикой".

Действительно, сходство между материалами североалтайских и восточноказахстанских погребений IX-X вв. велико, оно проявляется не только в общераспространенных для этого времени типах предметов (срединные накладки на лук, сабли-палаши с напускным перекрестием, удила с 8-образным окончанием звеньев и дополнительными кольцами без псалий и т. д.), но и в ряде специфических общих форм.

Это -- костяные изогнутые псалии с "сапожком", расположение внешних колец 8-образных удил в одной плоскости, сочетание петельчатых стремян с округлой подножкой и стремян с невыделенной пластиной и узким прямым подножием, костяные и бронзовые пряжки с острым носиком, фигурные изображения всадников с "нимбом", лировидные подвески с прямой ножкой и круглым отверстием, антропоморфные подвески и в виде птиц, копоушки, длинные ременные наконечники, сердцевидные бляхи-решмы с личиной колокольчиком посередине, Т-видные плоские тройники, наконечники в виде рыб, прямоугольные бляшки с петлей или с острым носиком, двухсоставные застежки, различного рода украшения, выполненные в ажурном стиле с мотивами растительного орнамента, изображением противостоящих птиц и т. д.. Такое сходство предметов сопроводительного инвентаря может рассматриваться только как свидетельство принадлежности погребений, в которых они были найдены, к одной археологической культуре.

Этому не противоречат и данные об особенностях погребального обряда североалтайских и восточноказахстанских памятников. Для них одинаково характерна восточная (с отклонениями к северу) ориентировка погребенных и подкурганные захоронения, одиночные и с конем. В Восточном Казахстане в основном преобладают погребения с конем, типологически близкие горноалтайским. Это объясняется, повидимому, тем, что предками тех и других были телеские племена, хоронившие своих покойников с конем.

К северу от Алтая широко распространены одиночные грунтовые захоронения и коллективные усыпальницы с несколькими могильными ямами под одной курганной насыпью; иногда в одном комплексе сочетаются обряды трупоположения и трупосожжения. В Восточном Казахстане таким погребением является курган 146 Зевакинского могильника, в котором под одной насыпью были четыре могильные ямы. На Северном Алтае в могильнике у с. Иня находилось три, на Большой Речке -- пять, а в кургане 30 могильника Ур-Бедари -- девять могильных ям с различными особенностями в погребальном обряде. Сравнение памятников со сросткинским инвентарем из Восточного Казахстана и Северного Алтая убеждает как в общих закономерностях погребального ритуала здешнего населения, так и в его региональном отличии. С точки зрения погребального обряда так и должна была выглядеть полиэтническая культура, объединенная одним предметнокультурным комплексом.

Близость сросткинской культуры и культуры кимаков косвенным образом подтверждается и данными палеоэтнографии. Предположительно основными занятиями населения сросткинской культуры являлось полуоседлое скотоводство, охота, рыболовство, подсобное значение имело земледелие. Аналогичные формы хозяйства, судя по данным письменных источников, были у кимаков. По Гардизи, кимаки "все владеют стадами коров и баранов... Предметы охоты кимаков -- соболи и горностаи". Анонимный автор "Худуд ал-алам" сообщает, что "жители ее (страны кимаков. -- Д. С.) селятся в шатрах и кочуют в поисках сухой травы, воды и зеленых лугов летом и зимой. Статьями их дохода являются соболь и овцы". Наряду с этим в других источниках говорится, что "их (кимаков. -- Д. С.) жилище среди зарослей у густых лесов", "они питаются рисом, мясом и рыбой. Рыбы у них много" и т. д. Противоречивый характер этих сведений свидетельствует скорее всего о широком расселении кимаков и наличии разных культурно-хозяйственных районов в пределах их страны, северные границы которой доходили до "окружающего моря", или "необитаемых стран севера", как называют письменные источники таежные пространства Северной Азии.

Все это -- хронологическая и территориальная близость памятников, одинаковая этнографическая культура, выразившаяся в общих формах хозяйства, в предметах сопроводительного инвентаря и основных закономерностях погребального обряда, позволяет говорить о принадлежности (в широком понимании этнонима) памятников сросткинской культуры кимакам. Промежуточное место между восточноказахстанскими и североалтайскими памятниками занимают погребения, исследованные в Алейской степи на Западном Алтае. В этническом отношении, по мнению В. А. Могильникова, одна "из групп тюркских племен в культурно-этническом отношении близкая, хотя и не тождественная полностью восточноказахстанским кимакам". Возможность пребывания кимаков на Алтае и раньше допускали многие исследователи. Так, В. В. Радлов писал о том, что "северную часть киргизской степи и самый Алтай занимали, вероятно, кеймаки". "В сочинениях восточных авторов, -- отмечает Л. П. Потапов, -- кимако-кыпчакские племена выступают как жители долины Иртыша и западносибирских степей. Они, конечно, обитали в горах Алтая, особенно Западного".

Предлагаемая идентификация сросткинской культуры и культуры кимаков позволяет использовать данные о распространении памятников первой культуры для решения некоторых вопросов этногеографии государства кимаков в IX-X вв. Памятники сросткинской культуры начинаются от верховьев Иртыша, тянутся вдоль Западного Алтая и затем располагаются в приобских степях. Таким образом, если иметь в виду Алтайскую горную систему в целом, то она занимает западные и северные ее предгорья с прилегающими лесостепными районами (ср. сообщение Гардизи о том, что кимаки "все живут в лесах, ущельях и степях"). [33] Из списка памятников "сросткинского типа", приведенного А. А. Гавриловой, следует исключить забайкальские и тувинские, которые скорее всего относятся к культуре енисейских кыргызов.

Весьма сомнительно и выделение горноалтайского варианта сросткинской культуры. Многочисленные параллели с курганом 2 Копенского чаа-таса, дата которого довольно точно определена Б. И. Маршаком, не ранее середины IX в. позволяют синхронизировать курайские и копенские материалы. Погребения VIII-X вв. в других местах Горного Алтая, по сопроводительному инвентарю мало похожие на сросткинские (Катанда II, к. 2 и др.), относятся к той же культуре, что и Курай. По некоторым общеупотребительным формам предметов сросткинские памятники Северного Алтая трудно отличить от таковых Горного Алтая, но это объясняется не столько их генетической преемственностью, сколько сосуществованием. Большинство собственно сросткинских памятников, как уже говорилось, находится в районе Верхней Оби. На востоке крайним пунктом их распространения является могильник Ур-Бедари, расположенный в западных отрогах Кузнецкого Алатау, бывшего, очевидно, этническим барьером между кимаками и енисейскими кыргызами в этой части Саяно-Алтая.

Интересно, что в письменных источниках кимаки упоминаются не только как западные, но и как северные соседи кыргызов. Очевидно, в данном случае имеются в виду енисейские кыргызы, так как существование в IX-X вв. тяньшаньских киргизов как самостоятельного народа весьма сомнительно. Именно в это время енисейские кыргызы включили в свое государство Туву и Горный Алтай и стали непосредственными соседями кимаков на Иртыше. В такой ситуации кимаки могли оказаться севернее кыргызов, только живя в степном Алтае, где и выявлено большинство сросткинских памятников. На севере они доходили согласно современной административной карте до Омска -- Новосибирска -- Томска. Наиболее убедителен как подтверждение северных границ распространения сросткинской культуры ранний комплекс Басандайки, сложный характер которого раньше объясняли скрещением "тюркской культуры и культуры Камской чуди".

Подробно на этом вопросе останавливался А. П. Дульзон. "Ряд предметов из грунтовых могил, -- писал он, -- показывает типично верхнеенисейские (тюрко-монгольские) мотивы в своей орнаментации". При определении этнической принадлежности населения, оставившего грунтовые могилы Басандайки, обращают на себя внимание знакомые черты погребального обряда: несколько могил под одной курганной насыпью, трупоположение и трупосожжение в одном комплексе и др. Найденные здесь вещи (ажурные украшения, изображения противостоящих птиц, сердцевидные подвески, двухсоставные застежки) объединяют ранний комплекс Басандайки со сросткинской культурой. В среднем Прииртышье близок к Сросткам по общей культуре курган у дер. Соляное. По мнению изучавших его археологов, "аналогичные погребальные сооружения и обряд зафиксированы в Ждановском и Бобровском могильниках Павлодарского Прииртышья. Полагают, что эти курганы характеризуют погребальные традиции кочевников-кимаков". [] Открытые около г. Ишим погребения Пахомовского могильника сылвенской культуры, правда, несколько более позднего времени, отличаются от сросткинских как по обряду захоронения, так и по составу сопроводительного инвентаря. Видимо, где-то на этой территории проходила граница между кимаками и более северными этно-лингвистическими группами. "В этническом отношении можно думать, -- пишут В. Ф. Генинг и Б. Б. Овчинникова, -- что население сылвенской культуры принадлежало уграм. Большое влияние на население сылвенской культуры оказали кочевники казахских степей... кимаки, в среде которых было также немало древнесибирских родов и племен". На западе отдельные памятники сросткинской культуры встречаются в Барабинской степи (Усть-Талькин), в Челябинской (Синеглазово) и Актюбинской (Текели) областях.

Таким образом, по данным письменных источников, регион распространения памятников сросткинской культуры соответствует территории расселения кимакских племен к середине IX в. Б. Е. Кумеков пишет, что кимаки заселяли территорию "приблизительно от юго-восточной части Южного Урала до Приаральских степей на западе, с земель Центрального Казахстана до Северного Прибалхашья, включая часть территории северо-восточного Семиречья на юге, от Западного Алтая до Кулундинской степи на востоке и до лесостепной полосы на севере". Вместе с тем археологические материалы вносят определенные коррективы в представления об этногеографии кимаков в IX-X вв. Очевидно, кимакскими следует считать достаточно густо населенные, судя по концентрации памятников, районы Северного и Западного Алтая. Однако следует сказать, что пока нет археологических подтверждений пребывания в это время кимаков в Семиречье. В 1960 г. на основании раскопок в ложе водохранилища Новосибирской ГЭС М. П. Грязнов выделил четыре локальных варианта сросткинской культуры: бийский, барнаульско-каменский, новосибирский и кемеровский, которые, по его мнению, "соответствовали четырем племенным объединениям". [45] В настоящее время к ним следует прибавить восточноказахстанский, в свою очередь охватывающий, вероятно, несколько этнографических районов, и западноалтайский ареалы. Задачей дальнейших исследований является уточнение районирования памятников сросткинской культуры с учетом археологических материалов и данных письменных источников, а также региональное рассмотрение происхождения локальных вариантов сросткинской культуры как культуры кимаков.

Археологический казахстан кимаки погребение

Литература

1. Бартольд В. В. -- Соч., т. V. М., 1968, с. 549. 2. Кумеков Б. Е. Государство кимаков IX-XI вв. по арабским источникам. Алма-Ата, 1972, с. 36. 3. Грумм-Гржимайло Г. Е. Западная Монголия и Урянхайский край. Т. II. Л., 1930, с. 272. 4. Зуев Ю. А. Из древнетюркской этнонимики по китайским источникам (бома, гуй, яньмо). -- В кн.: Вопросы истории Казахстана и Восточного Туркестана. Алма-Ата, 1962, с. 117-122; Кумеков Б. Е. Указ. работа, с. 39-41. 5. Ахинжанов С. М. Древние караванные пути кимаков. -- В кн.: Материалы первой научной конференции молодых ученых АН Казахской ССР. Алма-Ата, 1968, с. 429-430. Кумеков Б. Е. Указ. работа, с. 48-53. 6. Бартольд В. В. Приложение к отчету о поездке в Среднюю Азию с научной целью. 1893-1894 гг. -- Соч., т. VIII. М., 1973, с. 45. 7. Миллер Г. Ф. История Сибири. Т. I. М.-Л., 1937, с. 511, рис. 22-24. 8. Радлов В. В. Сибирские древности. (Пер. А. Бобринского). -- "Записки Русского археологического об-ва", 1895, т. VII, табл. XXX; Васильев Г. Случайные находки близ Семипалатинска. -- "Отчеты Археологической комиссии за 1898 год". СПб., 1901, с. 59-60, рис. 99-101. 9. Черников С. С. К изучению древней истории Восточного Казахстана. -- КСИИМК, вып. 69, 1957, с. 19-20.

Расселение кимаков по археологическим данным

Похожие статьи