Екатерина Трубецкая - Жены декабристов

В 1820 году Екатерина Лаваль познакомилась с капитаном императорской гвардии князем Трубецким. Они поженились 12 мая 1821 года в Париже. В конце 1824 года князь в Трубецкой, назначенный адъютантом генерал-губернатора Киева и относящихся к нему областей, отправился по месту назначения. Жена сопровождала его. Но к концу 1825 года они попросили отпуск и приехали в Петербург, откуда затем должны были возвратиться в Киев. В ночь после восстания декабристов (14 декабря 1825 года) князь Трубецкой был арестован. Его жена не знала, что он был во главе заговора, и даже на мгновение не допускала мысли о том, что обвинение, предоставленное ее мужу, может быть справедливо.

Но позже была получена записка от князя Трубецкого, он писал: "Не сердись, Катя... Я потерял тебя и себя погубил, но без злого умысла. Государь велит передать тебе, что я жив и живым останусь". Теперь не оставалось более ни сомнений, ни надежд.

Как и обещал государь, князю Трубецкому была сохранена жизнь, он был приговорен пожизненно. Приговор был приведен в исполнение. Оставшихся в живых, заковали в кандалы и отправили в Сибирь.

Екатерина Ивановна Трубецкая первая из жен декабристов обратилась к Николаю с просьбой разрешить ей последовать за мужем.

Ее отца, французского эмигранта графа И. С. Лаваля, знал весь аристократический Петербург. В его сохранившемся до наших дней роскошном особняке на Английской набережной собиралось избранное петербургское общество.

Здесь давались балы, и в том зале незадолго до 14 декабря 1825 года великий князь Николай Павлович танцевал мазурку в паре с дочерью графа Лаваля, Екатериной Ивановной.

14 декабря 1825 года великий князь Николай Павлович стал императором Николаем I, а муж Екатерины Ивановны был приговорен к вечной каторге...

Получив разрешение на поездку, Трубецкая выехала в Сибирь 24 июля 1826 года, на другой день после отправки на каторгу мужа. В этот день закрылся за ней последний полосатый шлагбаум петербургской заставы, упала пестрая полоска, точно отрезала всю ее предыдущую жизнь.

Ее сопровождал в дороге секретарь отца господин Воше. С удивлением смотрел он на одержимую молодую женщину, которая так торопилась, что едва смыкала на коротких стоянках глаза. Когда верстах в ста от Красноярска сломалась ее карета, она села в перекладную телегу, отправилась в Красноярск и оттуда прислала тарантас за своим спутником, который не мог перенести тяжелого путешествия на телеге по тряской сибирской дороге.

Когда Е. И. Трубецкая в сентябре 1826 года добралась до Иркутска, ее муж находился еще в пределах Иркутской губернии. Цейдлер все-таки не допустил к нему жену на том основании, что "при теперешнем распределении по заводам они могут иметь сообщение посторонними путями и даже получать и посылать своих доверенных людей и находить способы к доставлению писем и делать тому подобные самовольные поступки, которых и за строжайшим надзором предупредить не стоит возможности".

Нужно отдать должное проницательности иркутского губернатора. Действительно, Екатерина Ивановна, находясь в Иркутске, уже вступила в "недозволенную переписку" через сектанта-духобора, установила связь с известным сибирским купцом Е. А. Кузнецовым, который в дальнейшем стал одним из наиболее надежных посредников в нелегальных отношениях декабристов; передала письма возвратившемуся в Петербург К. Воше.

Последовавшие за мужьями жены декабристов поставлены были в Сибири в особое, исключительно тяжелое положение.

Генерал-губернатором Восточной Сибири был в то время Лавинский. Каторга была подчинена ему, и его беспокоили распространившиеся слухи, что вслед за мужьями туда собираются ехать их жены. Княгиня Трубецкая, княгиня Волконская и Муравьева, урожденная графиня Чернышева, уже получили разрешение на поездку. Таких высоких представительниц аристократического Петербурга еще никогда не было на каторге, и перед Лавинским, естественно, встал вопрос, в какие условия жены осужденных должны быть поставлены в Сибири и как держать себя с ними. Чтобы выяснить вставшие перед ним вопросы Лавинский приехал в Петербург.

Он обратился за советом к начальнику Главного штаба, генерал-адъютанту Дибичу, и ознакомил его со своими соображениями по этому поводу. Дибич знал, что вопрос этот занимает и самого Николая I, и в тот же день, утром 31 августа 1826 года, доложил царю соображения Лавинского.

Царь ответил необычайно быстро. Он приказал немедленно и секретно создать для обсуждения вопроса особый комитет, который собрался в тот же день в семь часов вечера.

Уже на следующий день Лавинский срочно направил иркутскому губернатору Цейдлеру для сведения и исполнения исключительно жесткие правила, регулировавшие положение жен декабристов на каторге и в ссылке.

Правила эти не были официально опубликованы, но, утвержденные Николаем I, приобретали силу закона. Они лишали жен декабристов самых элементарных, установленных законом человеческих прав.

Трубецкой, первой выехавшей из Петербурга в Сибирь к осужденному мужу, пришлось особенно трудно: она должна была подписать документ, который на многие годы вперед определял бытие ее самой и жен остальных декабристов, бытие их мужей и всех декабристов.

К ней первой губернатор Цейдлер применил полученные из Петербурга инструкции и с нею держал себя особенно твердо и настойчиво. Цейдлер прекрасно понимал, что если ему не удастся отклонить Трубецкую от поездки к мужу, он тем самым откроет путь в Сибирь и другим женам декабристов. Трубецкая, а вслед за ней и Волконская должны были проявить - и проявили - огромную силу воли, настойчивость и смелость, чтобы пробить эту стену, воздвигнутую Николаем I между декабристами и их близкими.

Видя, что ужасы каторги и будущие тяжелые условия не жизни не пугают Трубецкую, Цейдлер сказался больным, и Трубецкая долго не могла добиться свидания с ним.

Трубецкая терпеливо ждала. Прошло пять месяцев со дня ее приезда в Иркутск, а Цейдлер все не выпускал ее. Муж продолжал писать ей с каторги не переставая надеяться на ее приезд. Наконец Цейдлер принял ее. Видя, что никакими доводами не сломить волю Трубецкой, он объявил ей, что разрешает дальнейшее путешествие, но только по этапу, вместе с каторжниками, под конвоем. При этом он предупредил Трубецкую, что на этапах люди мрут как мухи: отправляют пятьсот человек, а доходит до места не более трети.

Трубецкую не остановило и это...

Цейдлер не выдержал и дал наконец разрешение. Это было 19 января 1827 года. Трубецкая в этот день выехала и скоро прибыла в Большой Нерчинский завод.

Трубецкая приехала первой. Увидев сквозь щель тюремного забора мужа, бывшего князя, в кандалах, в коротком тулупчике, подпоясанном веревкой, она упала в обморок. Надо представить себе Екатерину Ивановну Трубецкую, нежную, тонкого душевного склада женщину, чтобы понять, какое смятение поднялось в ее душе.

Трубецкая виделась с мужем два раза в неделю - в тюрьме, в присутствии офицера и унтер-офицера они не могли передать друг другу и тысячной доли того, что чувствовали. В остальные дни княгиня брала скамеечку, поднималась на склон сопки, откуда был виден тюремный двор, - так ей удавалось порой хоть издали посмотреть на Сергея Петровича.

Однажды в трескучий мороз Трубецкая пришла на свидание с мужем в изношенных ботинках и сильно простудила ноги: из своих единственных новых теплых ботинок она сшила Оболенскому шапочку, чтобы на волосы не попадала руда, сыпавшаяся при работе в руднике.

Княгиня часто отправлялась на телеге к Бурнашеву, с отчетом об их ежедневных расходах. Обратно она возвращалась с купленной провизией и мешками картофеля. Встречные всегда кланялись ей...

В половине 1845 года произошло открытие девичьего института Восточной Сибири в Иркутске, куда Трубецкие в первый же год открытия поместили своих двух меньших дочерей, и тогда же переехали жить в город, в Знаменское предместье, где они купили себе дом.

"Екатерина Ивановна Трубецкая, - пишет декабрист Оболенский, не была хороша лицом, но тем не менее могла всякого обворожить своим добрым характером, приятным голосом и умною, плавною речью. Она была образована, начитанна и приобрела много научных сведений во время своего пребывания за границей. Немалое влияние в образовательном отношении оказало на нее знакомство с представителями европейской дипломатии, которые бывали в доме ее отца, графа Лаваля.

Поэтому в тот миг, когда Екатерина Ивановна решилась следовать за мужем в Сибирь, она вынуждена была преодолевать не только силу семейной привязанности, сопротивление любящих родителей, уговаривающих ее остаться, не совершать безумия. Она не только теряла весь этот пышный свет, с его балами и роскошью, с его заграничными вояжами и поездками на кавказские "воды", ее отъезд был вызовом всем этим "членам царской фамилии, дипломатическому корпусу и петербургскому бомонду". Ее решение следовать в Сибирь разделило, раскололо это блестящее общество на сочувствующих ей откровенно, на благословляющих ее тайно, на тайно завидующих ей, открыто ненавидящих.

Через полгода после отъезда Трубецкой из Петербурга, путь на каторгу был открыт. Она открыла его не только для себя, но и для всех приехавших после нее в Сибирь жен декабристов.

Князь Трубецкой был приговорен к 20 годам каторги, после которых должен был навечно поселиться где-нибудь в Сибири. На каторге он провел 13 лет, после чего всех отправили на поселение, но не в одно место, как это было до сих пор, - их разъединили и расселили по разным местностям, более или менее удаленным друг от друга.

Трубецкая часто переписывалась с родными, но ни отец, граф Лаваль, ни мать - вообще никто из близких не сделал попытки посетить ее в изгнании. Кроме двух мальчиков, умерших в детском возрасте, у Трубецкой родились в Сибири еще четверо детей.

Все пережитое за годы каторги и ссылки тяжело отозвалось на здоровье Трубецкой. Она долго болела и 14 октября 1854 года на руках у мужа скончалась в Иркутске. Ее сразила тяжелая болезнь. Глубокая душевная усталость, простуда, тяготы бесконечных дорог и переселений, тоска по родине и родителям, смерть детей - сказалось все, что перенесла эта удивительная женщина, умевшая в трудные минуты жизни оставаться внешне спокойной, жизнерадостной. Ее похоронили в ограде иркутского Знаменского монастыря.

Пройдя рука об руку с мужем тяжкий двадцативосьмилетний путь каторги и ссылки, Трубецкая всего двух лет не дожила до того дня, когда декабристам и их женам разрешено было наконец вернуться в Россию.

Похожие статьи




Екатерина Трубецкая - Жены декабристов

Предыдущая | Следующая