Этика морали и права - Взаимосвязь этики с другими науками

Превалирующая роль духовных ценностей по сравнению с мирскими благами нашла отражение в народном эпосе -- былинах, сказаниях, сказках. Последние опять-таки подвергаются нападкам, указывается на их оторванность от реальной жизни, ущербность, выражающуюся в отсутствии хозяйственного практицизма. И приводятся в пример сказки западноевропейских народов, в которых содержится якобы великая воспитательная доминанта правильной ориентации человека в его мирской, хозяйственной жизни. Нам противопоставляют этику протестантизма и тем самым укоряют в том, что наши сказки якобы ориентируют на безделье, на жизнь без хлопот.

Новым "учителям" и интерпретаторам, конечно, ведомо, что в наших сказках все эти мирские блага сваливаются на героев сказок с неба не за какие-то практические, хозяйственные деяния, а за спасение жизни другого существа, за добро, отзывчивость, храбрость и прочие духовные добродетели и доблести личности. Это и есть наша шкала высших национальных ценностей.

Сформировавшаяся этическая система ценностей нашего народа уходит своими корнями в "Слово о законе и благодати" Иллариона Киевского. Оно раскрывает не только путь следования человечества к Истине от идольского мрака, а затем Моисеева закона к христианству, но и величайшую ценность -- благодать.

Согласно канонам византийской патристики Илларион развивал свои воззрения на основе аллегорического метода, выделяя с этой целью ключевые понятия христианской религии -- закон и благодать, Ветхий и Новый Завет. Он не принял ветхозаветной трактовки благодати как исполнение закона, а воспринял как абсолютно противоположное по своему содержанию понятие -- благодать. Закону чуждо представление о высшем благе -- свободе. Он целиком погружен в быт, в суету земных страстей; он владеет явным, но не ведает тайного, дает малое сиюминутное, но не знает вечного. Благодать же -- это свобода как органическое состояние человека, которая соответствовала моральным заветам первоначального христианства. Благодать -- в Истине, Правде.

Таким образом, евангельская истина с самого начала была поставлена выше обычая, правовой нормы. Эта истина неразделима с благом, нисходящим от Святого духа, определяющего душевное состояние человека, находящее свое проявление в совести как высшей мере справедливости. "Жить по совести" для русского человека -- высшая мера оценки его жизнедеятельности и форма самореализации. Отсюда проистекает правдоискательство, превосходство совести над законом.

Ссылки на то, что русский человек, выбирая суд совести, а не закон ("судить по закону или по совести"), тем самым демонстрирует якобы "закононепослушание", указывают на ограниченность мышления тех, кто пытается отыскать в этом нашу неполноценность как нации, лишенной якобы правовой культуры. Очевидным проявлением отдельных элементов "суда совести" служит институт присяжных заседателей, широко использовавшейся в дореволюционной России, а ныне практикуемый в отдельных странах Запада. Присяжные заседатели -- это коллегия непрофессиональных судей, и, следовательно, они руководствуются не буквой закона, а духом совести. Эта совесть ограждает человека от произвола обычая, мирского закона, процессуального регламента, которые нередко становятся той казуистикой, которая попирает справедливость. Таким образом, даже народы с иным менталитетом вынуждены вносить коррективы в несовершенство мирских законов, тогда как в родном отечестве совестливость, благодать пытаются посредством хитроумной лжи трансформировать в ущербность.

Специфика русского менталитета

Русский менталитет, в противоположность экстравертной личности, характерной для западной культуры, заботящейся о правовом устройстве социальной жизни и обеспечении индивидуальной свободы, связан с культурой интровертной личности, стремящейся к целостному внутреннему восприятию мира. В связи с этим русскому менталитету присущи нравственный максимализм и совестливость, а также органическое слияние истины (правды) и добра. Для него характерна и важна не внешняя свобода, добровольно делегируемая коллективу, не свобода, предопределяемая внешними, мирскими нормами, не свобода творить собственные ценности, т. е. "свобода как осознанная необходимость", а внутренняя свобода. Причем под "осознанием" понимается не только и не столько проявление разума, сколько духовность. При этом ум оценивается как определяющая сила души.

Православная этика -- этика альтруизма, но не эгоизма, который оценивается как главная опасность, ибо в нем находит свое проявление самоволие, безграничная свобода, необузданные страсти собственного самоутверждения и игнорирование всего окружающего. Никто не может отрицать (тем более это подтверждается текущим моментом), что русский народ олицетворяет собой высшую степень терпения, вытекающую из самоограничения воли, страха и боязни потерять совесть, поступиться христианскими принципами Любви, Веры и Надежды.

Очевидно, эти составляющие менталитета русского народа дают повод многим нашим недругам приписывать ему безволие, рабское состояние. Но это обманчивое, поверхностное восприятие мира русского человека. В своей многовековой трудной, многострадальной истории он не раз демонстрировал мощь духа в беспрерывной цепи героических подвигов в противоборстве с внутренними и внешними врагами.

Похожие статьи




Этика морали и права - Взаимосвязь этики с другими науками

Предыдущая | Следующая