Средства массовой информации и аудитория: модификация формы коммуникации


Сегодня многие исследования в рамках человекоцентристской парадигмы фиксируют попытки преодоления грани отчуждения возникающей при удаленной коммуникации СМИ с аудиторией [1; 9; 6]. Все чаще звучит термин "интерактивность" как синоним "эффективного общения". Однако под эффективным общением невозможно понимать равную коммуникацию в силу ее природы, но можно представлять "эффективное общение" следующим образом: если интенцией СМИ в коммуникации с аудиторией является формирование социальной реальности, то интенция отдельного реципиента СМИ, возможно, состоит в том, чтобы высказать мнение по поводу предложенной социальной реальности. Когда мнение учитывается, то это привносит изменения в сформированную реальность, являясь полноценной эффективной коммуникацией или "интерактивностью".

Однако вряд ли сегодня можно говорить об эффективном общении СМИ с аудиторией или, тем более, о становлении института общественного телевидения. Невозможно говорить о демократии в период усложнения реальности, в которой сегодня существует и развивается наше государство с давлением на него западных стран. В демократическом обществе СМИ обеспечивают реализацию свобод личности, ее защиту от произвола со стороны властей и коммерческих организаций. Но в современном российском обществе в силу действия основополагающих законов, на которых сегодня основано функционирование экономики, СМИ утрачивают экономическую самостоятельность и переходят в фактическую собственность тех или иных социальных и экономических групп, становясь невосприимчивыми к интересам общества в целом и ориентируясь на модель сверхоперативной подачи информации [7]. Неопределенность политики взаимодействия государства и СМИ, удовлетворение телевидением узких бытовых и развлекательных интересов аудитории предполагает снижение качества медиапродукции и отсутствие полноценного диалога с аудиторией.

Когда-то Бодрийар уже убедительно проанализировал удаленную коммуникацию СМИ с аудиторией, заявив, что "контакт ради контакта становится родом пустого соблазна языка, когда ему уже просто нечего сказать" [12, с. 282]. Возможно, контекст глобализации, выраженный в появлении и развитии типов глобальной дискурсивной практики СМИ (фрагментаризации и интертекстуальности), означает что диалог с аудиторией из просто симулятивного типа общения превращается в нечто большее. Так, интерактивность общения, помноженная на анонимную интертекстуальность и фрагментарность, приобретает надличностный характер. Телевизионное медиасообщение становится симультанной системой, в которой одновременно присутствуют различные манипулятивные послания: вербальные сообщения, визуальные образы, мозаичная символика, электронные коды, и наконец, сам телезритель [4]. Именно здесь мы сможем увидеть всю глубину интерактивного воздействия телевизионных образов на зрителя.

Возможно, ориентированность на диалог с аудиторией уже давно является еще одним типом глобальной дискурсивной практики СМИ на уровне модели "СМИ аудитория", динамика которой сегодня очевидна: из инструментария диалог превращается в самоцель. В предглобализационный период в России характер отношения журналиста к аудитории был совершенно иным. Имелась установка журналиста "над аудиторией", которая определяла право рассматривать аудиторию как объект управления и воспитания, а себя как носителя или транслятора управленческих программ разного типа и уровня. Данная журналистская практика опиралась на представление об активной роли средств массовой информации, выступающих в качестве субъекта пропаганды, и пассивной роли аудитории, рассматривавшейся в качестве объекта идеологического, пропагандистского воздействия. Имелась также практика установки журналиста "рядом с аудиторией", которая ориентировала его на информирование аудитории и предоставление разнообразных интересующих ее сведений, а также оказывала помощь в выражении мнений [2, с.110 111]. Несомненно, данные практики объяснялись статусом государственной власти контролирующей и ограничивающей коммуникативный вклад СМИ. Но сегодня при смещении иерархии интересов появляется совершенно иная фундаментальная установка, которая требует от журналиста рассматривать читателей, зрителей, слушателей не как пассивных наблюдателей, а как участников коммуникации. Сегодня аудитория как никогда нуждается в интерактивности. В мире с сообщаемой СМИ новой социальной реальностью, в которой конструируются и выстраиваются новые нормы, сценарные схемы и ритуалы общения, аудитория "ассоциирует" себя и становится "интерактивной". Телевидение таким образом вынужденно подстраиваться к новой публике, которая создается, вырабатывая новый тип коммуникации.

Традиционная модель коммуникации, создававшаяся и поддерживавшаяся СМИ на протяжении длительного времени с помощью целой системы неких специфических механизмов, изменяется с появлением новой ритуализации общения. Институциональность дискурса СМИ предполагает его привязанность к ритуализации, под которой мы понимаем сложившуюся систему регламентировано-последовательных действий, имеющую отчетливое внешнее оформление [5, с. 404]. Ритуализация коммуникации это феномен, который порождает особое социальное пространство новых отношений между СМИ и аудиторией.

Главная особенность современной ритуализации СМИ заключается в том, что процессы коммуникации здесь выстраиваются при помощи механизмов, заключенных в типах глобальной дискурсивной практики, которые держат направление на усреднение аудитории и на формирование тотальной аудитории глобализации. Рассматривая развлечение и праздность подачи материла как еще один тип практики глобального дискурса СМИ, можно говорить о том, что данный тип практики способствует изменению аудитории как публики и превращению ее в усредненную массу. В несобранной публике СМИ внешне не проявляются феномены, характерные для толпы или собранной публики, однако всякие виды "поляризованных масс", несобранной публики представляют собой базу для выработки сходных взглядов, готовности к некритичному восприятию определенной информации [11, с. 186]. Следовательно, они являются готовой базой для возникновения мнений и настроений макроформ массового сознания, на фоне которых могут проявляться характеристики толпы.

Для того, чтобы завладеть вниманием собеседника и не оставить его равнодушным телевидение стремится сделать медиасообщение неповторимым. Развитие телекоммуникаций позволяет создать театральное зрелище на экране с элементами интерактивности для телезрителей. Если раньше зрители наблюдали за представлением лишь эмоционально, рискуя быть выдернутыми из зрительских рядов, то теперь, надев маску с целью перевоплощения или анонимности, они могут принять участие в карнавале. Мы говорим о зрительской маске, так как карнавальность в телевизионной коммуникации это не только способ публично заявить и подтвердить свое право на авторитетное вмешательство в процесс обсуждения темы, поиска истины и принятия решения, но это игра в которой не обязательно оставаться тем, чем индивид сам себя считает. В центре внимания оказывается "лицемерие" аудитории, которая осмысливает медиатекст одновременно как выдумку и как реальность. Игровая ситуация вплотную приблизилась к реальности и слилась с нею.

Возможно, карнавализация (термин М. М. Бахтина [8, с. 339]) и есть новый ритуал и современный тип восприятия картины мира, который предполагает иную коммуникативную модель уровня "СМИ аудитория". Карнавализация стала важной неотъемлемой частью повседневной действительности и механизмом манипулирования общественным мнением. Имморалистский потенциал развлечения утверждает новые стандарты поведения и мышления, а также является новым статусом СМИ.

Развлекательная "интерактивная" игра на грани дозволенного и за ней означает невозможность ответа коммуникацией на коммуникацию [13]. Поэтому мы предполагаем, что сегодня можно говорить только о "карнавальной" ориентированности на диалог с аудиторией, что означает усиление симуляции интерактивности и полное отсутствие истиной эффективной коммуникации.

Массовый информация телевизионный медиасообщение

Литература

    1. Адамьянц Т. З. Социальные коммуникации. М., 2009. 2. Дзялошинский И. М. Российская журналистика в поисках модели развития // Роль прессы в формировании в России гражданского общества. М., 1999. 3. Дмитриевский В. Н. Театр и суд в пространстве тоталитарной системы. Системные исследования культуры. СПб., 2009. С. 434. 4. Емелин В. А. Телевидение: стиль и образ эпохи // Независимый филологический журнал. 2001. № 41 (1Шр://шшш. деосШеэ. сот/етеМп vadim7TV. htm). 5. Ерофеева И. В. Ритуал в контексте духовного дискурса современных СМИ // Вестник СПбГУ. Серия 9. Филология. Востоковедение. Журналистика. 2009. Вып. 3. С. 404 6. Колокольцева Т. Н. Специфические коммуникативные единицы диалогической речи. Волгоград, 2001. 7. Конотопов П. Ю. Терроризм и современная концепция СМИ (1гНр://шшш. со! 1ед! ап. ги/тйех. р1пр? ор1юп=сот_соп1еп1 ^еш=аг^с! е^с1 = 16:2008-07-27-11-5724&;саШ=10:12001&;Кетнс1=52). 8. Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., 2001. С. 339 9. Михайлов С. А. Современная зарубежная журналистика: правила и парадоксы. СПб., 2002. 10. Телевизионная журналистика. М., 2002. 11. Щепаньский Я. Элементарные понятия социологии. М., 1969. С.186 12. Бодрийяр Ж. Соблазн. М., 2000. С. 282. 13. Луман Н. Реальность массмедиа. М., 2005.

Похожие статьи




Средства массовой информации и аудитория: модификация формы коммуникации

Предыдущая | Следующая