Специфика презентации концептов в культурно-просветительском журналистском дискурсе - Ценностное содержание культурно-просветительского дискурса (по материалам литературно-художественной критики в СМИ)

Изучив концептуальное наполнение текстов рецензий различных авторов журнала "Прочтение", а также соотнеся его с аксиосферой текстов, мы сможем определить содержательную и содержательно-выразительную составляющие ценностного содержания текстов.

В рецензиях А. Рябчиковой были отмечены следующие концепты и соответствующие им лексико-семантические поля:

    - концепт "реальность", используемый в контексте "реальности знакомой, дебелой, удушающей" ("Извлечение камня глупости"), "запутанного палимпсеста", который "открыл свой темный зев и задышал поэзией" ("Народ и воля"); - концепт "гражданская позиция" определяется автором как "искреннее желание наладить, отрегулировать, привести в порядок", но все, кто связан с этим концептом, оказываются "потерянными в собственных сомнениях", словно "попугай одноглавый, скипетром и державой не наделенный" ("На птичьем языке"); - концепт "история" отождествляется с рождением человека - "отрезать пуповину, ведущую к истории отечества", "сентиментальное путешествие на родину" ("Отечественные записки") и связанный и ним концепт "память", который словно "спазм, подобный эффекту от инквизиторской казни" или "упрек, который звучит как заповедь" ("Хор оглашенных"); - концепт "время" необычно раскрывается в рецензии "Отечественные записки" - рецензируемая книга называется "Связь времен", сам концепт обыгрывается с помощью различных метафор, ассоциирующихся со временем, например, "сверить часы" в значении "прийти к единому мнению", "увидеть эпоху за звучащими историями"; - концепт "свобода" представляется одной из наивысших ценностей - "читатель может наслаждаться чувством собственной свободы". В рецензию на книгу К. Букша "Завод "Свобода"" А. Рябчикова включает такую цитату: "Вообще без "Свободы" сразу становится непонятно, который час, где штаны и кто я такой"; - концепт "семья" соотносится с "бесконечной чередой свадеб и разводов с одним человеком", "сетованиями мужчин на ненасытность женщин и ответными упреками последних в малодушии сильного пола", "флюгерами, бешено крутящимися в порывах ветра перемен" ("Порох для огня"); - значимый для автора концепт "Бог" представлен в аспекте "мучительной проверки понятий веры и любви", "мук богоданного чувства" и "попрания иконы, которую герои видят в своих возлюбленных" ("Хор оглашенных").

Очевидно, что, во-первых, традиционные для русской ментальности концепты переосмысливаются автором, сопровождающие презентацию концептов оценочные суждения трансформируют их ценностный потенциал. Во-вторых, периферия лексико-семантических полей формируется в основном метафорами, что позволяет нам говорить о метафорической природе концептуального содержания рецензий. Это обуславливается оценочной интенциональностью текстов, нацеленных на трансляцию эстетических оценок художественных произведений. Метафора стремится не сообщить об объекте новую информацию, а определить отношение к нему, соотнести его с определенной парадигмой, в т. ч. ценностной шкалой.

В рецензиях Ксении Букша были выявлены следующие наиболее значимые для автора концепты (критерий значимости определялся по частоте упоминания, расстановке акцентов):

    - высокочастотный концепт - "ум"; признание интеллектуальных возможностей человека - высочайший комплимент автора: "Человек, умеющий думать" ("Волшебные яблоки"), "Какой умный человек!" (Половине человечества), "они способны обдумать свое восприятие, и мы можем думать вместе с ними" ("Искусство слушателя"), можно сказать, что она хранит "веру в человеческий разум" ("Нечему завидовать"). Отметим, при этом, что слова из лексико-семантического поля "ум" всегда соседствуют у К. Букша со словами поля "человек", что позволят нам сделать вывод о том, что для К. Букша высокие интеллектуальные способности человека - высочайшая ценность; - концепт "история" представлен иначе, чем у А. Рябчиковой. Если для Рябчиковой история наделена сакральным смыслом, то для К. Букша история, в первую очередь, соотносится с документом, историческим фактом: "изучение наследия" ("Всем, кто его любит"), "дневник Полины -- качественный первичный источник" ("Война - бессмысленное дело"), "книга документальна, он цитирует множество писем, дневников, свидетельств" ("Западно-восточный диван") и др.; - концепт "интерес" связан с важнейшей характеристикой рецензируемых книг (хорошее произведение - то, которое вызывает интерес): "когда читаешь, хочется лезть в интернет и слушать" ("Искусство слушателя"), "читаешь с вежливым интересом" ("Королевский блюз"), "все, что описано Асей Казанцевой, интересно" ("О нейромедиаторах - шутя!"); - концепт "потребление" представлен таким образом: "Страшнее всего читать страницы о голоде -- он везде примерно одинаков; но и времена "сытого изобилия" вызывают у читателя содрогание" ("Нечему завидовать") - здесь потребление выступает как качественная характеристика уровня жизни; сравнение появления фарцовщиков и стиляг с "шагом из прошлого в будущее" ("Стильный оранжевый галстук") показывает положительное влияние потребления, по мнению автора, на развитие общества; в то же время, К. Букша признает, что культуру потребления современное общество утратило и роскошь с трудом можно назвать ценностью: "и традиционная, ритуальная роскошь, и безудержная роскошь богачей кажутся сегодня архаичными" ("Философия шоколадной ванны").

Таким образом, у Ксении Букша мы видим иную, нежели у А. Рябчиковой, систему работы с концептосферой. В рецензиях К. Букша концепты не нужно вычленять, автор использует для их фиксации прием повтора. Текстовая периферия, в раскрывающая отношение и смысловое наполнение концепта, представлена простыми конструкциями, которые также повторяются из рецензии в рецензию.

В рецензиях Елены Васильевой мы встречаем не просто концепты, но общечеловеческие ценности, идеалы, существующие не только в российской ментальности, но и в общих гуманистических посылах:

    - концепт "любовь" рецензент определяет как "чувство, не терпящее банальностей, -- любовь к мужчине, женщине, ребенку, дому, городу и жизни вообще" ("Будь мужчиной"). Мы видим, что ценностью для Е. Васильевой является не только романтическая любовь, или какой - либо упрощенный ее вариант, но весь объем этого понятия: так, книга о родном городе писателя А. Иванова называется рецензентом "сочинением о любви к родине" ("Лучше вы к нам"); - концепт "человеческое", имеющий позитивную ценностную составляющую, выражен через определение качеств, подпадающих под это определение: "спасти ее из пучины отчаяния может только человеческая доброта", "проявляется человеческая трусость" ("Отчаявшаяся домохозяйка"). При этом, человечность как собирательный образ является для Е. Васильевой положительным свойством личности, а эпитет "человеческий" является комплиментом произведению: "литературу более человеческую, чем у Линор Горалик, надо еще поискать" ("Нельзя сказать короче"), это проявляется и через противопоставление: "Настолько низкие, подлые, аморальные воспоминания начинают подниматься из могилы памяти и терзать душу, что теряется вера в собственную человечность" ("Эксгумация души"); - концепт "жизнь" выражается автором во всей полноте смысловых оттенков: это достигается с помощью метафор - "процесс чтения -- это тоже бегство, исход из еще одного Египта -- окружающей реальности" ("Беги, Гоголь, беги!"), "жизнь на грани нервного срыва" ("Нельзя сказать короче"), и через предложения, непосредственно поясняющие значение концепта для рецензента - "жизнь -- она не только в Москве и Петербурге. Она там, где есть благоприятная политическая и культурная среда, в городах, которые сами строят свою судьбу, у которых есть свое лицо" ("Лучше вы к нам"), "в книге реальность та же, что за окном" ("Нельзя сказать короче").

В рецензиях Анастасии Бутиной представлены две группы концептов. Первая группа - концепты с общечеловеческим ценностным значением:

    - концепт "добро" является ключевым в рецензии "Вариации на тему жирафов и слонов". Выражается с помощью однокоренных слов с различными оттенками значений: так, автор книги - Светлана Мартынчик "скрывается под маской добряка Макса Фрая", примеряет на себя роль "странной доброй феи из пугающей современной сказки". Здесь отмечается некоторая настороженность по отношению к кажущейся "подозрительно доброй" писательнице. Однако, по словам самого рецензента, "Лед тронулся, точнее -- был растоплен трогательностью и добротой автора и персонажа". Лексеме "добро" возвращается ее традиционное значение и в совокупности с новыми оттенками она помещается в аксиологическое поле текста; - концепт "гуманизм" связан с добром, но определяется как явление менее абстрактное, более насущное: люди, выполняющие миссию "Врачи без границ" - "реальные герои", "гуманисты, посвятившие себя спасению человеческих жизней и ни секунды не сомневающихся в важности своего дела", книга о них - "памятник всем добровольцам миссии" ("Тропы"). Значимость концепта выражается через перечисление тех, кто нуждался в медицинской помощи: "дети, подорвавшиеся на минах, женщины и старики с младенцами на руках, спасающиеся от бомбардировок, и так рано повзрослевшие юноши" - и через противопоставление описываемых страданий идеям гуманизма достигается большая глубина выразительности.

Такой же прием используется в рецензии "Том о Джерри" для обозначения злодеяний фашистского режима: "пересекающиеся свастикой дороги; с инженерной скрупулезностью составленные схемы укрытий и лагерей; перевоплощение евреев в поляков путем появления на их лицах масок свиней; татуировка Владека";

- концепт "любовь" является наиболее частотным для А. Бутиной и представляет для автора, по-видимому, наивысшую ценность, будучи выраженным через само имя лексико-семантического поля: "любовь, которую уносят с собой в могилу", "Книга не о жалости, но о любви; не о слабости, но о мужестве и вере в чудо" ("Ба!"), "Это хроника становления прочных отношений, основанных на любви" ("История одной болезни"), "женщина перерождается вновь во имя любви к брату, которая оказалась сильнее жизни и уж точно сильнее смерти" ("Ода соловью"), "любят свою работу и делают ее от души" ("Том о Джерри"). Выражение данного концепта с помощью различных приемов раскрывает дополнительные смыслы, которые в него заключил автор: через антитезу любовь противопоставляется жалости, через сравнение с жизнью и смертью ставится выше всего, что есть в человеческой жизни, а "любить делать что-то" у А. Бутиной значит "делать от души, хорошо".

Другая группа транслируемых ценностей, выявленных в рецензиях А. Бутиной, связана с рецензируемыми книгами и включает в себя концепты "язык" и "изображение" (в значении образец визуального осмысления действительности):

    - концепт "язык" предстает в значении "стилистика, речевая характеристика текста": роман "блестящий с точки зрения языка" ("Ба!"), "язык романа приятный, но не задорный" ("Призрачно все"), "Словно написанный на древнегреческом языке, труд во всей красоте откроется лишь тому, кто свободно говорит на языке Аристотеля" ("Советско-русский разговорник"); в то же время "язык" выступает и как полноправный концепт, содержащий в основании ценность: так концепт выражается в рецензии "Скороговоры за жизнь" - "главная задача литературы заключается в ответственности перед языком", девушки, окружающие героев книги "прекрасны, но пусты", ведь они "не способны оценить глубину языка, юмора, аллюзий". Мы можем наблюдать двуединство значений концепта, где важнейшим для нас является второе, связанное с ценностным осмыслением понятия; - концепт "изображение" раскрывается по аналогии с понятием "текст", т. е. включает в себя слова из лексико-семантического поля "вербальное": "основанный на реальных событиях рассказ", "история болезни", "не просто картинки, но фактический материал, доказательство силы духа" ("История одной болезни"), "это всегда набор иллюстраций, которые благодаря фантазии читателей превращаются в связную историю. От того, насколько она привлекательна, зависит, станут ли картинки подсказками в литературном квесте" ("Тик-так-бумм!").

Имеет концепт и ценностное наполнение: "артефактами" называются "обложки и эскизы, постеры и афиши, пошаговая прорисовка отдельных сцен" ("Тик-так-бумм!"), "пугающе черные, словно день никогда не наступает, иллюстрации Маттотти являются необходимым дополнением бодлеровского зла, царящего на страницах романа" ("(У)дар сульбы").

В текстах А. Бутиной пропагандируются как общечеловеческие, так и утилитарные ценности, необходимые для непосредственной передачи отношения к различным типам рецензируемых произведений.

Евгения Клейменова транслирует в своих рецензиях собственные, специфические, индивидуальные ценности, которые не так ярко проявляются в текстах других авторов:

    - концепт "смелость" не выражается напрямую, но набор характеристик, одобряемых или не одобряемых рецензентом, показывает смысловое наполнение и ценностное значение данного концепта: "Современным школьникам нелишне будет узнать, как закалялась сталь", "составители сборника Павел Крусанов и Вадим Левенталь осмелились перекопать парк Советского периода" ("Двадцать с лишним лет под водой") - в этих примерах видно, что смелость, осмелиться, быть смелым - положительное качество, по мнению Е. Клейменовой. "Все ровное, серое, пыльное, прошловековое. Ожидать потрясений не стоит" ("Несчастны по-своему") - здесь используется антиценность, отсутствие потрясений называется серым, пыльным, из чего можно сделать вывод, что противоположная характеристика - смелость - является ценностью. Этот тезис подтверждает еще одна цитата: роман " как раз о северных лесах и людях, непонятно как выживающих там, где уже за забором таится опасность" ("Охота на свободу") - интенция этого высказывания - одобрение, восхищение смелыми людьми. - концепт "знание" (его положительное ценностное содержание) представлен через сопряженные понятия: "В хорошем смысле это и правда учебник. Не только по литературе, но и по истории, этике, культуре, родной речи" ("Двадцать с лишним лет под водой"), один из героев рецензируемой книги, аспирант "меняет свой "голубоглазый романтизм" на склонность к точности и достоверным знаниям" ("Совсем другие люди"); - концепт "прошлое", как и предыдущие концепты в текстах Е. Клейменовой, раскрывается через понятия, включенные автором в его содержание: "То, что дети девяностых уже не помнят советскую классику, вранье" (Двадцать с лишним лет под водой) - высказывание формулирует тезис "То, что дети девяностых помнят советскую классику - правда" и представляет собой положительную характеристику автором бережливого отношения к прошлому. Сборник "Совсем другое время" сравнивается рецензентом с "альбомом со старыми фотографиями", "рассказами о детстве, прадеде-белогвардейце и ленинградском духе, сформировавшемся в блокаду и плотно осевшем на островах" ("Совсем другие люди"). Прошлое в тексте отождествляется с созидателем действительности, выступает как творец настоящего: "Отвоевавший свое белогвардеец спустя двадцать лет после воссоединения с павшей армией начинает влиять на судьбу ученого, заставляя его отправиться то в Ялту, то в родное поселение" ("Совсем другие люди").

Надежда Сергеева в рецензиях также прибегает к авторским концептам, представляющим собой осмысленные с точки зрения личного опыта общекультурные концепты:

    - концепт "тайна" выражается в текстах с помощью номинаций, прямых и синонимичных: ""Перевод с подстрочника" -- это неразгаданная тайна, почти детектив" ("В пустыне чахлой и скупой"), "возвращается и старая Москва, настоящий город-миф", "необходимо познакомиться с героями книги чуть ближе и самому отыскать ключ к их миру" ("Галерея забытых портретов"), "в центре внимания оказываются "подводные течения" -- скрытые в оговорках и намеках сильнейшие переживания персонажей", "Перед главным героем стоит задача распознать эти зашифрованные послания в поведении своей возлюбленной и разгадать ее тайну" ("Закон сохранения горя"). Богатый синонимический ряд показывает, с одной стороны, глубину содержания концепта, с другой - авторское мастерство выражения смысловых оттенков. Кроме того, при трансляции данного концепта Н. Сергеева прибегает к приему противопоставления тайны реальности: "сказка оборачивается самой страшной реальностью, потому что выбраться из нее невозможно", "стоит проделать вместе с ним путь от начала до конца хотя бы для того, чтобы научиться видеть за окружающими нас миражами настоящую реальность" ("В пустыне чахлой и скупой"), "конец "Безбожного переулка", несмотря на всю его нереалистичность, кажется таким естественным" ("Закон сохранения горя"). - концепт "преемственность" означает одновременно "передачу опыта прошлого" и "обращение к прошлому в настоящем", "сохранение традиций". Концепт выражается семантическими структурами, предложениями и высказываниями: "Творчество писательницы Натальи Громовой открывает не одну такую шкатулку, перенося читателей на десятилетия назад", "Их истории выстраиваются анфиладой: отыскав одну дверь, можно найти следующую. Персонажи друг за другом провожают гостей в еще не изведанные комнаты, где их встречают новые лица, терпеливо ожидающие своей очереди высказаться", "Буквы должны не просто поведать историю, но воскресить ушедших, возвратить из небытия их переживания, горе и любовь" ("Галерея забытых портретов"), "Герой обладает удивительным талантом сквозь один временной покров видеть другой" ("Дорогу идущим"), "творчество Марины Степновой -- это продолжение традиции, заложенной русскими классиками несколько веков назад", "В романе есть и наследница женских образов Чехова -- Маля" ("Закон сохранения горя"). - концепт "прекрасное" также выражается с помощью слов, близких по значению, само понятие выступает в качестве обобщающего для многих различных характеристик: "добро и красота не всегда побеждают в жизни, но всегда остаются в вечности", "мир прекрасен в газах невидящего героя" ("Дорогу идущим"), "Грустные истории, говорящие о простых, но очень важных вещах -- о том, что каждый человек должен любить и быть любимым" ("Закон сохранения горя"), "Рассуждения одного из героев о шедеврах живописи -- настоящий подарок, невероятно вкусная конфета, взятая тайком до ужина", "восхищаться безупречным стилем Тео-рассказчика: образец идеального романного слога, позволяющего в одном слове выразить всю полноту чувств и суть образов" ("Под кайфом и в смятении").

Таким образом, как специфическое, наиболее предпочтительное средство трансляции концептосферы совокупности текстов рецензий, в работах Н. Сергеевой можно выделить номинации, синонимические ряды, постепенное раскрытие содержания концепта с разных смысловых позиций.

Концепты, которые выражают ценностное содержание текстов Дарьи Облиновой, определяются как философские категории. Небольшое количество рецензий - за исследуемый период на страницах журнала опубликованы три текста автора - так насыщены концептуальным содержанием, что позволяют определить базовые ценностные установки:

    - концепт "интересное" - важнейшая характеристика рецензируемых Д. Облиновой текстов. Интересное маркируется автором как положительное, в то время как неинтересное, скучное - не имеющим ценности: "Однако поклонники головокружительных сюжетов вряд ли дочитают даже первую главу до конца. Есть такие передачи телеканала "Би-би-си", где диктор приятным, но монотонным голосом рассказывает о загадках египетских пирамид или о микробах, живущих в организме человека. Именно этот голос слышится, когда пробегаешь глазами бесконечные названия улиц, станций метро и районов Лондона" ("Добро пожаловать в преисподнюю") - с помощью сравнения рецензент доносит до аудитории не только ассоциации с определенным произведением, но и ценностное содержание концепта. "Повесть "Непойманный" не содержит размышлений о метафизической боли, но захватывает почти детективным сюжетом", "Надежд на глубокие размышления вслед за первой повестью (несмотря на ее трагическую развязку) не оправдали" ("Поворот не туда") - в этих примерах показано, как автор реализует наполнение концепта, а именно с помощью различных характеристик текста показывает, интересен ли он; - концепт "сакральное" выражен номинациями: "бесконечное одиночество одинаково будет преследовать нас и среди тысяч безликих пассажиров метро, и по пути в загробный мир" ("Добро пожаловать в преисподнюю"), "ни специфический язык, ни предельная откровенность не нарушают сакральности" ("Поворот не туда"), "Святость отношений матери и сына возрастает настолько, что именно слово "мама" становится непечатным" ("Непечатное слово").

Артем Пудов за выбранный период опубликовал в журнале "Прочтение" только две рецензии, что позволило выделить в его текстах один концепт, имеющий ценностное содержание - оригинальность. Как и "интерес" у Д. Облиновой и К. Букша, концепт "оригинальность" является характеристикой рецензируемого текста, по мнению автора, оригинальное произведение - хорошее, банальное - плохое. Это выражается через противопоставления: роман "относится к числу произведений на первый взгляд непритязательных, даже "неряшливых", но по своей сути оригинальных, будто невзначай поднимающих серьезные жизненные проблемы", "способность коротко рассказать о характере героев, не пускаясь в глубокомысленные и отстраненные отступления, и умение наполнить небольшое по объему произведение множеством интересных мелочей свидетельствуют о писательском мастерстве Летельера" ("Con fuoco"), "если удачный реалистический роман привлекает читателей прежде всего интересным сюжетом, проработкой характеров персонажей, то в словесности абсурда все обстоит несколько иным образом", "По законам классической прозы автор начал бы описывать, как главный герой мучительно и долго встает на путь истинный, либо вновь нарушает общественные предписания и садится в тюрьму, где заканчивает свои дни в тягостных раздумьях о вечности. Совсем не то происходит в произведении Матея Вишнека" ("Хочу в тюрьму").

Иван Шипнигов воспроизводит в своих рецензиях большое количество ценностных смыслов. Нами были отобраны два концепта, наиболее часто встречающиеся в рецензиях автора. Это:

    - концепт "глубина", представляющий собой характеристику рецензируемого текста. Автор не использует слов с корнем - глуб-, однако совокупность описываемых их качеств объединяет именно эта сема: "прозаик Прилепин вступил в славную пору человеческого и творческого расцвета и написал действительно Большой Текст", "роман "Обитель" тяжелый, страшный и плотный почти до окаменелости, его надо не читать, а пережевывать могучими, привычными к сырому мясу неандертальскими жвалами", "Автор "Обители" нацелился взять серьезный вес да еще и поставил рядом с собой своего читателя: смотри, не удастся -- задавит обоих" ("Обитель особого назначения"), "она написала одну, "главную книгу, где сказано, как жить"" ("С пушкинской легкостью"). Концепт раскрывается через противопоставление: "Если уж вводить в отечественную литературу роман-квест, то всерьез. В конце концов, эта форма очень сложна, и я, дочитав до середины, понял, что это не квест, а плач" ("Письма несчастья"); - концепт "опыт" используется Шипниговым как аргумент в пользу или против правомерности автора произведения рассуждать на тему, выбранную для книги: "Мог ли Прилепин писать о лагерной жизни, не проверив ее тяготы опытным путем?", ""Обитель" тяжело читать еще потому, что постоянно пытаешься сравнить воссозданное автором состояние лагерников с тем, что описывали перенесшие это на себе" ("Обитель особого назначения"), "Генис показывает пример уникального изменения ума и души при встрече с чужой географией" ("Родной космополит"), "Заглавный цикл посвящен семейным и детским воспоминаниям" ("С пушкинской легкостью"); - концепт "грусть" дополняется автором коннотативным оттенком "светлая грусть": так, В. Пелевин в рецензии "Только детские книги писать" называется "грустным, умным, глубоким и тонким человеком" - номинативный ряд показывает, что грусть соседствует с умом и тонкостью души, "отчаянная, непоправимая грусть" сопоставляется с "самым глубоким и незащищенным человеческим нутром" ("Письма несчастья"). Кроме того, к лексико-семантическому полю "грусть" в рецензиях И. Шипнигова можно отнести слова с корнем - лир-, где понятие "лиричность" входит в содержание концепта "грусть": "прекрасная лирическая проза" ("Письма несчастья"), Татьяна Толстая предстает "лирической, строгой, возвышенной" ("С пушкинской легкостью").

Проанализировав концептосферу жанра современной литературной рецензии, мы можем сделать вывод о специфике речевого выражения ценностного содержания актуального журналистского арт-текста. Концепты, значит, ценности, присутствующие в интересующем нас дискурсе, принадлежат к традиционным русским ценностям, но осмысливаются каждым автором с современной точки зрения и через призму собственного опыта. Каждый автор использует оригинальный набор речевых средств, с помощью которых доносит до аудитории содержание концепта.

Выделенное нами положение о том, что концепты, транслируемые в исследованных текстах, соотносятся с ценностями, позволяет нам назвать эти концепты аксилогемами. Как отмечено выше, акиологемы - это ценностно акутализированные концепты. Ценностная направленность выражается по двум направлениям: содержательное наполнение, включающее аксиологические категории, и оценочная модальность, проявляющаяся в речевых характеристиках. Содержательное наполнение позволяет отнести выявленные концепты к аксиологически ориентированным в силу их значимости для русской ментальности: понятия "любовь", "интересный", "свобода" и большая часть других, выделенных в изучаемых текстах, несет в себе изначальное ценностное содержание, имеет ассоциативный ряд, который предсказуем для аудитории. В аспекте речевого выражения данных концептов были выявлены три группы средств трансляции ценностного содержания концептов:

    - номинации (прямые номинации: "ум" у К. Букша, метафорические - "бесконечная череда свадеб и разводов с одним человеком" в значении "семья" у А. Рябчиковой, собирательные - концепт "прекрасное" у Н. Сергеевой); - определения значения (речевое выражение концептов представляет собой постепенное уточнение ценности с помощью сравнений, примеров, вводных сюжетов, отсылок к прецедентам, например, концепты "смелость" у Е. Клейменовой, "глубина" у И. Шипнигова, и др.); - противопоставления (выражение значения ценности через сопоставление ее с антиценностью, например, концепт "оригинальность" А. Пудова и др.).

Многие концепты выражаются в текстах с помощью сочетания приемов из нескольких выделенных нами групп одновременно (так, концепт "тайна" у Н. Сергеевой раскрывается через номинации и противопоставления, и т. п.).

Таким образом, выявленные в текстах рецензий концепты в силу их ценностной актуализации определяются как аксиологемы. Следовательно, содержательное наполнение аксиосферы культурно-просветительского дискурса выражается аксиологемами. В этой ситуации вполне логичным является переход к анализу речевых средств, с помощью которых происходит ценностная актуализация, т. е. средств выражения оценки в текстах рецензий.

Похожие статьи




Специфика презентации концептов в культурно-просветительском журналистском дискурсе - Ценностное содержание культурно-просветительского дискурса (по материалам литературно-художественной критики в СМИ)

Предыдущая | Следующая