История изучения литературного процесса и книгоиздательского дела, Социологический подход в изучении истории литературы - "Литературный проект": особенности дефиниции (на примере учебника "Поэзия")

Социологический подход в изучении истории литературы

Рассмотрение литературного проекта в рамках нашего исследования напрямую связано с социологией литературы, которая носит междисциплинарный характер, поскольку использует выработанные литературоведением основы текстового анализа, а также социологические методы для анализа издательского процесса и читательской аудитории.

Социология литературы возникла на основе марксистской теории общества и одновременно испытала влияние со стороны неомарксистов и критиков Маркса. Один из основоположников марксистского литературоведения Георг Лукач с начала 1920-х годов в своих статьях формулирует принципы исследования художественного текста, вытекающие из марксистского понимания литературного текста в рамках классовой теории Лукач Г. Литературные теории XIX века и марксизм. М.: Художественная литература, 1937. 309 с.. По мнению Лукача, любое литературное произведение является частью коллективного сознания и формируется социальными группами и классами в ходе истории. Соответственно, только реалистическое произведение способно воспроизводить реальность, а главной литературной формой является отражающий современное общество роман, типология которого строится на основе взаимоотношений все того же общества и героя Лукач Г. Теория романа // Новое литературное обозрение. 1994. №9. С. 19-78..

Люсьен Гольдман, испытавший сильное влияние теории Георга Лукача, в работах 1960-х годов рассматривает роман как квинтэсенцию коллективного сознания и идеологии определенной социальной группы. При этом субъектом литературного творчества является не личность, а социальный классГолдман Л. Сокровенный Бог. М.: Логос, 2001. 480 с..

Примечательны работы Ханса Гюнтера Гюнтер Х. Жизненные фазы соцреалистического канона // Соцреалистический канон. СПб.: Академический проект, 2000. С. 281-288. и Катерины Кларк Кларк К. Марксистско-ленинская эстетика // Соцреалистический канон. СПб.: Академический проект, 2000. С. 352-361., рассматривающих советский роман с точки зрения соцреалистического канона, который формируется на уровне нескольких дискурсов: идеологического, литературного-политического (включающего партийность, типичность, народность и т. д.), металитературного (включает критику, применяющую художественный метод соцреализма к литературным текстам) и собственно литературного. Достаточное внимание исследователи уделяют и анализу канона с точки зрения литературных институтов цензуры, критики и т. д.

Поворотным моментом в истории социологии стала теория Пьера Бурдье, который ставил своей задачей преодолеть ограниченность вышеописанного подхода, не учитывающего роль автора и экономические и социальные условия возникновения того или иного литературного текста. В публикующихся с 1980-х годов в работах "Правила искусства. Генезис и структура поля литературы", "Начала" и "Рынок символической продукции" Пьер Бурдье наиболее последовательно рассматривает понятие литературного поля -- социального пространства, внутри которого действуют агенты и занимаемые ими позиции. При этом на позиции оказывают влияние внешние факторы (политические, экономические или запросы определенной социальной группы) и распределение различных видов капитала (экономического, культурного, символического) среди институтов, включенных в литературную борьбу.

С нашей точки зрения, понятие поля не случайно связано с исследованиями литературы и искусства. Ни один другой объект не ставил перед социологами ту проблему, которую позволяет решить понятие поля -- объяснение формальных свойств самих литературных произведений.

Одной из важнейших черт исследований Пьера Бурдье является стремление подвергнуть произведения искусства ("сакральные объекты") социальной объективации. Это стремление социолога связано с необходимостью бороться за универсализацию условий доступа к науке и культуре, выявлять механизмы, препятствующие этому. Получается, Бурдье спорит с повсеместно принятым сакральным представлением об искусстве и делает очевидным тот факт, что сама традиция гуманитарных наук далека от того, чтобы полностью принять идею научного объяснения "культурных продуктов"Бурдье П. Формы капитала // Западная экономическая социология. хрестоматия современной классики. М.: РОССПЭН, 2004. С. 413., считая, что они требуют особого понимания: "Сознавая все ожидания, которые я вынужден был нарушить, все неоспоримые догмы "гуманистической точки зрения" и "художественной" веры, которым был обязан бросить вызов, я часто проклинал судьбу (или логику), заставившую меня совершенно сознательно избрать такую печальную участь -- начать борьбу, проигранную, быть может, с самого начала, против несоразмерных социальных сил, таких как давление мыслительных привычек, интересов познания, культурных верований, завещанных нам несколькими веками литературного, художественного и философского культа, имея в своем распоряжении только оружие рационального дискурса"Бурдье П. Формы капитала. С. 519..

В рамках выступления "Высокая мода и высокая культура" Бурдье объективировал операцию, осуществленную еще Роланом Бартом в "Системе моды" Барт Р. Система моды. Статьи по семиотике культуры / сост. С. Н. Зенкин. М.: Издательство им. Сабашниковых, 2003. С. 513.. Барт считает, что мода и литература являются лишь системами языка, объясняющимися оинаковой герменевтической моделью. А Бурдье показывает, что культура подчиняется тем же структурным законам, что и модный рынок.

Бурдье предлагает следующую гипотезу: для того чтобы объяснить характеристики "культурных продуктов", нужно в первую очередь учитывать то, что связывает их с определенной структурой и специфическим функционированием поля, в котором они производятся. Используя последовательный анализ отношений позиций производителей, самого процесса производства и социального образа продуктов, понятие литературного поля дает собственную убедительную интерпретацию эволюции литературных форм и иерархии культурных ценностей.

Наука о произведениях культуры (в нашем случае -- литературы) предполагает три операции, к которым относятся: во-первых, анализ позиции литературного поля внутри поля власти; во-вторых, анализ внутренней структуры литературного поля; в-третьих, анализ того, как сформировались габитусыПо Бурдье, габитус -- "система прочных приобретенных предрасположенностей"; в дальнейшем они используются индивидами как исходные установки, которые порождают конкретные социальные практики индивидов. занимающих эти позиции агентов. Таким образом, социология должна ставить вопрос о том, как, социальное происхождение писателя и социально установленных свойства, которые он извлек из своего происхождения, поспособствовали тому, что данный писатель занял позиции, предлагаемые определенным состоянием поля и, тем самым, "дать более или менее полное выражение потенциально заложенным в этих позициях манифестациям"Бурдье П. Поле литературы // Новое литературное обозрение. 2000. №45. С. 64..

Главное препятствие тому, чтобы эта теория заработала в полную силу, заключается в том, что она требует от исследователей большого количества времени и широкой исследовательской компетенции, поскольку для объяснения характеристики текста и автора, нужно определить их позиции в соответствующих пространствах, восстановить происхождение, местоположение и функционирование всех этих пространств. Пожалуй, единственная попытка полного с этой точки зрения анализа, осуществленного Бурдье -- работа о Гюставе Флобере -- не является исчерпывающим и репрезентативным исследованием.

Французский социолог Робер Эскарпи рассматривает произведение литературы с точки зрения его востребованности рынком и потребителемЭскарпи Р. Эволюция в мире книг. М.: Книга, 1972. 127 с.. Любой автор, по его мнению, всегда ориентируется на определенного читателя. Подобные рассуждения находим и в работах Пьера Бурдье, который выделяет буржуазную ("большую" литературу) и популярную литературу, которая строится по закону "подчинения формы функции"Бурдье П. Поле литературы. С. 69.: то есть форма литературного произведения формируется в рамках специфики популярного жанра и его эмоциональной функции.

К слову, феномен массовой культуры становится предметом изучения социологии литературы второй половины XX века. По мнению исследователя ЭлвинаТоффлера, культура становится массовым объектом потребления для нового человека, способного безостановочно поглощать такие разные виды информации, как новостной сюжет, фрагмент песни или рекламного ролика, компьютерную графику, популярные книги и специализированные журналыТоффлер Э. Третья волна. М.: АСТ, 2010. 784 с.. Хосе Ортега-и-Гассет в своей книге "Дегуманизация искусства"Ортега-и-Гассет Х. Дегуманизация искусства и другие работы. М.: Радуга, 1991. 638 с. приходит к выводу, что вместо эстетического наслаждения от продуктов массовой культуры потребители испытывают сопереживание или удовольствие, которые привыкли испытывать в своей повседневной жизни. Теодор Адорно замечает, что настоящее искусство теряет свою аутентичность, подчинившись законам торговли и вкусам публикиАдорно Т. К логике социальных наук // Вопросы философии. 1992. №10. С. 47-79.. А американский социолог Джон Кавелти наоборот видит положительную роль массовой литературы в жизни общества: по его мнению, массовая литература необходима для снятия социальных конфликтов через их проекцию на символические конструкции, заложенные в "формульных повествованиях"Кавелти Дж. Г. Изучение литературных формул // Новое литературное обозение. 1996. №22. С. 34-64., отражающих разные аспекты социальных ролей и коллективных представлений.

Наряду с вышеописанными уровнями с середины 60-х годов литература является объектом социального анализа на уровне чтения и читательских практик: в научных теориях акцент перемещается с роли автора на роль читателя как главного интерпретатора текста, взаимодействующего с ним в акте коммуникации. В нашумевшей статье "Смерть автора" Ролан Барт указывает на необходимость отказа от диктата автора в пользу читателя, для которого этот текст предназначен: "текст сложен из множества разных видов письма, происходящих из различных культур и вступающих друг с другом в отношения диалога, пародии, спора, однако вся эта множественность фокусируется в определенной точке, которой является не автор, как утверждали до сих пор, а читатель" Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика / сост., общ. ред. и вступ. ст. Г. К. Косикова. М.: Издательская группа "Прогресс", "Универс", 1994. С. 390. Согласно этой точке зрения, именно читатель является единственным создателем текста, так как именно он "производит" текст, наполняя его определенным смыслом. Таким образом, происходит диалог между "безавторским" текстом и интерпретирующим его читателем.

Любопытна точка зрения представителей рецептивной эстетики Вольфганга Изера и Ханса Роберта Яусса, производящих анализ отношений в коммуникативной цепочке "текст-читатель". Рецептивисты рассматривают текст как коммуникативное сообщение, направленное на адресата, и построенное на основе предпочтений данного адресатаИзер В. Изменение функций литературы. Процесс чтения: феноменологический подход // Современная литературная теория. Антология. М.: Флинта; Наука, 2004. С.3-45, 201--225.. Для анализа данного процесса Яусс ввел термин "горизонт ожидания" -- восприятие текста в зависимости от разных ожиданий и стандартов у определенных категорий читателей. Постепенное расширение горизонта ожидания подразумевает расширение круга стереотипов и ожиданий, большую свободу в интерпретации текста и позиции имплицитного автора. Таким образом, читатель призван раскрыть потенциальную множественность значений текста, который является несуществующим, если он не прочитан. Каждая социальная группа интерпретирует текст по-совему, адаптирует его в соответствии со своим социальным статусом, образованием, опытом и ожиданиями. Таким образом, читателя интересует не только сам текст, но и акт его чтения как эстетический и коммуникативный опыт. При этом восприятие произведения идет в режиме диалога читателя и текстаЯусс Х.-Р. К проблеме диалогического понимания // Вопросы философии. 1994. №12. С. 97-106. Он же: История литературы как провокация литературоведения // Новое литературное обозрение. 1995. №12. С.34-84..

Автор также имеет свой горизонт ожиданий: он тоже конструирует в своем сознании образ имплицитного читателя и старается вступить с ним в диалог. Но в постструктуралистских подходах к социологии литературы читатель выступает подразумеваемым и идеальным в противовес к реальному читателю, который мог бы быть определен в социальном отношении. Соответственно, в данной парадигме камнем преткновения становятся способы, которыми можно определить и проанализировать читателя. Идеальный читатель оказывается абстрактным звеном в коммуникативной цепи, он подразумевается самим текстом и сам подразумевает текст, создает его и вступает с ним в диалог. А социология литературы имеет дело не столько с самим текстом, задающим параметры идеального читателя, сколько именно с реальным читателем, то есть вполне определенной социальной группой, для которой предназначен данный текст, несмотря на трудность определения постоянных данной группы ввиду ее размытости. Авторские ожидания могут не совпадать с группой реальных читателей.

Анализ подобного коммуникативного акта встречаем и в знаменитой работе структуралиста Романа Якобсона "Лингвистика и поэтика"Якобсон Р. Лингвистика и поэтика // Структурализм: за и против / под ред. Е. Я. Барина и М. А. Полякова. М., Прогресс, 1975. С.193-230.: автор стремится рассмотреть текст как таковой и посредством нарратологии выявить составляющие повествовательного текста и описать текстовые структуры и правила их комбинирования. Также структуралисты исследовали различные коды, создаваемые предшествующими литературными произведениями и различными системами культуры (благодаря этим кодам литературные произведения и имеют значение), и роль читателя в обретении литературным произведением своего значения, а также того, каким образом литературное произведение соответсвует ожиданиям читателя или обманывает их. Важно понимать, что структурализм рассматривает литературу как экспериментирование с языком и культурными кодами. Литература ценится за то, что она способствует выработке алгоритмов структурирования, посредством которых человек в принципе упорядочивает и понимает мир.

Уже упоминаемый нами представитель французской социологии литературы Робер Эскарпи снимает проблему роли читателя за счет изучения читательских практик (восприятия коллективным читателем художественного произведения) в целом. Он вводит понятие досуга, сопутствующего акту чтения. Эскарпи выделяет следующие факторы досуга: возраст, профессия, место проживания, географические условия, семейное положение.

Отечественный ученый Абрам Ильич Рейтблат в своей книге "От Бовы к Бальмонту и другие работы по исторической социологи русской литературы"Рейтблат А. И. От Бовы к Бальмонту и другие работы по исторической социологии русской литературы. М.: Новое литературное обозрение, 2009. 447 с. в продолжение традиции, намеченной западными коллегами, рассматривает литературу как социальный институт. Особое внимание он уделяет феномену популярности конкретных писателей, их отношениям с издателями, становлению системы литературных премий и писательских гонораров. Отдельно Рейтблат останавливается на изучении динамики чтения и читательской аудитории в России XIX-XX веков, рассматривая эти явления в тесной связи с историческими процессами, социальной мобильностью населения, идеологическими факторами, повышением уровня грамотности и образования.

Рейтблат описывает социальные классы и их литературные потребности, зависимость издательского процесса от потребностей общества и других социальных институтов: так популярность "толстого" журнала он связывает еще и с простотой его распространения в связи с развитием почтового дела, и с экономическими факторами (дороговизной книг).

Большим достоинством его статьи "Русская литература как социальный институт"Рейтблат А. И. Писать поперек: статьи по биографике, социологии и истории литературы. М.: Новое литературное обозрение, 2014. С. 4-17. является то, что Рейтблат подробно останавливается на социальных ролях внутри института литературы, не ограничиваясь ставшими уже традиционными автором и читателем: он добавляет также роль издателя, осуществляющего связь литературы с экономикой; цензора, осуществляющего от имени государства контроль за содержанием, выпуском в свет и распространением печатной продукции; редактора; книгопродавца, в обязанности которого входит сориентировать покупателя в продаваемых книгах и доставить до читателя уже изданную книгу; библиотекаря; журналиста; критика, осуществляющего оценку и интерпретацию литературных новинок; педагога, обеспечивающего усвоение обществом литературных норм и господствующих стандартов оценки и интерпретации литературы; наконец, литературоведа, осуществляющего рефлексию по поводу ценности литературы, формирование и поддержание канона, выработку норм интерпретации. Функционирование института литературы как социального института основано на постоянном взаимодействии исполнителей социальных ролей.

Рейтблат также подробно останавливается на истории профессионализации вышеперечисленных участников отечественного литературного процесса: существенно увеличивается количество профессиональных писателей к 1820 - 1830 годам, с ростом читательской аудитории и популярности журнала, появлением гонорара и профессиональных литераторов, появлением общедоступных библиотек и т. д. На примере российского государства социолог показывает, как литература становится одной из важнейших форм обсуждения насущных социальных вопросов, средством политической борьбы за социальное освобождение.

Таким образом, становится ясно, что социологи на протяжении XX века рассматривали литературу в контексте взаимоотношений автора, читателя и социокультурной среды на трех уровнях: собственно текста, потребления -- анализа книжного рынка -- и чтения. Современная отечественная журнальная полемика рассматривает понятие литературного проекта в соответствии с этой же традицией. В следующей главе мы попытаемся проанализировать существующие дефиниции и сферу применения этого понятия.

Социологический подход в изучении истории литературы

Похожие статьи