Рост национального самосознания и дальнейшая христианизация Китая, На стыке культур: взаимоотношения китайской и западной цивилизаций - Христианские миссии в Китае

На стыке культур: взаимоотношения китайской и западной цивилизаций

Как уже было отмечено, миссионерство являлось наиболее эффективным источником распространения ценностей христианства и западной цивилизации. Взаимодействие европейской культуры и собственно традиционных элементов китайской цивилизации часто носило противоречивый характер. Однако большинство миссионеров осознавали, что для достижения эффективных результатов необходимо не только критиковать местные культурные ценности, но пытаться по возможности, приспосабливаться к некоторым из них, выстраивать диалог между двумя цивилизациями, как единый процесс межцивилизационного взаимодействия духовных традиции Китая и Запада. Первоначально, миссионерам было очень трудно объяснить китайцам отношения двух природ Христа. Но, можно предположить, что носитель традиционной китайской культуры, который смог бы разобраться в этих тонкостях, скорее всего, стал бы на сторону несториан. Причиной этому является проконфуцианская ориентация антиохийско-несторианского учения о присутствии у Христа помимо божественной еще и второй, человеческой природы. Несторианское учение о том, что Иисус был простым человеком, обретшим божественность благодаря образцовой жизни, отдаленно напоминает традиционное конфуцианское учение о самосовершенствовании "благородного мужа".

О сближения китайской и христианской традиций, свидетельствует китайско - сирийско - христианский памятник Памятник распространения сияющей религии из Да-цинь в Китае, открытый в 1625 г. в Синанфу, западной столице Китая. Стела была обнаружена во времена деятельности в Китае католических миссий, и содержала надпись, состоящую из трех разделов: доктринальный, исторический и евлогический. В начале надписи приводится краткое изложение основ вероисповедания, что представляет несомненный интерес для исследования проблем культурной адаптации. Вершина стелы увенчана небольшим и трудно различимым изображением креста - самым древним для китайского христианства. (Приложение 2). В целом среди многообразия форм изображения креста в христианской традиции можно выделить две основные. Это греческий крест с четырьмя равновеликими концами, или латинский крест, нижняя часть вертикали которого длиннее трех остальных сторон. Исходя из этой классификации, можно утверждать, что самое раннее китайское изображение креста со стелы относилось к греческой форме, принятой восточными церквами.

Изображение на стеле содержит разнообразную символику. Концы креста увенчивают цветы лилии, вокруг его подножия изображены облака, а под нижним его концом находится цветок лотоса. Этот симметричный крест, концы которого расширяются от центра к завершению, Саэки характеризует как мальтийский, отмечая его сходство с крестом на могиле святого Фомы в Индии, все четыре конца которого также украшены цветами лилии. Образ летящих облаков является характерным символом китайского даосизма, тогда как лотос обозначает буддизм - этот рисунок указывает на единство трех религий. Изучение несторианами китайских космологических и философских доктрин становится весьма заметным на фоне слов надписи со стелы о том, что Бог "активизировал изначальный ветер", "произвел две пневмы-энергии" и сотворил десять тысяч вещей. Более того, упоминание о доброте и гармоничности первых людей носит вполне конфуцианскую окраску.

В надписи кратко излагается история грехопадения человека под влиянием происков Сатаны и распространения идолопоклонства и ересей, приведших в смятение людские души.

Обращает на себя внимание параллельность путей культурной адаптации буддизма и несторианства в Китае. Оба пришедших с Запада учения поначалу предпочитали, чтобы из них рассматривали не как новацию, но как возвращение исконно китайского учения даосизма после длительных странствий на историческую родину. Из надписи на стеле можно узнать и то, что император Гао - цзун "почтительно наследовал предков, почитая подлинную религию". В результате чего несторианские сияющие монастыри были основаны в каждом округе, которых в Китае в то время было около трехсот.

Несторианские миссионеры несли в Китай несколько преувеличенные знания о других странах. Например, представляет интерес фрагмент с описанием нравов царства Дацинь, то есть восточной части Римской империи. Из необычных материальных вещей на Западе упомянуты "асбестовая одежда", "возвращающие душу благовония", "сияющие, как луна, жемчужины". О нравах сообщается, что там нет разбойников, люди живут в счастье и мире, практикуется только сияющая религия. Образ страны Дацинь служил в китайских источниках того времени своеобразной проекцией традиционных китайских представлений об идеальном государстве. Особенность надписи на стеле заключается в утверждении, что к достигшей идеальной жизни империи Дацинь практикуется только сияющая религия христианства. Это должно было послужить примером и подсказкой для китайцев, если те захотят воплотить свой идеал в реальности.

Заключительная часть надписи посвящена обращению к Истинному Господу, в ней говорится о спасении всего живого Иисусом и о возвращении в Китай сияющей религии. После восхваления всех перечисленных в историческом разделе танских императоров в заключении говорится о тайне сияющей религии.

О проблемах культурной адаптации несторианства в Китае можно узнать по письменным несторианским памятникам. К наиболее ранним текстам относятся писания епископа Алобэня "Канон Иисуса Мессии" и состоящая из трех частей работа "Единобожие".

Использование несторианами уже имевшейся в китайском языке буддистской терминологии наложило заметный отпечаток на облик текста. "Канон Иисуса Мессии" начинался с утверждений о величии и непознаваемости "подобного ветру" Бога, которого не видел никто из людей. Люди не видят Бога, как они не видят ветра, но несут чувство почитания Бога. Однако Бога могут узреть ангелы и святые. Сочетание чжуфо относится не ко "всем богам-буддам", но к ветхозаветному понятию об ангелах. Нельзя не заметить, что эти, по-видимому, справедливые разъяснения были бы попросту недоступны сознанию образованного китайца времен династии Тан, хорошо знакомого с буддизмом, но не имевшего представления о библейских иерархиях ангельских чинов. Надо полагать, что составители несторианского текста не имели в виду того, что будды и архаты религии Шакьямуни могли видеть Бога христианской Троицы. Однако широкое использование буддистской терминологии не только способствовало культурной ассимиляции несторианства, но и растворяло его в доминирующе буддистском религиозном окружении.

Буддистское влияние очень заметно. Об этом говорит, в частности, попавшее в текст "Канона" упоминание о том, что жизнь всех живых существ такова же, как и жизнь человека.

Необходимо отметить, что в процессе первоначального периода адаптации к китайскому цивилизационному контексту, несториане опирались не только на буддистский лексикон, но и на конфуцианские социально-политические ценности. В процессе усвоения политических нравов Китая и дворцовой психологии в тексте "Канона Иисуса Мессии" обозначилось влияние конфуцианского учения о почитании государя как высшего существа - Сына Неба. Неудивительно, что после указания о необходимости служения Богу - "Небесному уважаемому", на втором месте стояло служение земным властям - "мудрым верховным", которые являются "божественными порождениями".

В "Каноне Иисуса Мессии" обращают на себя внимание "три дела" - служение Богу, правителю и родителям. Нетрудно заметить, что в Заповедях Моисея не было заповедовано служение вышестоящему начальству. Подобное новшество можно достаточно уверенно истолковать как творческую адаптацию христианского вероучения к социально-политическому контексту и конфуцианскому учению о "служении Небу, служении правителю и служении отцу".

В "Каноне Иисуса Мессии" пятой заповедь о "почитании родителей" у несториан сходна с конфуцианским понятием о "сыновней почтительности" - сяо.

В "Единобожие" есть утверждение, что человеческие "дух" и "душа" созданы из "пяти сканд - атрибутов", без которых они не могут существовать. "Дух-душа" богата, а "пять сканд" бедны и потому заимствуют свое богатство у "духа-души". С точки зрения межкультурного взаимодействия примечательно утверждение, что "пять вкусов" подобны "пяти скандам", в котором соединились буддистское и конфуцианское направления в процессе соприкосновения несторианства в Китае с конфуцианством.

В этом разделе "Единобожия" для Бога также используется буддистски окрашенное имя Буши (Милостиво дающий). В тексте говорится об этике, онтологии, космологии и человеческих отношениях, что показывает отличие несториан как восточных богословов от западных. Содержание этой разницы трактуется современными китайскими авторами как отличие греческого богословия от латинского. Облачение христианства в буддистские одежды не было свидетельством отклонения несториан от веры. Оно отражало объективную сложность задач адекватного изложения иноземного вероучения в китайских понятиях.

Во многом положение миссионеров в Поднебесной определялась их взаимодействием с местными реформаторами, которые часто пытались разрешить конфликт между привнесенными элементами христианской религии и собственно китайскими традиционными институтами. Одним из них был Ма Сянбо (1840-1939 г.). Он пытался объяснить христианское учение о связи человека и Бога не через воплощение Иисуса, но через близкие конфуцианской культуре понятия о судьбе, природе, пути и образовании. Ма Сянбо хотел соединить христианскую этику с традиционными этическими понятиями китайцев, отраженными в конфуцианском учении. Он заявлял, что "никакое действие и никакая мысль человека не должны идти против совести. Поэтому никакая мысль или действие не могут быть отделены от религии". Ма полагал, что китайское понятие о совести, равно как и понятие об интуитивном знании, идентичны христианскому понятию о человеческой богоданной природе. Эта природа дает человеческим существам возможность различать добро и зло, делать добрые дела и бороться за спасение. В своем стремлении соединить проблематику христианства с конфуцианской традицией и обойти трудные для понимания темы боговоплощения и божественного откровения Ма Сянбо следовал традиции ранних иезуитских миссионеров. В то же время он сохранил основные идеи католицизма, связывая понятие о совести с доктриной первородного греха, равно наследуемого всеми людьми. Ма Сянбо подчеркивал близость духа верности убеждениям и жертвенности среди приверженцев конфуцианского ортодоксального учения и христиан. Он привел в пример жившего в начале династии мин Фан Сяожу, отрезавшего себе язык и кровью написавшего слово узурпатор для порицания, захватившего власть императора Чэн-чжу, за что он и его семья были казнены, сопоставляя этот пример из китайской истории с трагедией мученичества десятков китайских христиан во время восстания ихэтуаней. Подчеркивая, что всех их сближает принесение себя в жертву истине, Ма Сянбо призвал обратить внимание не только на ортодоксальную религию католицизма. Развивая дисскусию о том, является ли религия опиумом или же высшей устремленностью человеческого духа, Ма Сянбо сослался на конфуцианское этическое учение о "преодолении себя и восстановлении ритуальной пристойности": "опиум, морфий и другие наркотики, конечно же, могут отравить тело. Однако религия изменяет человеческую жизнь через истину. Это заставляет человеческие сердца, подчинятся с радостью, так что они поклоняются Творцу и практикуют самоограничение для того, чтобы быть социально ответственными. Они принимают разум спасителя как свой собственный и следуют заповедям Творца".

Христианские миссионеры несли в Китай различные знания в области медицины, астрономии, математики. Благодаря своим познаниям миссионеры принимались на императорскую службу, тем самым имели возможность исповедовать христианскую религию. Кроме того, они осуществляли образовательную и благотворительную деятельность.

Православным монахам и китайцам-выпускникам миссионерской Семинарии принадлежала заслуга открытия многочисленных миссионерских станов в глубинных районах Китая.

Поскольку миссия не располагала достаточными материальными средствами миссионерские, станы открывались в тех районах, где население могло обеспечить их существование. Так, например, миссионерская школа в уезде Мяньян существовала на средства православных торговцев Евгения и Капитона Чэнь. Причиной готовности населения китайских деревень поддержать православных миссионеров служила географическая близость русских православных общин. Миссионерские школы давали возможность получить бесплатное образование и впоследствии работу при Миссии. Просвещение было одной из важнейших задач Миссии - неграмотность населения мешала успешной проповеди. В Миссии делу образования отводилась особая роль, что, например, хорошо видно из деятельности шанхайской школы. Так, к февралю 1902 г. в ней учились уже 24 человека.

К 1915 г. во всех школах на миссионерских станах обучались 423 ученика. Преподавателями были в основном китайские учителя. Просветительская деятельность была сосредоточена в школах Миссии. В начальной школе в Пекине учились 47 человек, а общая численность учащихся в школах Миссии по всему Китаю достигала 3000 человек.

Преподавался русский и церковнославянский языки. Изучение Закона Божия проводилось на китайском языке - в этот курс входили молитвослов, катехизис, Священная история и изучение Священного Писания Нового Завета. Преподавали также китайский язык и географию. Многие из приходивших в эти школы лишь за изучением русского языка впоследствии принимали крещение, так как дух этих школ был православным - преподавали священники, весь ритм жизни связан был с суточным, седмичным и годовым кругами богослужения, занятия начинались и оканчивались молитвой, в дни праздников ученики должны были вместе молиться в храме.

В конце XIX века в Китае уже сложились центры компактного проживания российских подданных, занятых, в частности, на строительстве железных дорог. Их духовное окормление стало важнейшей задачей Миссии. Наряду с этим расширилась проповедь Православия среди китайцев. По данным отчета обер-прокурора Святейшего Синода К. П. Победоносцева за 1900 г., миссия имела пять церквей. Ее паства состояла из 120 русских, живших в Пекине, Тяньцзине и Калгане, и 458 китайцев. К 1916 г. численность православных китайцев достигла 5587 человек. Они проживали в 670 населенных пунктах. Было учреждено 32 миссионерских стана, в которых строились храмы, назначались священники и учителя. Миссия имела под своим управлением 19 храмов, 5 подворий (Петербург, Москва, Харбин, Маньчжурия, Далянь), 20 школ (храмы в Маньчжурии находились в ведении Владивостокской епархии). При епископе Иннокентии был полностью завершен труд по переводу на китайский язык богослужебных книг.

Кроме того, миссионеры при церквях устраивали библиотеки, где хранились, главным образом русские журналы. Библиотекам отводилась небольшой комната. В 1914 г. началась постройка нового здания - комплекса для музея, библиотеки, ризницы.

Иногда крестьяне были недовольны притеснениями со стороны католических или протестантских миссионеров. Со стороны православных они встречали совершенно иное отношение и часто просили совершить над ними таинство крещения по православному чину. Некоторые желали принять российское подданство. Если учитывать, что Миссия, крайне стесненная в средствах, не могла помочь бедным крестьянам, становится очевидным, что православие принимали в глухих китайских деревнях не из-за материальных соображений. Следует подчеркнуть ненавязчивый характер проповеди православных миссионеров. Например, в инструкции Святейшего Синода начальнику седьмой миссии (1781-1794) архимандриту Иоакиму (Шишковскому) говорится: "При обращении их принуждения к постам не делать, а достигать сего терпеливым увещанием и ожиданием, по крещении, по совести их, во обхождении гражданском отнюдь не отягощать противу обычаев их, а наиболее в пищи и во одеянии, кроме того, что Закону есть противно, и притом увещевать, чтоб они в прежние мольбища свои не ходили и идолов бы не имели и не поклонялись им".

Кроме того, перед русскими миссионерами не стояла цель интенсивного обращения китайцев в Православие. Если же складывались благоприятные для проповеди обстоятельства, то осуществлять ее требовалось следующим образом: "С кротостью и учтивостью, благочинно и трезвенно и употребляя надлежащие предосторожности, смотря и применяясь тамошнему обыкновению". Примечательно, что еще до официального учреждения Миссии Петр I в 1698 году писал главе Сибирского приказа (1697-1703 гг.) А. А. Виниусу: "пишет, ваша милость, что в Пекине построили христиане церковь нашего закона, и многие из китайцев крестились. И то дело изрядно; только для Бога поступайте в том опасно и не шибко, дабы китайских начальников не привест в злобу, также и езувитов, которые там от многих времен гнездо свое имеют". По словам богатого и влиятельного китайского купца Ли-фу-чу, которые записал неизвестный русский военный, будучи у него на обеде, русские пользуются у китайцев "наибольшими симпатиями из всех европейцев, потому что не навязывают им христианства".

Таким образом, христианизация Китая была вызвана потребностью миссионеров, установить культурные связи с этой страной. Но данную задачу оказалось не так просто осуществить, одной проповеди было недостаточно. Миссионеры стали искать способы приобщения к китайской культуре и остановились на способе адаптации христианства. Этот процесс занял довольно длительный период. Знакомясь с китайской культурой, миссионеры осознали, какую большую роль играют традиционные религии - буддизм, даосизм и конфуцианство. В соответствии с этим миссионерами были выявлены общие черты христианства с данными религиями и на основе близких китайцам понятий, была сделана попытка, объяснить китайцам христианское учение. В результате, китайцы стали все больше интересоваться западной культурой. Свидетельством чего являются увеличение числа китайцев, принявших христианство.

На основании этого можно говорить, что взаимоотношения китайской и западной цивилизации были установлены, хотя и с некоторыми сложностями.

Похожие статьи




Рост национального самосознания и дальнейшая христианизация Китая, На стыке культур: взаимоотношения китайской и западной цивилизаций - Христианские миссии в Китае

Предыдущая | Следующая