Жизнь Франклина и его этическая программа


Жизнь Франклина и его этическая программа

Имя человека, который "отнял у тиранов скипетр, у бога -- молнию", имя Бенджамина Франклина, великого наставника юного капитализма Соединенных Штатов и Европы, "первого буржуа", как его называет один из первых его биографов, не встречается ни в одной из известных мне историй этики. И не потому, разумеется, что история этики не входила в такие детали (как кто-то пытался меня убедить) -- ибо мысль Франклина принадлежит к важнейшим направлениям развития этической мысли, -- но потому, что при отборе авторов в историях этики всерьез принимались лишь этические построения профессиональных философов. Моральные наставления идеологов оставлялись без внимания, зато излагались малооригинальные и мало кому известные этические рассуждения философов, зарегистрированных в традиционных компендиумах по философии. За этим пренебрежением стояла определенная концепция этики и ее истории. Считалось, что история этики должна быть историей науки, все больше приближающейся к истине и представляющей этическую мысль в виде определенной системы, тогда как свободные размышления на моральные темы в науку не включались. Но последовательно этот критерий не соблюдался, и, например, для Ларошфуко или Ницше место в истории этики, как правило, находилось. И не удивительно -- ведь граница между моралистом и этиком неуловима. Так называемые этические системы редко были действительными системами, а мысль моралистов складывалась порой в гораздо более стройное целое, чем рассуждения "профессионалов от этики", какими считались философы. Так или иначе, история этической мысли, принимающая во внимание тех, кто действительно был причастен к великим нравственным преобразованиям своего века, еще не написана. В такой истории этика Франклина займет место, принадлежащее ей по праву, -- место классической модели буржуазной морали.

Семья Франклинов, издавна жившая в английском графстве Нортгемптоншир, в деревне Эктон, была протестантской и в годы правления монархов-католиков не раз имела возможность испробовать силу своих убеждений. Библия, которую читали тайком, была прикреплена под сиденьем складного стула. По сигналу опасности -- его подавали дежурившие у входа дети -- стул быстро перевертывали и ставили снова на ножки. Отец Франклина был нонконформистом, а именно пресвитерианином; отец его матери печатно защищал баптистов и квакеров. Семья неизменно симпатизировала вигам. Около 1682 г. отец Франклина переселился в Новую Англию в поисках религиозной свободы. В старой Англии он занимался красильным ремеслом, но в Бостоне, тогда еще небольшом городке, красильщик был не особенно нужен, и Франклин-старший занялся изготовлением свечей и мыла.

Бенджамин Франклин родился уже в Новом Свете, в Бостоне, в 1706 г. -- один из младших детей в очень большой семье. Отец рано начал использовать его для подсобной работы, но отцовское ремесло не привлекало Бенджамина. Он оказался большим любителем чтения; это побудило отца отдать его на обучение печатнику. Старший брат Франклина в 1720 г. стал издавать одну из первых на территории будущих Соединенных Штатов газет. Бенджамин участвовал в ее издании как наборщик, публикуя одновременно свои статьи под псевдонимом. Размолвки с братом заставили Бенджамина уйти из типографии. Семнадцати лет он начал самостоятельную жизнь типичного "человека, который всем обязан себе самому" (self-mademan) -- пробовал счастья в Нью-Йорке, затем в Филадельфии; познал нужду, неудачи, разочарования. Страсть к приключениям забросила его в Англию. В это непустяковое по тем временам путешествие он отправился вместе с другом, который верил, что его поэтический талант в Англии будет оценен по достоинству. Полуторагодовое пребывание в Англии оказало сильное влияние на развитие Франклина, которому было всего 18 лет, когда он туда приехал. Культурная жизнь Англии того времени была необычайно богатой. Печатникам было что печатать, и Франклин нашел хорошо оплачиваемую работу по своей специальности; в театрах было что посмотреть; в тавернах велись увлекательные дискуссии. В таверне "Под оленьими рогами" Франклин познакомился с Мандевилем, автором "Басни о пчелах", который оказался "очень остроумным, веселым товарищем" ("Автобиография", с. 454) [Сочинения Франклина, за исключением специально оговоренных случаев, цит. по: Франклин В. Избр. произв. М., 1956]. В одном из кафе его пообещали познакомить с Ньютоном; этому, однако, не суждено было случиться. Знаменитый журнал "Зритель", издававшийся двумя вигами, Дж. Аддисоном и Р. Стилом, Франклин еще в Бостоне выучил почти наизусть, между прочим для выработки литературного стиля. В Англии он проникся духом тогдашних либералов-вигов и присутствовал при создании масонства.

По возвращении в Америку Франклин обосновался в Пенсильвании, куда его пригласили знакомые квакеры. В Филадельфии он открывает писчебумажную лавку, где продавались и книги. Одновременно он все активнее участвует в общественной жизни. Страсть к совершенствованию себя самого и своего окружения -- одна из наиболее примечательных черт Франклина -- побуждает его основать клуб по образцу английских масонских лож. Членами клуба были главным образом мелкие торговцы и ремесленники, из-за чего крупные купцы окрестили его "клубом кожаных фартуков". Участие в настоящей масонской ложе, основанной в Филадельфии в 1727 г., открывает перед Франклином путь в сферы самых богатых предпринимателей. Затем мы видим его в качестве основателя первой публичной библиотеки, редактора собственной газеты, основателя Академии, положившей начало Пенсильванскому университету, организатора первого в штате научного общества, издателя знаменитого календаря, печатавшегося в течение 25 лет огромным по тому времени тиражом и переводившегося на другие языки. Начиная с 1748 г. Франклин несколько лет посвятил своим известным исследованиям в области электричества.

Примерно с 1754 г. Франклин начинает всерьез заниматься политикой. В 1764-1775 годах он представляет в Англии Пенсильванию, Джорджию и Массачусетс. Сначала он держится примирительного курса, и из-за этого в Америке его считают чересчур проанглийским, а в Англии -- слишком проамериканским. Со временем, разочаровавшись в английской политике, он занимает все более жесткую позицию. После того как американские колонии при его активном участии отделились от Англии, Франклин прибывает во Францию в качестве первого дипломатического представителя Соединенных Штатов. Во Франции он живет с 1776 по 1785 г. и завоевывает такую известность, что его лицо, по шутливому замечанию самого Франклина, было там известно не хуже, чем диск Луны. Искусно играя на англо-французских противоречиях, он заключает выгодный для Соединенных Штатов договор с Францией. Его последним политическим актом стало подписание петиции о запрещении рабства. Умер он в 1790 г.

При воссоздании биографии Франклина самое трудное -- отбор фактов, настолько богата событиями его жизнь. У нас на глазах Франклин превращается из молодого, жаждущего знаний типографского ученика в великого государственного деятеля и мудреца, блистающего в парижских салонах.

Как мы уже говорили, Франклин постоянно занят совершенствованием себя самого и своего окружения. Любому теоретическому знанию он немедленно находит практическое применение. Если печи дымят, он тут же задумывается над тем, как помочь делу. Увидев заваленные мусором улицы Лондона, предлагает проект их рациональной уборки. После поездки морем во Францию пишет записку об усовершенствовании навигации. Расточительство свечей, замеченное им в Париже, побуждает его написать "Экономический проект", который он посылает в редакцию одной из газет. Здесь он подсчитывает, сколько сэкономили бы парижане на свечах, если бы захотели вставать с восходом солнца. Знаменитые исследования Франклина в области электричества своим практическим результатом имели, в частности, громоотвод и конденсатор. Занимаясь большими делами, он никогда не теряет из виду малейших подробностей. В завещании он считает себя вправе оставить крупную сумму на общественные нужды, а не семье, коль скоро сам он ничего не получил от отца. Завещая деньги на реализацию долгосрочных планов, он не забывает отметить, что мраморная плита на его могиле должна быть размером шесть футов на четыре, и сам набрасывает лаконичную эпитафию. франклин дипломатический капитализм

Самые полные издания сочинений Франклина насчитывают 10 томов. Сюда входят: особенно ценная для нас автобиография Франклина, доведенная, к сожалению, только до 1757 г., политические мемориалы, экономические проекты, моральные наставления, рационализаторов идеи, охватывающие чуть ли не все отрасли производства, и сотни писем. К этим письмам прибавились найденные Б. Феем, французом, который в 1929 г. издал посвященную Франклину монографию. Мы отмечаем национальность автора, поскольку она свидетельствует о неослабевающем во Франции интересе к Франклину. Автобиография Франклина также впервые увидела свет в Париже и лишь затем -- в Соединенных Штатах, стране, в истории которой Франклин оставил заметный след, активно участвуя в редактировании ее конституции и дав ей образец "человека, обязанного всем себе самому".

Франклин, происходя сам из мелкобуржуазной среды, в своих житейских поучениях обращался прежде всего к ней. В то время как Франсуа Аруэ именовал себя де Вольтером, Франклин не предъявлял каких-либо притязаний на подобного рода титулы и до конца своей жизни гордился тем, что его отец вытапливал свечи, "Земледелец на своих ногах выше дворянина на коленях", -- писал он в "Альманахе бедного Ричарда". Когда в Париже его спросили, кем он желал бы именоваться, он ответил, что приятней всего ему было бы, если бы его называли доктором, как человека ученого -- выбор, характерный для его иерархии ценностей. Против наследования привилегий и почестей он высказывался неоднократно. Положение в обществе должно -- по его мнению и по мнению других буржуазных идеологов -- определяться личными заслугами. А если уж за заслуги других членов семьи и полагаются почести, то скорее родителям за заслуги детей, которых они воспитали. Сочувствие к передовой мысли проявилось и в заботливом отношении Франклина к Т. Пейну. Действительно, среди корреспонденции Франклина мы находим теплые письма, рекомендующие близким в Америке автора книги "Здравый смысл" как "способного и достойного молодого человека". В некоторых кругах Франклина одно время считали даже автором этой книги.

К. Маркс отмечал приоритет Франклина в ряде случаев. Его идеями воспользовался, по мнению Маркса, Мальтус. Кроме того, Франклин был "одним из первых экономистов, который после Уильяма Петти разглядел природу стоимости" и говорил о труде "как субстанции стоимости всех вещей". Франклину также принадлежит верное определение человека как "животного, производящего орудия".

Перейдем теперь непосредственно к воссозданию личностного образца, который Франклин рекомендовал своим соотечественникам.

Жизненную установку человека, который "всем обязан себе самому", характеризует "посюсторонняя" устремленность его притязаний и трезвость ума. Взгляд его не устремлен в мир иной -- не для него он трудится и не от него ожидает помощи. "На бога надейся, а сам не плошай", "береженого бог бережет", -- гласят афоризмы Франклинова календаря. Успеха нужно добиваться здесь, на этой земле, а то, что человек сам кузнец своего счастья, что он не обязан им каким-либо унаследованным привилегиям, должно для него быть источником особого удовлетворения.

Добродетель следует измерять полезностью. Не нужно самоотречения, от которого никому нет пользы, не нужно бесполезного умерщвления плоти. Здесь как бы слышен голос Дэвида Юма, который, как известно, резко осуждал любые проявления аскетизма, утверждая, что они пригодны лишь для того, чтобы вконец испортить характер. В лекции на тему "Самоотречение не есть сущность добродетели", прочитанной в масонской ложе в 1735 г., Франклин доказывал, что заслуга человека не уменьшается от того, что он делает что-либо без усилия, и что справедливость, милосердие или умеренность останутся добродетелями независимо от того, каким образом они проявляются -- в соответствии со склонностями человека или вопреки им. Тот, кто поступает безумно -- говорил он, имея в виду различные проявления аскетизма -- лишь потому, что это противоречит его наклонностям, должен быть назван безумцем. В этом же направлении пойдет позднее Гельвеций, пытаясь разорвать связь между добродетелью и самоотречением и вывести добродетель из человеческих страстей, будучи, впрочем, убежден, что добродетель, основанная на самоотречении, ненадежна: ведь тому, кто должен постоянно бороться с самим собой, грозит поражение ("Об уме". Рассуждение III). Как известно, совершенно иначе смотрел на это представитель немецкого Просвещения Кант, хотя и Кант, и Франклин в детстве были связаны с одинаково ригористическими сектами: семья Канта находилась под влиянием пиетистов, семья Франклина была пресвитерианской. У Канта нравственного одобрения заслуживают лишь те поступки, которые требуют от человека как раз преодоления некоего внутреннего сопротивления; а значит, Кант был очень близок к тому безумию, о котором говорил Франклин. В лице Франклина человек Просвещения и "деловой человек" преодолели пуританские традиции.

В "Автобиографии" Франклин вспоминает, что он хотел написать трактат, в котором бы объяснялась и развивалась следующая мысль: "порочные деяния не потому вредны, что они запрещены, но они потому и запрещены, что вредны", следовательно, "каждый должен быть заинтересован в том, чтобы быть добродетельным, если он желает быть постоянно счастливым даже в этом мире" (с. 489). Добродетель окупает себя; "честность -- вот лучшая политика" -- это особенно должен был подчеркивать такой человек, как Франклин, который всегда и прежде всего был наставником, стремившимся приохотить людей к добродетели.

Утилитаризм, характерный для этики Франклина, проявлялся и в его отношении к религии. Он стал отходить от нее уже на шестнадцатом году жизни, как признает сам в автобиографии. Но все же определенные убеждения, которые помогают человеку жить, он советовал сохранить. Не отрицая, что материалистические воззрения могут оказаться более истинными, он тем не менее считал полезным -- в соответствии со взглядами тогдашних деистов -- верить в бессмертие души, а также в бога, который печется о мире, наказывает и награждает людей при их жизни или же после смерти. От всяких религиозных обрядов сам Франклин держался на расстоянии, а по отношению к духовным особам позволял себе смелые колкости. Выполнение религиозных обрядов он предоставлял женщинам и даже, как мы увидим, в своих письмах из Англии к дочери рекомендовал им соблюдать эти обряды.

В известном замечании Маркса в "Капитале" о том, что кредит можно рассматривать как политико-экономическую оценку нравственности человека, уловлено нечто чрезвычайно существенное для характеристики того образца, которому Франклин рекомендовал подражать. Ведь кредит у него выступает как своего рода Мерило добродетели, и не напрасно некоторые теоретики считали, что его идеал -- это человек,Заслуживающий кредита .

Открыв писчебумажную лавку, Франклин, по его собственным словам, вел себя следующим образом:

"Для того чтобы обеспечить мой кредит и репутацию как торговца, я старался не только быть трудолюбивым и бережливым В действительности, но и избегать всякого Внешнего проявления противоположных качеств. Я одевался просто, и меня никогда не видели в местах праздных развлечений. Я никогда не занимался ужением рыбы или охотой; книга, правда, иной раз отрывала меня от моей работы, но это случалось редко и оставалось незамеченным, так что не вызывало сплетен. Чтобы показать, что я не брезгую своим делом, я иногда привозил домой бумагу, купленную мной в магазине, на тачке. Я слыл трудолюбивым и преуспевающим молодым человеком, аккуратно платящим по счетам. Купцы, ввозившие канцелярские принадлежности, просили у меня заказов; другие предлагали снабжать меня книгами, и дела мои шли прекрасно" ("Автобиография", с. 474).

А в "Совете молодому торговцу" (1748) мы читаем:

"Помните пословицу: "Тот, кто точно отдает долги, является хозяином чужих кошельков". Если известно, что человек платит аккуратно и точно в то время, когда обещал, то в любое время и по любому случаю он получит все деньги, которые ему могут одолжить друзья. Иногда это очень важно. Кроме трудолюбия и бережливости, ничто лучше не будет способствовать успеху молодого человека в обществе, как точность и справедливость во всех его действиях; поэтому никогда не задерживай одолженных денег даже на час против обещанного срока, иначе разочарование закроет навсегда кошельки ваших друзей.

Нужно быть осторожным в самых незначительных поступках, от которых зависит кредит. Стук вашего молотка в пять часов утра или в девять часов вечера, услышанный кредиторами, заставит их подождать еще шесть месяцев после срока; но если они увидят вас за бильярдом или услышат ваш голос в кабачке в то время, когда вы должны работать, то они пошлют за своими деньгами на следующий же день и будут их требовать, пока не получат все.

Это показывает, кроме того, что вы внимательны к тому, что вы должник; характеризует вас как осмотрительного и честного человека, что еще больше повысит ваш кредит" (с. 83).

Этот идеал человека, достойного кредита, как злорадно замечали критики Франклина, мог бы удовлетвориться Видимостью добродетели. Однако для достижения успеха одной видимости, конечно, не хватило бы. В одном только случае Франклин, в своем самосовершенствовании, ограничился видимостью -- там, где речь шла о добродетели скромности. В "Автобиографии" он признается, что дальше внешних проявлений этой добродетели он не пошел, хотя и уверяет, что отказ от мелких утех тщеславия оправдан, ибо рано или поздно люди воздадут вам должное, ощипав присвоенные тщеславными соперниками перья и вернув их истинному владельцу (с. 479).

В соответствии с тем, о чем говорилось выше, три основные добродетели обеспечивают кредит: трудолюбие, точное соблюдение денежных обязательств и бережливость.

И в автобиографии Франклина, и в его морализаторском календаре полно изречений, восхваляющих трудолюбие. Будь трудолюбив, и ты будешь стоять перед царями, наставлял Франклина отец; так оно и случилось: в качестве дипломата Франклин побывал в самых высоких сферах. Насколько же больше, чем нужно, замечает "бедный Ричард", мы тратим времени на сон, забывая, что спящая лиса кур не ловит. Усердие платит долги, а лень и отчаяние их увеличивают. Лень подобна ржавчине: она разъедает быстрее, чем частое употребление изнашивает. Ключ в ходу блестит, как новенький. Капля по капле камень долбит; ударяя несильно, но часто, можно свалить большие дубы и т. д. ("Путь к изобилию").

В средние века годился любой повод, чтобы объявить какой-нибудь день праздничным. "Докапиталистическому" человеку -- как не раз уже отмечалось -- не приходило в голову сколачивать состояние ежедневным трудом. Придворная служба, военная служба, наследство, ростовщичество, алхимия -- вот что приходило на ум человеку, решившему разбогатеть. Похвалы трудолюбию было бы напрасно искать в репертуаре моральных норм рыцарских идеологий. Там, напротив, нормой была праздность, и притом демонстративная праздность. Этот термин, ставший уже классическим в социологии, предложил Т. Веблен в своей монографии о "праздном классе". Праздности надо было предаваться так, чтобы это было заметно, -- ведь она служила отличительным признаком классовой принадлежности. Мужчина из привилегированного класса, даже если сам он праздным человеком не был, должен был содержать домочадцев, ведущих паразитическую жизнь: праздную жену, какое-то число зевающих в вестибюлях лакеев, одетых в ливрею, которая подчеркивала их принадлежность к его свите. Если сам он трудился, они брали на себя демонстрацию праздности.

Характерная для рыцарства верность рыцарскому обету, каких бы жертв и опасностей это ни стоило (как, например, обет нашего Подбипятки [Персонаж романа Г. Сенкевича "Огнем и мечом"], которому долго пришлось блюсти невинность, пока не удалось наконец снести одним махом головы троих басурман), отнюдь не означала верности по отношению к денежным обязательствам, если это не был так называемый долг чести. Ведь денежные обязательства, как правило, не были обязательствами В рамках своего класса . Когда польские помещики стекались в столицу на святочный карнавал, чтобы показать дочерей на балах и выдать их замуж, они обычно оставляли после себя неоплаченные счета: у портнихи, у парикмахера, у учительницы французского. Ведь эти люди были не их круга. Нерушимость рыцарского обета не имела ничего общего с надежностью купеческих обязательств. Речь шла о поисках особенно трудных деяний людьми, стремящимися к личной славе.

Бережливость в кругу привилегированных была качеством, которого стыдились и которое надлежало скрывать. Между тем Франклин в своих воспоминаниях подчеркивает, какой скромный образ жизни вел он с женой даже тогда, когда дела у них шли хорошо, и вспоминает, что он долго не позволял себе завести фарфоровую посуду. В письме из Англии, где Франклин находился в качестве представителя своей новой родины, он велит жене не очень-то тратиться на свадьбу дочери -- указание скорее всего излишнее, ибо миссис Дебора Франклин слыла крайне бережливой хозяйкой. Кто о гроше не печется, тот гроша не стоит, читаем мы во Франклиновом календаре. Бережливость и труд к богатству ведут. А также: где кухня жирная, там завещание тощее. Или: лучше лечь спать не ужинавши, чем встать в долгах. Не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня. И еще: кто покупает ненужное, скоро продаст необходимое. Вот примеры сентенций, которые если и не принадлежат самому Франклину, то, во всяком случае, проповедовались им и прочно вошли в мещанский "фольклор".

Бережливости сопутствовал культ уравновешенного бюджета, что также было очень далеко от дворянского "все заложи, а себя покажи". Если ты научился тратить меньше, чем составляют твои доходы, писал Франклин, ты обладаешь философским камнем ("Путь к изобилию", с. 103).

Жизнь с карандашом в руках требует упорядоченности и методичности. "Каждой вещи отведи определенное место, каждому делу -- определенное время", -- учил Франклин. Для сна, работы, отдыха и развлечения у него были точно выделенные часы. Столь же методично занимался он своим развитием -- самообразованием и нравственным совершенствованием. Уже отмечалось, что секта методистов, основанная в Англии в XVIII веке и имевшая немало приверженцев в средних слоях, не напрасно носила это имя. Некоторые авторы связывают подобную методичность с определенными религиозными принципами. Католицизм, считают они, гарантируя верующим отпущение грехов на исповеди, не требовал от них такого неустанного самоконтроля. Иначе выглядело это в вероисповеданиях, где смыть с себя грехи было не так-то просто. Там неусыпный самоконтроль был необходим. Я полагаю, что если это обстоятельство и играло какую-то роль, то второстепенную. Ведь католическая церковь тоже требовала от верующих ежедневного отчета в своих поступках, и ту же самую методичность, которую наблюдали у Франклина, мы найдем у польского ремесленника-католика, которому она тоже служит прежде всего для достижения экономического преуспеяния (см. с. 259-260 наст. работы).

Характерным примером методичности Франклина может служить составленная им для ежедневного самоусовершенствования таблица добродетелей и грехов. Здесь дается перечень основных добродетелей, которые Франклин решил в себе воспитать. Их было тринадцать, а именно: 1) воздержанность в еде и питье; 2) немногословность, способность избегать пустых разговоров, от которых нет пользы ни одному из собеседников; 3) порядок; 4) решительность, неукоснительное выполнение того, что решено; 5) бережливость; 6) трудолюбие; 7) искренность, отказ от обмана; 8) справедливость; 9) умеренность; 10) чистота, опрятность в одежде и в жилище; 11) спокойствие, то есть способность не волноваться по пустякам, из-за неприятностей обычных или неизбежных; 12) целомудрие; 13) скромность ("Автобиография", с. 482-483).

Каждую неделю Франклин посвящал особое внимание одной из этих добродетелей. В его таблице по горизонтали шли дни недели, по вертикали -- тринадцать добродетелей. В образовавшихся клеточках нужно было ежедневно отмечать точкой любое уклонение от той или иной добродетели, сосредоточивая, однако, внимание прежде всего на добродетели, "заданной" на эту неделю, и стараясь сохранить чистыми все относящиеся к ней клеточки на протяжении целой недели. Через неделю он повторял то же самое по отношению к следующей добродетели, не забывая тщательно отмечать уклонения от всех остальных.

Конечно, в любом слое общества встречаются люди, занимающиеся самоусовершенствованием методично и планомерно; среди дворянства, унаследовавшего рыцарские традиции, тоже можно найти примеры людей, ведущих дисциплинированную жизнь в соответствии с навязанными себе правилами. Разница в том, что в кругах, унаследовавших рыцарские традиции, подобная методичность не включалась в состав общепринятых норм и не задавала тон поведению группы.

Приведенный выше список добродетелей иллюстрирует методичность, которую Франклин стремился привить другим и себе самому. Не все перечисленные в нем добродетели имеют значение для личностного образца, который Франклин пропагандировал в своем календаре, а они-то и интересуют нас в первую очередь. Нормы поведения, принятые Франклином для себя, важны здесь постольку, поскольку они касаются не только его одного, причем мы стремимся ограничиться теми моментами, которые представляются нам особенно существенными и типичными для рассматриваемого этоса. Среди них прежде всего отметим отношение к деньгам. В "Совете молодому торговцу" Франклин писал:

"Помните, что Время -- это деньги. Если тот, кто может своим трудом зарабатывать в день десять шиллингов, пойдет гулять или полдня будет сидеть без дела, хотя и будет тратить только шесть пенсов во время прогулки или безделья, он не должен думать, что это только единственный расход; на самом деле он тратит или, скорее, бросает на ветер еще пять шиллингов.

Помните, что Кредит -- это деньги. Если человек оставляет свои деньги у меня, этим самым он дает мне проценты и дает право в течение этого времени делать с ними все, что я хочу. Если человек имеет хороший и большой кредит и правильно его использует, он может получить значительный доход.

Помните, что деньги обладают способностью размножаться. Деньги могут производить деньги, и эти новые деньги могут тоже рождать деньги и т. д. Пять шиллингов превращаются в шесть, которые затем превращаются в семь шиллингов и три пенса и т. д., до тех пор, пока не превратятся в сто фунтов. Чем больше денег, тем больше они производят при каждом обороте, так что прибыль растет быстрее и быстрее. Тот, кто убивает одну свиноматку, уничтожает всех ее отпрысков до тысячного поколения. Тот, кто уничтожает одну крону, уничтожает все, что она могла произвести, -- десятки фунтов".

А в "Необходимых советах тем, кто хотел бы стать богатым", читаем:

"3а шесть фунтов в год вы можете пользоваться ста фунтами при условии, если вас знают как человека благоразумного и честного.

Тот, кто зря тратит четыре пенса в день, в год тратит больше шести фунтов, что составляет проценты за пользование ста фунтами.

Тот, кто ежедневно, день за днем, тратит зря время, равное четырем пенсам, теряет возможность пользоваться ста фунтами в год.

Тот, кто бесцельно потерял время равное пяти шиллингам, потерял эти пять шиллингов так же как если бы выбросил их в море.

Тот, кто потерял пять шиллингов, не только утратил эту сумму, но и всю прибыль, которая могла быть получена, если деньги пустить в дело, и которая к тому времени, когда молодой человек состарится, могла обратиться в значительную сумму денег".

Трудно найти более яркое определение "производящих" способностей денег и более знаменательный морализаторский лозунг, чем изречение"время -- деньги". В процитированном выше отрывке Франклин призывает не к скопидомству рантье, но к ускоренному обороту капитала -- призыв, столь важный для юного капитализма. Разумеется, Франклин не первый призывал обогащаться (об этом речь пойдет ниже), но его пересчет Времени на Деньги, его забота о том, чтобы не терять ни минуты, и о том, чтобы эта жизненная установка стала Всеобщей, -- все это было чем-то новым, способствуя формированию этоса, который особенно отличал Европу и Америку от азиатских культур.

Комментаторы Франклина не раз превращали эти призывы в карикатуру. И все же стоит задуматься над ними всерьез и взглянуть на них в исторической перспективе как на определенную разновидность житейской мудрости, характерную для капитализма. Здесь, как и в житейской мудрости античных авторов, самое важное -- достижение независимости. Мудрец-стоик достигал независимости, объявив несущественным все в этой жизни, кроме собственной добродетели; мудрец-эпикуреец -- освободившись от страха и научившись радоваться всему. И то и другое было доступно лишь исключительным людям. Мудрец-стоик был редкостью не меньшей, чем Феникс. Восходящий капитализм предлагает независимость куда более демократичную -- независимость благодаря деньгам. Собственная карьера Франклина служила ему доказательством, что этот путь открыт перед каждым. В наставлении под заглавием "Как сделать, чтобы у каждого человека в кармане было много денег" читаем: "Пусть честность будет дыханием твоей души, и никогда не забывай оставить пенс, когда подсчитаны и оплачены все твои расходы; и ты достигнешь счастья, и независимость будет твоим щитом и твоей защитой, твоим шлемом и короной". Столько важных вещей за такую скромную плату!

Приведенные выше цитаты из Франклина служили М. Веберу для иллюстрации тезиса, согласно которому в этике, сформировавшейся на почве пуританизма, обогащение стало Призванием; по мнению Вебера, это было специфической чертой пуританского этоса, в отличие, например, от лозунга "Обогащайтесь!", провозглашавшегося в послереволюционной Франции. К этому тезису мы еще вернемся.

В поучениях Франклина с его добродушием и чувством юмора нет и следа ригоризма или религиозного пафоса; тем не менее очевидно, что от обогащения у него зависит Добродетельность. Вспоминая об издававшемся им календаре, он писал: "Я заполнил все промежутки между знаменательными датами в календаре краткими изречениями и поговорками, направленными главным образом на внедрение трудолюбия и бережливости, как средств достижения благосостояния, А тем самым обеспечения добродетели: человеку, находящемуся в нужде, труднее поступать всегда честно; как гласит одна из этих поговорок: "Пустому мешку нелегко стоять прямо" ("Автобиография", с. 493; подчеркнуто мною. -- М. О.). Эта мысль в разных формах встречается у Франклина неоднократно. "Кто плохо одет, тому недостает добродетели", -- гласит, например, календарь на 1736 г.

Деньгам мы обязаны не только добродетельностью, но и положением в обществе. "Как завелись у меня овцы да корова, всяк говорит мне здорово", -- замечает отец Авраам в "Пути к изобилию". "Хотите узнать цену деньгам? Ступайте и попробуйте их занять; кто просит взаймы, напрашивается на неприятности". И хотя Франклину известна суровость духа предпринимательства ("В торговле нет ни друзей, ни родных", -- писал он в календаре на 1736 г.), тем не менее он явно считает, что ради успеха в делах нужно проникнуться этим духом: ведь "только деньги слаще меда".

Раз уж речь зашла о связи между добродетельностью и богатством, стоит напомнить здесь рассуждения Аристотеля в "Политике". Люди, по его мнению, не приобретают добродетели и не сохраняют ее при помощи "внешних благ", но, напротив, приобретают внешние блага при помощи добродетели; причем, в согласии с правилом "золотой середины", средний достаток всего благоприятнее для добродетели. Правление наилучших не есть правление самых богатых, ибо наилучшие владеют обычно умеренным состоянием (см. гл. VIII настоящей работы). "Великодушный" [Позднее в книге "Рыцарский этос" М. Оссовская переводит этот аристотелевский термин как "по праву гордый".

В аристократических этиках, подобных аристотелевской, счастье зависит от достатка не прямо, но косвенно. Благородство обусловлено происхождением, а происхождение, само собой разумеется, связано с определенным уровнем зажиточности.

Рыцарский этос возбранял проявлять интерес к деньгам; этос Франклина не только допускал, но прямо призывал пересчитывать время на деньги. В своей автобиографии и в письмах Франклин помнит все цены. Вспоминая о том, как его домашнее хозяйство дошло постепенно до такой зажиточности, что пополнилось фарфоровым сервизом, он сообщает, в какую сумму оценивается имеющийся у него в настоящее время запас фарфора. Посылая жене из Англии шелк на платье (в подарок по случаю дипломатического успеха в защите интересов колоний), он не забывает упомянуть, почем он платил за ярд. Во время первого своего пребывания в Англии Франклин дружил с одним молодым поэтом и его возлюбленной. Когда тот на время уехал, вверив одинокую женщину опеке друга, Франклин занялся ею уж слишком сердечно, что привело k разрыву между друзьями. "Из этого я сделал вывод, что мне нечего рассчитывать на возврат одолженных или авансированных ему денег", -- меланхолически замечает по этому поводу Франклин ("Автобиография", с. 455).

Если жизнь, в которой все подчинено денежному расчету, мы считаем характерной чертой жизненной установки, пропагандируемой Франклином, то, разумеется, не потому, что мы отрицаем роль денег в социальных слоях, унаследовавших рыцарские традиции. И здесь, и там деньги играли очень важную роль, но в дворянском этосе полагалось как бы не замечать денег и денежных дел: "делание денег", хотя и могло соответствовать душевным склонностям, не включалось в провозглашаемые явно лозунги. У Франклина никто не стесняется говорить о деньгах, здесь можно во всеуслышание заявлять, что сколачиваешь состояние. Сколачиваешь терпеливо, помня, что "по зернышку -- ворох, по капельке -- море", и осторожно, не забывая, что "большому кораблю -- большое плаванье, а небольшому суденышку лучше держаться берега".

Методичная жизнь требует обуздания всех тех сил, которые могут в любую минуту подорвать навязанную самому себе дисциплину. Поэтому Франклин, составляя перечень тринадцати добродетелей, в которых он должен был упражняться, пишет: "Любовным утехам предавайся пореже, не более, чем это нужно для здоровья или для того, чтобы произвести на свет потомство; но отнюдь не до отупения или до истощения и отнюдь не к ущербу для своего или чужого покоя и доброго имени" [В русском переводе "Автобиографии" это место опущено. См.: Franklin В. The autobiography. New York, 1962, p. 83]. Сразу заметим, что этому правилу сам Франклин следовал далеко не всегда. К женским прелестям он был чувствителен до поздней старости, и это послужило причиной поступков, о которых в автобиографии он говорит: "Мои жизненные опечатки". Когда он открыл в Филадельфии писчебумажную лавку, соседи стали сватать за него свою родственницу. В этом случае Франклин придерживался первой части своего позднейшего наставления из "Альманаха бедного Ричарда": "Пошире открывай глаза до женитьбы, а после -- прижмуривай".

Когда семья невесты не захотела дать условленного приданого (100 фунтов на уплату долгов жениха), он передумал, заподозрив, что родные невесты решили извлечь выгоду из его чувства. Женившись в конце концов на женщине, которой он это пообещал еще в юные годы, Франклин тем самым вознаградил ее за долгое ожидание. Вместе с обручальным кольцом он одарил жену внебрачным сыном -- плодом какой-то таинственной связи. Миссис Дебора Франклин была верной, хозяйственной и бережливой женой, но дистанция между нею и мужем всегда оставалась немалой, что, по-видимому, требовало от него для поддержания семейной гармонии прижмуривать глаза после свадьбы. К счастью, Франклин подолгу находился в отъезде. После смерти жены он, невзирая на свои семьдесят с лишним лет, в Париже объяснился в любви вдове Гельвеция и питал наполовину любовные, наполовину отеческие чувства к госпоже Брийон де Жуи. Полное понимание вопросов пола побуждало его предостерегать в своем календаре: "Там, где брак без любви, будет любовь без брака".

Последние годы жизни в Париже, несомненно, повлияли на представления Франклина о личностном образце женщины. Этот образец предусматривал узкое поле деятельности. Согласно Франклину, женщина должна заниматься домашним хозяйством и воспитанием детей. В 1764 г. в письме к дочери он убеждал ее усердно посещать Церковь, хотя сам этого не делал. Еще он советовал ей учиться арифметике и счетоводству, быть доброй, рассудительной и любить свою мать. Программа не слишком широкая.

Отношение мещанского этоса к искусству было одним из важнейших объектов критики этого этоса людьми, причастными к искусству и литературе; поэтому в заключение скажем несколько слов и об этом. В юности Франклин занимался поэзией, но, как он пишет в автобиографии, отец отговорил его от этих занятий, уверяя, что все поэты -- нищие. Сам Бенджамин писал позднее: "Я со своей стороны одобрял занятия поэзией время от времени для развлечения и для усовершенствования своего литературного языка, но не более" ("Автобиогр." с. 449). С расширением культурного горизонта Франклина его личное отношение к искусству несколько изменилось, что можно заметить в его переписке. Но в качестве моралиста, в своем календаре, он придерживался взглядов, близких взглядам отца. "Бедность, -- гласит календарь на 1736 г., -- стихотворство и погоня за почетными званиями делают человека смешным".

Похожие статьи




Жизнь Франклина и его этическая программа

Предыдущая | Следующая