Социал-демократы против эсеров: террористический акт или всенародное восстание - Социализм и терроризм

Если искать идейные истоки большевистского отношения к террору, то следует прежде всего обратиться к работе Ленина "Что делать?" (1902). И хотя собственно теме террора там посвящен только маленький параграф третьей главы ("Что общего между экономизмом и терроризмом?"), в книге содержится то, без чего правильно понять отношение большевиков к террору вообще невозможно - план и принципы социалистической партии как "боевой революционной организации". Речь идет действительно о необычной для европейских социалистов партии, о социал-демократах, вооруженных вроде бы западной идеологией, но вместе с тем верных национально-русской революционной традиции.

Насквозь мифологизированная история большевизма, представленная в изданиях вроде известного "краткого курса" ВКП(б), создает впечатление, будто российские социал-демократы как бы подводили черту под бунтарской традицией России, рассматривая все предшествующие им революционные практики как идейно и организационно устаревшие. Возможно, это верно (да и то лишь отчасти) в отношении социалистов вроде Плеханова, но только не в случае Ленина. Его оценка революционеров "старой школы" была достаточно дифференцированной и далеко неоднозначной.

Ленин, прежде всего, полемизировал с эсерами, в которых видел политических конкурентов, начинавших играть на том же политическом поле, что и социал-демократы, - среди рабочих. Различия между двумя партиями касались, в основном, идеологий (эсеры не были марксистами, а большевики полагали, что без марксизма с рабочим классом нечего "заигрывать"), но были и практические различия, в том числе, в использовании террористических методов борьбы. Хотя Ленин был против введения террористических актов в партийную программу, он одновременно подчеркивал в работе "С чего начать?": "Мы далеки от мысли отрицать всякое значение за отдельными героическими ударами". Более того, Ленин утверждает здесь: "Принципиально мы никогда не отказывались и не можем отказываться от террора. Это - одно из военных действий, которое может быть вполне пригодно и даже необходимо в известный момент сражения при известном состоянии войска и при известных условиях". Ленин В. И. С чего начать? // В. И. Ленин. Полное собр. соч. Т. 5. с. 7 Заметим, что и два десятилетия спустя Ленин ничего не изменил в этой оценке террора. В "Детской болезни 'левизны' в коммунизме" он высказывается образно, но однозначно: "Разумеется, мы отвергали индивидуальный террор только по причинам целесообразности, а людей, которые способны были бы 'Принципиально' осуждать террор со стороны победившей революционной партии <...> еще Плеханов в 1900-1903 годах подвергал осмеянию и оплеванию". Ленин В. И. Детская болезнь "левизны" в коммунизме. // В. И. Ленин. Полное собр. соч. Т. 41. с. 16

Ленин критикует эсеров не за то, что они вообще используют террор как средство революционной борьбы - это было бы как раз "принципиальным" отказом от террора; но за то, что террор выдвигается у них как "самостоятельное и независимое от всякой армии средство единичного нападения", как главное и основное средство борьбы. На самом же деле, - пишет Ленин, - террор есть лишь "одна из операций действующей армии, тесно связанная и сообразованная со всей системой борьбы"; он в лучшем случае пригоден лишь как "один из приемов решительного штурма". Ленин В. И. С чего начать? // В. И. Ленин. Полное собр. соч. Т. 5. с. 7 Но время такого штурма, - убежден Ленин, - еще не настало, но к нему надо готовиться. И в ходе такой подготовки террор не может заменить собой ни "всесторонней политической агитации", ни создания "общерусской централизованной организации революционеров по профессии". Причем Ленин был совершенно прав, - и есть немало исторических тому подтверждений - когда отмечал, что "многие русские либералы - и явные либералы и носящие марксистскую маску - всей душой сочувствуют террору и стараются поддерживать подъем террористических настроений в данный момент". Ленин В. И. Что делать // Полное собр. соч. Т. 6. с. 76 В этом он усматривал проявление "интеллигентского анархизма", неспособности связать революционную работу в одно целое с рабочим движением. "Кто изверился или никогда не верил в эту возможность, тому действительно трудно найти иной выход своему возмущенному чувству и своей революционной энергии, кроме террора", Там же. - убежден автор "Что делать?".

Насколько справедливой была эта критика Ленина по отношению к эсерам, - вопрос нетривиальный. Социалисты-революционеры, конечно, придавали террору существенно большее значение, чем социал-демократы, но и Ленин, со своей стороны, чересчур упрощает их позицию. Даже В. М. Чернов, один из ярых защитников террористической тактики внутри партии эсеров, считал террор не "самодовлеющим" средством, а только "одним из технических приемов" борьбы. В. М. Чернов обвиняет в непоследовательности ленинскую "Искру", которая, с одной стороны, утверждает: террор изолирует революционную партию, мешает организации и политическому воспитанию рабочих, а с другой стороны, призывает "энергичными протестами заставить самодержавие обуздать разнузданное рвение своих холопов". Но сделать это, - убежден Чернов, - можно не мирными демонстрациями, а лишь "громом героических подвигов". Такие акции выступают не только средством самозащиты революционной партии и трудящихся масс, но имеют также агитационное значение, поднимают престиж партии и революционной идеи, и как следствие, дезорганизуют власть. Чернов В. М. Террористический элемент в нашей программе // История терроризма в России в документах, биографиях, исследованиях. (О. В. Будницкий - состав.). Ростов-на-Дону: "Феникс", 1996, с. 210-211. Чернов отвергает обвинения "Искры" в особой приверженности его партии терроризму. "Мы первые, - пишет Чернов, - будем протестовать против всякого однобокого, исключительного терроризма. Отнюдь не заменить, а лишь дополнить и усилить хотим мы массовую борьбу смелыми ударами боевого авангарда, попадающими в самое сердце вражеского лагеря". Там же, с. 204-205. Но, в отличие от этой эсеровской тактики, для Ленина главной была подготовка не терактов, а всенародного вооруженного восстания. Поэтому под "боевой организацией революционеров" он понимает саму социал-демократическую партию, а не ее террористическое подразделение, как мы видим это у эсеров.

Размежевание российских социал-демократов с эсеровским образом интеллигента-террориста произошло далеко не сразу, и это хорошо видно в ранних текстах Г. В. Плеханова. Написанная им в 1883 году программа социал-демократической группы "Освобождение труда" еще содержит явные следы народнического понимания террора. Ставя перед собой (в качестве главной) задачу "пропаганды современного социализма в России и подготовку рабочего класса России к сознательному социально-политическому движению", программа в то же время признает "необходимость террористической борьбы против абсолютного правительства". С партией "Народная воля" программа "Освобождения труда" расходилась лишь по вопросам о "так называемом захвате власти революционной партией". Плеханов Г. В. Программа социал-демократической группы "Освобождения труда" (1883) // Г. В. Плеханов. Избранные философские произведения. В 5-ти тт. Т. 1. М.: Гос. изд-во пол. лит-ры, 1956. с. 375. В "Наших разногласиях" Плеханов рассматривает террор как одно из легитимных средств революционной борьбы, хотя и не вполне удобное для социал-демократической, рабочей партии. Он пишет: "Пропаганда в рабочей среде не устранит необходимости террористической борьбы, но зато она создаст ей новые небывалые до сих пор шансы". Плеханов Г. В. Наши разногласия // Там же, с. 365. Позднее, в издании 1905 года, Плеханов оправдывает это место своей работы ссылкой на то, что в то время "интеллигенция верила в террор, как в бога". Плеханов Г. В. Избранные философские произведения. В 5-ти тт. Т. 1. М.: Гос. изд-во пол. лит-ры, 1956. , с. 795.

Плеханов цитирует в "Наших разногласиях" издававшийся Ткачевым "Набат", где содержится призыв вернуться к Нечаеву: к традициям "непосредственной революционной деятельности и боевой, централистической организации", организующей систематическую "дезорганизацию и терроризацию правительственной власти". Плеханов Г. В. Наши разногласия // Там же, с. 169. Здесь Ткачев очень близок ленинскому пониманию задач революционной борьбы, поскольку он делает упор на организационное строение революционной партии и не рассматривает террор как исключительную цель и главное средство революционной деятельности.

Вместе с тем здесь видно и отличие Ткачева от Ленина. По Ткачеву, "революционный терроризм <...> является не только наиболее верным и практическим средством дезорганизовать существующее полицейско-бюрократическое государство, он является единственным действительным средством нравственно переродить холопа-верноподанного в человека-гражданина". Ткачев П. Н. Терроризм как единственное средство нравственного и общественного возрождения России // История терроризма в России в документах, биографиях, исследованиях. (О. В. Будницкий - состав.). Ростов-на-Дону: "Феникс", 1996. с. 153-154. В отличие от этого, Ленин относился к террору по-нечаевски: с точки зрения революционной целесообразности, пользы. Он не видел здесь особой моральной проблемы.

Ленин вообще был склонен более дифференцированно, чем Плеханов, оценивать русскую революционную традицию, особо выделяя в ней "корифеев 70-ых годов", их "превосходную организацию". Ленин В. И. Что делать // В. И. Ленин. Полное собр. соч. Т. 6. , с. 135. Попытку захвата государственной власти, подготовленную "проповедью Ткачева" и осуществленную посредством "действительно устрашавшего террора" Ленин называет "величественной", а организацию "Земля и воля" вообще считает образцом для любого типа революционной организации. Там же, с. 173. В отличие от Ленина, Плеханов относился к Ткачеву довольно прохладно, заметив, что его "Письмо к Энгельсу" "представляет собою концентрированный экстракт российско-якобинской аргументации". Плеханов Г. В. Наши разногласия// Г. В. Плеханов. Избранные философские произведения. В 5-ти тт. Т. 1. М.: Гос. изд-во пол. лит-ры, 1956, с. 299. Ткачев для Плеханова - это русский Бланки или одно из фарсовых повторений трагедии французского якобинства. Плеханов полностью отвергал практическую программу "Набата": организацию заговорщической партии революционеров с целью захвата власти. Ленин, напротив, восхищался как раз организационными идеями Ткачева. Потом, Плеханов вообще не склонен был именовать русских социал-демократов "якобинцами", как это делал Ленин, подчеркивая их революционный статус.

Ленин, в целом, восхищался землевольцами, их типом организации. Но в этой организации были очень разные фигуры, по-разному оценивавшие террор.

В передовой статье первого номера "Земли и воли", говоря о терроре, С. М. Кравчинский, редактировавший этот номер, писал: "С борьбой против основ существующего порядка терроризация не имеет ничего общего <...>. Террористы - это не более как охранительный отряд, назначение которого - оберегать этих работников (пропагандистов - С. П.) от предательских ударов врагов".История терроризма в России в документах, биографиях, исследованиях. (О. В. Будницкий - состав.). Ростов-на-Дону: "Феникс", 1996 , с. 75. Но уже другой из редакторов "Народной воли", также видный член одноименной организации, Н. А. Морозов заявлял в "Листке 'Земли и воли'", что революционный террор является не "системой самосуда и самозащиты" (С. М. Кравчинский), но "политическим убийством" как "одним из главных средств борьбы с деспотизмом". Морозов высказывает здесь идею конспиративной революционной организации, делающей ставку на политические убийства как "систематический прием борьбы". Морозов Н. А. Значение политических убийств. Листок 'Земли и воли'. № 2-3, 22 марта 1879 г. // История терроризма в России в документах, биографиях, исследованиях. (О. В. Будницкий - состав.). Ростов-на-Дону: "Феникс", 1996., с. 91. По сути дела у Мороза речь шла о переводе политической борьбы в асимметричную (партизанскую) войну с правительством, в которой акты политического террора мыслились как эффективное средство устрашения и дезорганизации противника. Известно, что такая оценка террора вызвала недовольство других членов "Земли и воли", способствовала ее расколу. Позднее, уже за границей, Морозов развивает идею "террористической революции", организуемой "террористической партией".Там же, с. 107.

Террористическая (партизанская) борьба вместо гражданской войны, - таковой была идея Морозова. Но ее не поддерживает и Желябов, для которого "отдельные террористические акты занимают только одно из мест в ряду других задач, намечаемых ходом русской жизни".Речь А. И. Желябова на процессе по делу об убийстве императора Александра II // История терроризма в России в документах, биографиях, исследованиях. (О. В. Будницкий - состав.). Ростов-на-Дону: "Феникс", 1996, с. 133. При всем своем отличии от ленинской позиции (которая близка желябовской), развиваемое Морозовым понимание революционной деятельности все же близко большевизму идеей конспирации - т. е. тайного общества заговорщиков, которое дает "горсти смелых людей возможность бороться с миллионами организованных, но явных врагов". Но только к этой "тайне" Ленин присоединяет не систему политических убийств, а идею общерусской централизованной организации профессиональных революционеров. Сама эта идея не была новой. В частности, ее высказывал и Желябов, отмечавший необходимость для социально-революционной партии уделить часть своих сил на политическую борьбу, а не сосредотачиваться на одних только "удачных покушениях". Практический путь этой политической борьбы Желябов определяет вполне в ленинском смысле, как "путь насильственного переворота путем заговора, и для этого нужна организация революционных сил в самом широком смысле, ... действующих по одному общему плану, в интересах одной общей цели". Там же, 138-139.

У Ленина воспроизводятся следующие важнейшие элементы этой землевольческой программы:

Конспиративность (заговорщический характер революционной организации);

Насильственный переворот (= идея "всенародного вооруженного восстания");

"агитационное возбуждение народа" (ведение "всенародной политической агитации", чтобы раздуть "каждую искру классовой борьбы и народного возмущения в общий пожар" Ленин В. И. Что делать// В. И. Ленин. Полное собр. соч. Т. 6. с. 171, 176. );

Сочетание централизации и автономии (централизация конспиративных функций организации профессиональных революционеров дополняется автономностью организаций, рассчитанных на широкую публику).

Но, пожалуй, главным консервативным элементом ленинской концепции социал-демократической партии нового типа было понимание ее как военно-конспиративной организации. И это непосредственно сближало Ленина с русскими террористами-народниками. Милитаристский и заговорщический характер организации исключал из нее внутрипартийную демократию, обычную для западных социалистических движений. Тем самым в значительной мере обесценивались в глазах Ленина обвинения в бланкизме в адрес русских революционных партий. В условиях царизма, - убежден Ленин, - любая оппозиционная деятельность возможна только в условиях конспирации, т. е. в форме заговора. Иначе - неминуемая гибель от рук режима, не признающего никакие демократические правила игры. Допустим, что это так. Смущает, однако, полное отсутствие у Ленина как социал-демократа сожаления по поводу связанных с этим организационных "неудобств". Похоже, Ленин таких неудобств вообще не ощущал, потому что демократизм немецкой социал-демократии он считал чем-то "игрушечным", излишним внутри "тесного ядра пользующихся полным взаимным доверием товарищей". Там есть свой "демократизм", - уверяет Ленин, - очень похожий (заметим) на форму взаимоотношений внутри нечаевской "Народной расправы". Такой "взрослый" демократизм означает, помимо прочего, что "для избавления от негодного члена организация настоящих революционеров не остановится ни пред какими средствами". Действительно, зачем обременять себя формальностями вроде презумпции невиновности в революционной среде? - "Всякое отступление от обязанностей товарищества" карается здесь с "беспощадной суровостью". Там же, с. 141-142.

У Нечаева человек уходит в революцию как в монастырь, отказываясь от личных чувств, интересов, привязанностей, собственности и даже имени. Большевистская романтика подполья немало переняла от этой нечаевской установки. Для многих большевиков революционная конспиративность была не вынужденным и временным политическим неудобством, а позитивным способом жизни, желанным подвигом и жертвой, жизнью на пределе, на пороге общества, на его изнанке.

Милитаристский характер революционной партии Ленин стремится обосновать необходимостью борьбы профессиональных революционеров с политической полицией в недемократических условиях царской России. И здесь Ленин демагогически подменяет вопрос о милитаристской организации революционной партии (что подразумевается его понятием "профессиональных революционеров") вопросом о соотношении вождей и массы в рабочем движении. Ленин ссылается на "опыт немцев", который показывает, что без "десятка талантливых, профессионально подготовленных вождей" в современном обществе "невозможна стойкая борьба ни одного класса". Там же, с. 122 Но ведь ясно, что профессионализм предлагаемой им "централизованной боевой организации" - это нечто совсем иное, чем мастерство вождей демократических немецких социалистов. А их демократизм Ленин признает, хотя и считает неприемлемым для русских (деспотических) условий. Дальнейший ход рассуждений Ленина обнаруживает, однако, аргументацию, уже выходящую за рамки чисто российской специфики. "Ни одно революционное движение, - пишет он, - не может быть прочно без устойчивой и хранящей преемственность организации руководителей". Там же, с. 121-122 Эту "организацию руководителей" (характерное выражение!) Ленин противопоставляет массовому базису любого рабочего движения, причем не только русского. В этом именно смысле он замечает в своей известной критике "брошюры Юниуса": "Величайшим недостатком всего революционного марксизма в Германии является отсутствие сплоченной нелегальной организации". Ленин В. И. О брошюре Юниуса // В. И. Ленин. Полное собр. соч. Т. 30. с. 3. В целом, необходимость нелегальной милитаристской организации Ленин выводит не столько из недемократических условий царизма, сколько из потребности в вооруженном захвате власти. А "потемки царизма" только помогают революционной партии: в них ведь и революционеру можно играть не по "цивилизованным" правилам, а в стихии прямого действия, а она-то - думал Ленин - может еще вероятнее, чем парламентские игры, привести русских социалистов к власти.

Народнические формы революционной организации Ленин сравнивает с "походом вооруженных дубинами шаек крестьян против современного войска". Ленин В. И. Что делать // В. И. Ленин. Полное собр. соч. Т. 6. с. 101 В отличие от этого, он строит планы создания партии "профессиональных революционеров", воюющих против государственной власти "по всем правилам искусства". Цель социал-демократической политики Ленин видит в том, чтобы "собрать, сорганизовать и мобилизовать постоянное войско", т. е. построить революционную партию как "военную организацию агентов". Эта организация в подходящий исторический момент должна быть готова "открыть военные действия" вместе с "подготовкой, назначением и проведением всенародного вооруженного восстания". По сути дела, Ленин приспосабливает здесь идеологическую оболочку марксизма к традиции русского революционаризма, нашедшего свое выражение в разных идейно-политических формах: в народничестве, анархизме, потом у эсеров. С этой традицией Ленина роднит стремление "революционизировать массы" посредством "революционной партии". Это уже включает в себе увековечивание понятия революционной борьбы как войны. Не только специфические условия царизма, но именно эта субъективистская предпосылка роднит Ленина с Нечаевым и Ткачевым, даже с Бакуниным. Роднит, в целом, милитаристское понимание революционной борьбы, в результате чего сама разница между политической и вооруженной борьбой становится весьма условной. Терроризм понимается Лениным в военных терминах, как часть партизанской борьбы, как одно из ее средств. И кто такой "профессиональный революционер", как не партизан классовой войны, в которой террористические акты устрашения являются важнейшим (хотя и не единственным) средством сражения? В этом моменте позиция Ленина полностью совпадает со всей традицией русского терроризма: от Нечаева до эсеров. В период революционных событий 1905 года Ленин открыто призывал партию к партизанской войне с правительством, к союзу с любыми революционными группами, готовыми "драться с царским войском". Ленин В. И. В боевой комитет при Санкт-Петербургском комитете // В. И. Ленин. Полное собр. соч. Т. 11. С. 336-338. Таким образом большевики в практическом союзе с эсерами включались в общий поток революционного насилия, который только подогревался ответным террором царского режима и погромами "Черной сотни".

В целом, Ленина можно назвать консерватором русской революционности, хранителем, - как он сам выражался, - "престижа революционера на Руси". Ленин В. И. Что делать // В. И. Ленин. Полное собр. соч. Т. 6., с. 127 Совершенно в духе Ткачева и любой заговорщической партии выдвигает Ленин ставший потом знаменитым лозунг: "Дайте нам организацию революционеров - и мы перевернем Россию!". В этом же духе высказывается Ленин о "социал-демократических Желябовых", которые "встали бы во главе мобилизованной армии и подняли бы народ на расправу с позором и проклятьем России". Там же, с. 171 Позднее у К. Каутский не без основания усматривал идейно-исторические корни вульгарной версии "экспроприации экспроприаторов" (т. е. лозунга "Грабь награбленное!") как раз в идеализированном образе Стеньки Разина как первого русского революционера. Каутский К. Терроризм и коммунизм. Берлин: Ладыжников, 1919. с. 179. Такого рода идеализацию мы, действительно, без труда находим у Бакунина, а еще раньше - у Нечаева. Ленин тоже мыслит себя в рамках этой национальной стихии бунта. Бердяев был совсем не далек от истины, назвав Нечаева и Ткачева "большевиками", поскольку они во многом предвосхитили большевистский тип партийной организации. Бердяев Н. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: "Наука", 1990. с. 52, 60-61.

Социал-демократы против эсеров: террористический акт или всенародное восстание - Социализм и терроризм

Похожие статьи