Особенности режимов Иордании и Марокко и место исламистов во власти - Динамика и характер политических процессов в современных Иордании и Марокко

Как уже многократно отмечалось исследователями, подконтрольная либерализация, она же "демократизация сверху", имеет прочный фундамент для сохранения стабильности в парламентских монархиях арабского востока.

Во-первых, монарх и королевская семья не участвуют в выборах, поэтому какими бы ни были их результаты, они не расшатывают позиции королевских дворов, которые концентрируют всю полноту власти в своих руках. Этот вывод имеет прямое отношение к полученному анализу статистики Фридом Хаус, где мы говорили о подконтрольном процессе выборов и политическом плюрализме. Выходит, что в подобных режимах именно от широты власти монархии над тем или иным институтом можно определить границы, где заканчивается власть парламента и начинает действовать воля повелителя.

Во-вторых, на уровне конституций обеих королевств закреплена их решающая роль в принятии решений, возможность роспуска неугодных режимам правительств - нижних палат парламента. Об этом свидетельствует ст.34 конституции Иордании ст.47 конституции Марокко. Также стоит отметить, что ст.30 и ст.45 соответственно монархи являются неприкосновенными, уважаемыми фигурами, т. е. их действия не подлежат никакой критике. Тем самым, дарованный демократический институт народного представительства является мертворожденным. Основывается этот вывод прежде всего на том основании, что кризис парламентской системы определяется специфичной ролью монархов и их использованием политической либерализации как механизм контроля.

Но не является ли данное объяснение кризиса либерализации результатом логики мышления сторонников поэтапного демократического транзита? Сам факт создания представительного института является важным шагом на пути к либерализации режимов. Он подразумевает существование той узкой прослойки общества, которая стоит между правительством и основным населением, что ведет к постепенному переосмыслению назначений тех или иных общественных институтов. Хотя до сих пор показатель участия населения в парламентских выборах в обеих странах по самым оптимистичным данным не превышает 58% за всю историю выборов в Иордании в XXI в. и 45% в Марокко, сама практика населения в подобных процедурах говорит о политическом развитии, правда в отличном от запада темпе.

Со времени независимости обеих стран уже были активно развиты оппозиционные движения, которые изначально носили национально-патриотичный характер. Их целью было обрести независимость (как Партия Истикляль (ПИ) в Марокко). Системная исламская оппозиция появилась в виде партий в обеих странах в 90-х гг. XX в. Стоит отметить, что системная исламская оппозиция в идеальном варианте своего проявления бесспорно представляет угрозу существующему режиму, каким бы он не был, исходя из традиционной религиозности населения и роста влияния исламского фактора во всех государствах арабского востока, что обеспечивает ей широкую поддержку на выборах. С другой стороны, могут нам возразить оппозиционеры, понятие "исламский" несет некую угрозу в свете роста исламского террора по всему миру и отрицательно сказывается на репутации "умеренных". Отвечая этому аргументу, мы акцентируем внимание на том, что сами сторонники умеренного исламизма противопоставляют себя радикальным движениям и отождествляют себя в некотором роде через отрицание вторых.

Следовательно, в теории, Дворцы должны быть предельно осторожны с расширением демократических свобод в государстве и увеличением роли представительного института власти, т. к. подобные практики могут еще больше усилить влияние исламистов в обществе.

Здесь встает вопрос, связанный с теорией включения с последующим снижением радикальной составляющей (так называемой inclusion-moderation theory). Что влечет за собой легализация исламистов для режима? Всегда ли исламисты после своего включения в правительство становятся умеренными или наоборот - еще более радикальными? В своей работе Дж. Шведлер отмечает, что большинство исследователей, отстаивающих возможность благоприятных демократических преобразований вследствие включения исламистов во власть, руководствуются не демократическими корнями этой необходимости, но перспективой снижения их радикальной составляющей. Легализация исламистов кажется механизмом, способным заинтересовать представителей исламской оппозиции играть по правилам правительства, участвовать в демократических процедурах и даже способствовать демократическим процессам. В своей работе на примере Иордании и Йемена он доказывает, что подобный сценарий не является правилом, т. е. включение исламских партий в парламент еще не гарантирует их последующую модернизацию в сторону умеренности, но сужает аудиторию влияния радикалов. Остальные процессы, заключающиеся в смене методов исламистов в умеренную сторону или же наоборот, разнятся от страны к стране. Так, если в Иордании ФИД стал более умеренным в своих взглядах, то Йеменская конгрегация для реформы, часто называемая как "аль-Ислах", наоборот, стала более радикальной.

В итоге, важно еще раз отметить, что весьма специфичная роль монархов и королевских семей Иордании и Марокко объясняет незначительную роль Национального собрания и Палаты представителей соответственно, т. к. все решения принимаются вне этих представительных органов. Имея право на уровне конституции, король располагает последним решающим словом в принятии политически важных решений а в крайнем случае может распустить неугодное правительство. В теории и на практике этот фактор мешает сильным оппозиционным движениям, особенно исламским, говорящим на одном языке с населением и поэтому имеющим широкую аудиторию, проявить себя в полной мере: им приходится играть по правилам Дворца, чтобы остаться в системе. Однако, на наш взгляд, говорить поэтому о представительных органах в монархиях лишь как о декоративных элементах, поддерживающих статус режимов как демократические, является спорным, т. к., основываясь на работе Дж. Шведлера, включение исламистов во власть может иметь разные последствие: здесь сила теории заканчивается и все зависит от хода истории и практики.

Еще раз скажем, что хотя взаимодействие правительства и оппозиции теряет силу ввиду особого юридического положения первого, в теории можно предположить, что налаживаемый контакт партийных представителей с основной массой населения представляется весьма важным. Благодаря партийно-представительной системе, уже на формальном уровне населению прививаются основные либеральные идеи, навязываются демократические ценности и постепенно увеличивается процент избирателей.

Таким образом, Иордания и Марокко после событий 2011 г. остаются либеральными автократиями, однако если в Марокко наблюдаются улучшения по показателям процесса выборов и партийного плюрализма и функциональности правительства, то в Иордании на настоящий момент политическое развитие отсутствует. Форма правления, характерная для Иордании и Марокко, позволяет оппозиции бороться за участие в принятии политических решений, однако сам процесс выносится за рамки законодательного органа. Мы приходим к выводу, что сильная оппозиция в режимах такого типа, аккумулирующая большинство голосов населения, но также работающая в кооперации с режимом, может добиться определенных успехов.

Похожие статьи




Особенности режимов Иордании и Марокко и место исламистов во власти - Динамика и характер политических процессов в современных Иордании и Марокко

Предыдущая | Следующая