Ранее медресе Самарканда и ее графическое восстановление - Графико макетное восстановление историко-архитектурных объектов Самарканда VIII-XII века по археологическим и письменным источникам

Среди домонгольских строений XI - XII вв., раскопанных в ансамбле Шахи-Зинда в последние годы, наибольший интерес представляет сложный в планировочном отношении комплекс взаимосвязанных помещений, вскрытых по западной стороне коридора в средней части памятника. Здесь под постройками XIV-XV вв. были выявлены остатки стен на высоту до 2 м, фундаменты, отместки полов из характерного для Самарканда XI-XII вв. строительного материала.

Вскрытая группа представлена большим, квадратным в плане залом, от которого сохранилось три стены, двумя примыкавшими к нему с севера малыми помещениями, из которых одно, как выяснилось, являлось проходным вестибюлем с объемной входной нишей на оси и расположенным поперек этой группы сквозным айваном с портальным входом. От айвана уцелела вся южная сторона и остатки портальной ниши.

Уходящая на запад, за линию описанной группы, внешняя южная стена с остатками второго сквозного айвана, вымостка двора западнее айвана, а также общепланировочная композиция говорят за то, что перед нами часть примерно одна четверть какого-то крупного по масштабам сооружения дворово-айванного типа [29].

В предварительных публикациях материалов по памятнику из-за неполноты археологических данных были высказаны некоторые представления о плане и строительной периодизации сооружения, не вполне подтвердившиеся в дальнейшем. Так, на первом этапе исследований предполагалось, что зал и сквозной айван разновременные здания.

Дальнейшими исследованиями было установлено, что вся группа представляет собой, единовременный комплекс. Об этом свидетельствует планировочная и конструктивная взаимосвязь помещений, характер строительного материала единый для всего сооружения, общие декоративные и строительные приемы. Исключением является небольшое помещение, более раннее по времени, хотя и выстроенное из того же прямоугольного кирпича. От него сохранилось три стены, которые органически вошли в план и объемное решение данного комплекса.

Все помещения вскрытой части здания сообщались между собой проемами. Они были выстроены из типичного для Самарканда XI-XII вв. кирпича (16-18 х 29-33 х 4-4,5 см) на глиняном стены и ганчхаковом декор растворе. Стены помещений имели одну ширину (1,5-1,7 м) и, что наиболее показательно, в местах стыков сложены кладкой в перевязь.

Остатки декора на восточной стене и портал на оси сквозного айвана свидетельствуют о том, что сооружение было обращено главным фасадом на восток, к мавзолею Кусам ибн-Аббаса.

Композиционным центром сооружения, судя по всему, являлся сквозной айван, вытянутый с востока на запад и более всего напоминающий главные проходы на центральных осях в постройках дворово-айванного типа. Он фиксирует продольную ось здания. С восточной стороны айван был акцентирован монументальным порталом, судя по остаткам ниши (ширина 3,5 м, глубина около 2 м) и пилонов (ширина 3,1 м). Западный дворовый выход айвана был также подчеркнут порталом, о чем говорит сохранившийся южный устой (1,7 х 1,3-1,5 м).

Ширина айвана определяется примерно в 4,4 м, длина внутри - 9,4 м, по внешним измерениям около 14 м. Слева от сквозного айвана располагались помещения южного крыла. Северное крыло не сохранилось.

Угловой зал являлся наиболее крупным помещением вскрытой части. Он был квадратным в плане (9,7 м в стороне) и перекрыт куполом. Севернее зала, смежного с ним, располагались значительно меньшие помещения. Сюда входили прямоугольная комната (5,2 х 4,4 м), в которой ни полов, ни проемов зафиксировать не удалось из-за плохой сохранности стен, и сложная в планировочном отношении система поперечных проходов, связавших угловой зал с центральным айваном. Единственный выход в зал, расположенный в северо-западном углу, соединялся с небольшим проходным вестибюлем (4,4 х 2,8 м), который в свою очередь, широким проемом (2,2 м) выходил в нишу (3,8x2,6 м), обращенную в айван "в". Вся система проходов располагалась анфиладно по оси север-юг и в соединении с айваном создавала сложный планировочный узел, который можно правильно понять только при реставрации всего плана [30].

Ключом, дешифрующим характер именно дворовой композиции плана всего сооружения, явилась его внешняя, южная стена. Эта стена, вскрытая, главным образом, в части фундамента из чупанатинского сланца, кирпича, лессовых заливок и пахсы, на протяжении около 40 м значительно примерно на 30 м вышла на запад за пределы группы помещений, выявленных по линии коридора ансамбля.

Исследованиями 1969 и 1972 гг. на южной стороне выявлены пока не до конца остатки мелких помещений худжр и главное - боковой, ведущий во двор южный айван (ширина 3,5 м), фиксирующий поперечную ось здания. У восточного пилона айвана сохранились остатки профилированной уступами кирпичной кладки, допускающей предположение, что южный айван, как и продольно-осевой, был снаружи оформлен порталом. Принцип симметрии, присущий планировке строений с внутренним двором, остатки айванов на продольной и поперечной осях дают право предполагать четырехайванную композицию в решении общего плана вскрываемого здания. Подобные решения хорошо известны по целому ряду гражданских и культовых строений средневекового Востока. Их истоки уходят вглубь веков. В ряде случаев айваны прдольной и поперечной оси, как в данном, или только продольной, были сквозными, проходными и снаружи оформлялись порталами (комплекс Ходжа Машад в Саяте - XII в., медресе Улугбека в Самарканде - XV в., рабат Караул-Базар в Бухарской области - XVI в. и др.) [31].

В промежутке между айваном и выявленной восточной стороной сооружения зафиксированы остатки фундамента из чупанатинского сланца еще одной поперечной стенки. Положение ее дает основание предполагать, что это смежная стена между небольшими помещениями худжрами, обычными для дворово-айванных зданий. На данном отрезке могло быть две или три худжры.

Полученные в результате археологических исследований данные достаточны, чтобы графически реконструировать принципиальную основу плана всего сооружения и получить представление о его размерах. Основанием для такой реконструкции служат многочисленные аналоги в средневековой дворово-айванной архитектуре Средней Азии, решение сторон которых основано на осевой симметрии с общим повторением габаритов и планировки помещений. К числу типовых решений относятся северо-хорасанские каравансараи XI-XII вв. Дая-хатын, Оде-Мергень, караван-сараи в Ал-Аскере и в Дахистане. Особенно показательны сложившиеся к XV в. канонизированные в объемно-планировочном решении медресе Самарканда, Бухары, Ташкента. Исключения незначительны. Причем, они более закономерны для домонгольского зодчества Средней Азии, когда дворово-айванные сооружения еще проходили сложную эволюцию формирования, отражая определенный творческий поиск (асимметричное решение главного фасада в комплексе Ходжа Машад), но встречаются и позже, где это уже варианты сложившихся решений (разная планировка крыльев Ташкентского медресе Ходжа Ахрара - ХV в.) [32].

Наиболее точно определяется поперечная сторона. Отложив от центральной оси проходного айвана продольная ось величину южного крыла - 22 м, получим общее протяжение восточной стороны здания, равное 44 м. Строения такого рода прямоугольны или, что реже, квадратны в плане. В данном случае, судя по положению поперечной оси, был прямоугольник. Остатки сквозного айвана, обнаруженные в южной стороне, позволяют наметить поперечную ось здания в 27,5 м от восточного фасада. Это дает длину сооружения в пределах 55 м. Общие габариты вскрываемого здания, таким образом, определяются 44 х55 м.

Внутренняя структура плана, судя по многочисленным аналогам, подчинялась, видимо, тому же принципу симметрии. Каждая сторона двора имела айван или проход на оси и два крыла по сторонам, как правило, с зеркально-отраженными планами.

Таким образом, сооружение из ансамбля Шахи-Зинда дает наиболее ранний пример перекрестного прохода в дворово-айванном здании Мавераннахра.

Конструкции, инженерные приемы. Строительство крупных сооружений в районах с высокой сейсмичностью требовало от средневековых зодчих подчас сложных и остроумных решений, тем более, когда подстилающие грунты представляли собой культурный слой неравномерной плотности, как это имело место в данном случае.

Мощность культурных наслоений Афрасиаба к XI в. на территории ансамбля Шахи-Зинда составляла, как установлено, 5-6 м. Вскрываемое здание занимало большую площадь 44 х 55 м; сложное планировочное и, соответственно, объемное решение говорит о том, что отдельные его части стены несли разную нагрузку. Все это определило характер фундамента - разный по строительному материалу, глубине заложения, форме и ширине выноса в отдельных частях. Различный строительный материал в фундаментах (пахса, сланцевый камень, кирпич, галька) мог быть также следствием поэтапности строительства, недостатка или несвоевременного подвоза стройматериалов. В частности, фундамент внешней южной стены строения из ансамбля примерно до середины южного айвана был сложен преимущественно из каменного сланца. По внешним краям уложены крупные блоки, а средняя часть забутована мелким сланцем, галькой и кирпичным боем на глиняном растворе - камуфлетный способ кладки стен. Такая кладка в различных вариантах (из кирпича, камня, пахсы) была известна в Средней Азии, главным образом, по позднесредневековым сооружениям Бухары, но в последнее время она обнаружена и в ряде значительно более ранних памятников (мавзолеи Безымянный-2, Эмира Бурундука из ансамбля Шахи-Зинда конца XIV в., цокольные части пахсовых, забутованных внутри гуваляками стен комплекса Ходжа Машад в Саяте XII в.). Тот же по существу принцип кладки и в платформе доарабского замка Джумалак-тепе, что говорит о глубоких местных традициях этого приема [33].

Горизонтальные ряды крупных блоков фундамента южной стены перестилались мелкими отщепами сланца, закрывая швы, что создавало перевязку рядов по горизонтали. Следует отметить, что фундамент южной стены на указанном участке, выведенный снаружи на глубину 2,25 м, со стороны двора углублен лишь на 50 см. Ниже идет очень плотная глинобитная основа - пахса слоями в 10-15 см. Западная часть того же фундамента (от середины южного айвана на запад) была совершенно иной. К каменно-бутовой кладке восточной половины примыкал плотный глинобитный фундамент мощностью 1,05 м. Его основание подстилало 3-4 ряда кирпичной кладки и один ряд кладки из камня. Общая глубина фундамента в этой части равна 1,45 [ ].

Кирпичные стены и фундаменты были армированы деревянными связями. Деревянное армирование, известное уже в сырцовой архитектуре парфянского зодчества, широко применялось в среднеазиатских памятниках домонгольского, и более позднего времени. В фундаменте северной стены зала обнаружены балки (диаметр 15 - 20 см) поперечного заложения. Пилоны портала восточного фасада армированы связями диагонального положения.

Уже много раз отмечалось, что в среднеазиатской строительной практике XI-XII вв. постепенно исчезают технически трудоемкие процессы выкладывания облицовочного слоя в перевязку с основным массивом стены. Видимо, в шахизиндинском комплексе представлена одна из форм последующей трансформации такой конструкции.

Декоративные приемы. Остатки облицовочного слоя на стенах, а также большое число фрагментов декора, найденных в завалах, позволяют до некоторой степени воспроизвести декоративное решение вскрытого здания. Именно архитектурно-облицовочный материал дает возможность довольно точно до половины столетия, а иной раз в пределах десятка лет по стилевым и технологическим признакам определить дату строительства, историко-культурную значимость памятника, его место в средневековом зодчестве Востока.

Композиция главного фасада определена планом всей восточной стороны здания и соответствовала, очевидно, принципу симметрии, характерному для дворцовых сооружений Востока. В центре фасада был монументальный портал на оси сквозного айвана. По сторонам портала - плоскость стен боковых крыльев протяженностью 17,2 м. Углы сооружения, надо полагать, фланкировали башни - гульдаста, обычные в дворово-айванной архитектуре. Единственный вскрытый юго-восточный угол фасада оказался разрушенным, но о наличии гульдаста косвенно говорят крупные лекальные кирпичи из завала и овальные шлифованные бруски от облицовки окружности большого диаметра.

Декоративный акцент фасада сосредоточен на портале. Входная ниша в основании (шипец, щеки), судя по остаткам, как и крылья стен, была облицована спаренным кирпичом в сочетании с "бантиками".

Некоторая общность может быть усмотрена с декоративной надписью архивольта арки портала северного узгентского мавзолея (1152-1153 гг.). Буквенный орнамент последней, однако, значительно сложнее насыщен элементами скорописи и очень стилизован под растительный орнамент. Характер арабской вязи найденных плит еще более уступает совершенной эпиграфике южного узгентского мавзолея 1187 г. вертикальные ленты пилонов, щеки портала) [ ].

Плоскости портальных рам обычно обводились по периметру орнаментальными поясами. Целая серия таких поясов или лент найдена при раскопках. К их числу относится резной терракотовый бордюр с побегом "ислими", неизвестный в данном варианте тюльпан и раздвоенные на концах листья по другим памятникам Мавераннахра, а также два вида лент с геометрическим рисунком. Гирих одной построен на основе четырехконечной звезды аналоги дает Термез, минарет XI в. в Узгенте, нижнее панно портала мечети Магоки-Аттари и др. Гирих другой более сложен: в основе рисунка восьмиконечная звезда, замкнутая в восьмигранник. Центр композиции фиксирует пятилепестковая розетка. Варианты такого рисунка известны по терракоте XII в. Самарканда, Бухары, резному ганчу из Термеза и т. д. Его можно видеть в звездчатых гирихах купола мавзолея Султана Санджара, в михрабе данданаканской мечети, на порталах южного узгентского мавзолея, мечети Магоки-Аттари и в др [ ].

Это медресе было сооружено первым караханидским правителем Самарканда Тамгач Богра-ханом Ибрагимом в середине XI в. Медресе Тамгач Богра-хана прилегало к "машаду" (несомненно, имеется в виду гробница Кусам ибн Аббаса как общеизвестный для средневекового Самарканда "машад") и находилось в медине Самарканда (на Афрасиабе), в месте, названном "Баб аль Джадид" (Новые ворота). Совершенно очевидно, что в названии ворот в данном случае допущена ошибка. Следует читать не "Баб аль Джадид", а "Баб аль Хадид" (Железные ворота), так как новых ворот в Самарканде не было. А. А.Семенов название ворота читает как по арабский (хадид - железные) и связывает их с воротами "Ахании". М. Хадр, не ориентируясь в исторической топографии Самарканда, это слово читает как по арабский (джадид - новые). Разница лишь в расстановке диакритических точек.

В краткой публикации О. Г. Большакова медресе Тамгач-хана неверно локализуется на западе Афрасиаба у Наубехарских ворот. Вне внимания автора осталось указание вакуфного документа о том, что медресе примыкало к "машаду" (гробнице Кусама), хотя "машад" здесь упомянут много раз при распределении средств. Автор не обратил внимания и на точное указание местоположения медресе Тамгач Богра-хана у гробницы Кусам ибн Аббаса в "Шурут ал-Мухит" - небольшом фрагменте из вакуфного акта, переведенного А. А. Семеновым [ ].

Вакуфный акт на медресе содержит сведения о составе его помещений, об окружающих постройках, площадях и улицах, о завещанных Тамгач-ханом в вакф этого медресе (и "машада" фактически) домах, землях, имуществе с распределением средств и целый ряд других подробностей, из которых можно заключить, что медресе и гробница "машад" находились рядом. самарканд афрасиаб медресе

Историко-топографическая ситуация у ансамбля Шахи-Зинда в X-XII вв., частично выявленная археологически (положение основных магистралей - мощеной улицы, ирригационного канала, городской стены, площади), также говорит о том, что медресе Тамгач Богра-хана располагалось именно здесь.

Это позволяет думать, что в данном случае произошло обычное для средневековья смешение терминов "ханака" и "медресе". Сведения Буттуты о ханака, а других источников - о медресе Тамгач Богра-хака около гробницы Кусам ибн Аббаса касаются, вероятно, одного и того же сооружения, вскрытого по западной стороне ансамбля Шахи-Зинда.

В XIV в. с перемещением городского центра с территории Афрасиаба после монгольского нашествия в бывший пригород (рабад) здание медресе Тамгач Богра-хана или какая-то сохранившаяся часть его использовалась, видимо, как ханака. Функции медресе к тому времени были уже утрачены, а название забыто, и Баттута, возможно, не искажает действительного положения, сообщая о ханака около гробницы Кусам ибн Аббаса [ ].

Подтверждением существовавшей тесной функциональной и территориальной взаимосвязи между медресе и гробницей Кусама являются сведения документа, где говорится о назначении человека знающего фикх для охраны медресе и "машада", который должен жить в медресе, надзирать и давать сигналы о всех нуждах медресе и "машада". В то же время в акте перечисляются окружающие медресе постройки, улицы, площади, среди которых "машад" не упомянут.

Видимо, медресе Тамгач-хана было введено в функционально единый религиозно-культовый комплекс построек "машада", но не пристроено к стенам гробницы Кусама. Действительно, между комплексом Кусама и медресе, как это зафиксировано и археологически, проходила улица, мощенная чупанатинским сланцем.

Отсутствие указаний на стороны света не дает точных представлений о том, где и как располагались постройки. Наши наблюдения лишь позволяют высказать более или менее вероятные гипотезы.

"Культ святых" постепенно переносится и на государственных правителей, в лице которых совмещалась политическая и фактически духовная власть Мавзолеи ставятся уже не столько на могилах "газиев", сколько светским правителям. Паломничество на их могилы - по существу то же поклонение святым, которое имело место на более ранней исторической стадии.

Для Самарканда XI в. это был крупный городской религиозно-культовый и в какой-то мере культурный центр, организованный на юге шахристана. Ядром его стал "культ Кусама", где одновременно с паломничеством и зиаратом у мазара шло и обучение студентов [ ]. Вакф предусматривал средства на пожертвования, гостеприимство, организацию религиозных праздников, связанных с функциями как медресе, так и "машада". Такое функциональное значение комплекса сохранялось и позже. Не случайно, столетие спустя здесь было выстроено медресе Султана Санджара.

Помещения бани группировались вокруг нескольких внутренних дворов (не менее пяти) разной площади. Четыре из них четко прослежены в сохранившейся части комплекса, пятый намечается вдоль среза дороги пространство.

Количество и характер комнат, сгруппированных вокруг двора, различны и планировка их произвольна. Возможно, сказалось то обстоятельство, что описываемый архитектурный комплекс возник на основе более древнего и в значительной степени зависел от особенностей его планировки. Монументально выполненный южный вход в виде глубокой ниши (4,2 м) ведет в замкнутое пространство 5,20 х 6,80 мІ. На оси Север-Юг наружного входа лежит внутренний входной проем, ведущий в большой двор. По оси располагаются два арочных входа в западную и восточную части здания. Планировка здания бань вдоль его восточного края, уничтоженного дорогой в 1947 г., осталась неизвестной.

Назначение отдельных помещений бани либо определяется благодаря характерным деталям, либо устанавливается по аналогии с более поздними средневековыми восточными банями. Например, известны бани Бухары, помещения которых имели свое особое назначение: раздевальня, место омовения ног перед входом в центральный моечный зал; горячая и холодная комнаты, помещения для служителей, место для омовения ног после купанья, мечеть, резервуары для воды. Н. Ханыков пишет о двух предбанниках прохладном и теплом, где оставляют одежду, отдыхают и пьют чай после мытья и массажа.

М. Н.Федоров пришел к выводу, что III стена оказалась памятником "многослойным". В западной части она возведена в первой половине VII в., а восточная часть построена перед монгольским нашествием.

На самом деле не совсем так. Во-первых, считаем верным мнение о многослойноcти III крепостной стены, но возражаем против утверждения, что как единый оборонительный комплекс она возникла в конце 2-го десятилетия ХIII в., так как результаты археологических исследований, проведенные в 1973 г., опровергают выводы М. Н. Федорова. Именно на восточном участке III стены были зафиксированы остатки стен двух эпох: первая, нижняя. Относится к до-арабскому периоду, а вторая, верхняя, датируется концом 2-го десятилетия VIII в. Кроме того, остатки ремонтных стен хорезмшахского периода имеются также на западных участках стены.

Во-вторых, если внимательно посмотреть данные М. Н.Федорова, можно заметить, что III стена Афрасиаба построена не во второй половине VII в., как утверждает он, а раньше. Об этом свидетельствуют вышеупомянутые фрагменты тонкостенных краснолошенных кубков и газообразных сосудов, извлеченных из раскопов самим М. Н.Федоровым.

Медресе Тамгач Богра-хана медресе было сооружено первым караханидским правителем Самарканда Тамгач Богра-ханом Ибрагимом в середине XI в. Медресе Тамгач Богра-хана прилегало к "машаду" (несомненно, имеется в виду гробница Кусам ибн Аббаса как общеизвестный для средневекового Самарканда "машад") и находилось в медине Самарканда (на Афрасиабе), в месте, названном "Баб аль Джадид" (Новые ворота). Совершенно очевидно, что в названии ворот в данном случае допущена ошибка. Следует читать не "Баб аль Джадид", а "Баб аль Хадид" (Железные ворота), так как новых ворот в Самарканде не было. А. А.Семенов название ворота читает как по арабский (хадид - железные) и связывает их с воротами "Ахании". М. Хадр, не ориентируясь в исторической топографии Самарканда, это слово читает как по арабский (джадид - новые). Разница лишь в расстановке диакритических точек.

Похожие статьи