Заключение - Концепт дорога в произведениях Гоголя

"Обращаться с словом нужно честно", - говорил Гоголь: но именно изменяя писателю, слово может честно свидетельствовать о том, что он сам пытается скрыть от себя. Та самая "бесовски сладкая" чара, какую Гоголь изобразил в "Ночи перед Рождеством", "Страшной мести", "Вии", "Портрете" под собственным ее именем, приняла в "Мертвых душах" имя России.

По-разному можно истолковать природу этого "наваждения". Можно заимствовать психоаналитическую схему и обнаружить своеобразное "патриотическое либидо" у Гоголя, который делает свой объект эротически привлекательным благодаря тому, что извращает, порочит, демонизирует его; таким образом, бессознательное снижение России у Гоголя идет параллельно с ее сознательным возвышением. Можно применить бахтинское понятие амбивалентности и, выводя гоголевскую образность из карнавальной традиции, говорить об одновременном увенчании и развенчании России. Можно применить понятия деконструкции и поймать текст на противоречии, обнаружить в лирических отступлениях смысл, прямо противоположный тому, который заявлен автором, а значит, еще раз убедиться в том, насколько двусмысленна семантика всякого текста, иронически выворачивающего определенность авторского замысла, да и однозначность любой интерпретации.

Но среди всех этих безусловно допустимых толкований стоит выделить то, которое мог бы предложить сам Гоголь и которое проще всего обозначить одной фразой, обращенной в повести "Портрет" к художнику, нарисовавшему портрет загадочного старика: "Ну, брат, состряпал ты черта!" ("Портрет"). Художник запечатлел на своем полотне ростовщика-дьявола и невольно пустил гулять по свету этот страшный портрет, сам сделавшись первой его жертвой. Пока дьявол изображался как дьявол, его легко было распознать, - и Гоголь легко, даже весело называл черта по имени в своих ранних вещах. Но потом с ним происходит та же метаморфоза, что и с его художником: он жаждет очиститься от дьявольского наваждения и писать святые лица - не ростовщика "Портрета", не колдуна "Страшной мести", не панночку "Вия", а "вдохновенную Богом" Россию.
Что из этого получилось, показано и отчасти предсказано самим Гоголем в "Портрете". Художник создал новую картину в жанре религиозной живописи, - едва ли не лучшее из своих произведений, в котором собрал все свои творческие силы, и представил ее на суд церкви. Картина вызвала всеобщий восторг, но один из судей, духовная особа, сделал замечание: "В картине художника, точно, есть много таланта, - сказал он, - но нет святости в лицах; есть даже, напротив того, что-то демонское в глазах, как будто бы рукою художника водило нечистое чувство". Не так ли и в лирическом отступлении, которое Гоголь писал как словесную икону России: на гениально-вдохновенной этой картине "есть что-то демонское в глазах". То самое, что есть и в глазах панночки, и в глазах ростовщика, - то, от чего Гоголь хотел, но не мог уйти, ибо она, эта "страшная сила", водила его рукою, "неестественной властью освещала его очи".

Образ России в "Мертвых душах" и стал в судьбе Гоголя тем "портретом", который обнаружил все значение отрицательной эстетики в его творчестве: оказалось, что ее власть простирается дальше намерений самого автора. Это не просто эстетика отрицания (сатира) или отрицание эстетики (апофатика), но отрицательность самой эстетики, отрицание эстетикой. Речь идет уже не о демоничности тех или иных гоголевских образов, но о демонизме самого стиля, который играет смертельные шутки с автором.

Знаменательно, что Гоголь не только воплотил в своем творчестве этот эстетический "выверт" (т. е. стал его жертвой), но и, пожалуй, первым в русской литературе осознал его как опасность, подстерегающую писателя, и сформулировал соответствующее предписание: "Беда, если о предметах святых и возвышенных станет раздаваться гнилое слово; пусть уж лучше раздается гнилое слово о гнилых предметах" ("Выбранные места из переписки с друзьями", письмо 4, "О том, что такое слово"). Трагедия Гоголя-писателя началась не тогда, когда он "позорил позорное", а когда он в конце первого тома и во втором томе "Мертвых душ" стал живописать "святое" - и почувствовал "гнилость" в самих корнях своего слова. Поневоле получилось именно то, чего сам Гоголь больше всего боялся, о чем он предупреждал своих современников, очевидно, собственными творческими терзаниями убежденный, "как можно опозорить то, что стремишься возвысить, и как на всяком шагу язык наш есть наш предатель" ("Выбранные места...").

Трудно найти более точное определение этого "предательского" типа эстетики, чем данное самим Гоголем. Именно язык предает Гоголя, когда он начинает говорить о святом и возвышенном. Именно эстетика Гоголя отрицает то, что сам он пытался утверждать как моралист и патриот, на чем строил свое жизненное кредо и миссию проповедника.

Поэмы "Мертвые души" и "Кому на Руси жить хорошо" помимо жанрового имеют и другие сходства. Одним из них является сходство композиций поэм, основанных на путешествии главных героев. Оба автора хотели написать произведения, в которых бы отображалась реаль жизнь на Руси во всем ее разнообразии. "Какой огромный, оригинальный сюжет!... Вся Русь явится в нем", - писал Гоголь в начале работы над "Мертвыми душами". И семеро мужиков - временнообязанных идут искать по Руси, "кому живется весело, вольготно". Таким образом, оба сюжета завязаны на путешествии, что позволяет более разнообразно показать жизнь разных людей. Путники Некрасова увидели и "ярмонку", со всей ее пестротой и многоголосицей, и сенокос, и "пир на весь мир", побывали в деревнях, в одной из которых крестьяне, например, почти добровольно "подчиняются" всем прихотям выжившего из ума помещика (глава "Последыш"); в другой, затерянной в лесах, наоборот, никому не хотят подчиняться ("Савелий, богатырь святорусский"), увидели множество разных людей: помещиков и их верных слуг, крестьян-предателей (таких, как Глеб) и честных людей (Ермил Гирин, Влас), народных заступников и бунтарей (Савелий). Странники выслушали и горестный рассказ "счастливицы" Матрены Тимофеевны. Но к выбранной цели они так и не приблизились, поэтому путь их бесконечен. У Гоголя Чичиков не ищет счастливого, не ищет истину. Его заставляет путешествовать по окрестностям города NN личная выгода, стремление скупить души умерших крестьян, которые еще не учтены в "ревизских сказках". Он сталкивается, в основном, с помещичьим сословием: от Манилова до Плюшкина.

Дорога, выбранная Чичиковым, извилиста и темна, так же как и его цель. Чичиков, этот талантливый по-своему человек, растрачивает свои способности впустую. Жадность и желание обогатиться движут им. Может быть, поэтому и путь Чичикова не прямой. Дорога все время поворачивает, заводит его не туда, куда ему нужно. Вспомним, как он попадает к Коробочке. Заблудившийся герой сбился с пути. Эта сцена символична: жизнь Чичикова напоминает сбившегося с дороги путника. Не следует забывать также, что Гоголь хотел показать в последующих томах перерождение главного героя, его моральное исправление.

На нить дороги в обоих произведениях как бы нанизываются бусинки-фрагменты жизни русского народа. И нить эта, как и дорога, бесконечна. Поэма Гоголя открывается началом пути П. И. Чичикова: "В ворота гостиницы губернского города NN въехала довольно красивая рессорная небольшая бричка..."; и у Некрасова "на столбовой дороженьке сошлись семь мужиков..."Герои обеих поэм по пути встречают. не только людей, они видят и окружающую их природу. Вот описание дороги из "Кому на Руси жить хорошо":Широкая дороженька, Березками обставлена, Далеко протянулася, Песчана и глуха. По сторонам дороженьки Идут холмы пологие С полями, с сенокосами, А чаще с неудобною, Заброшенной землей...Или:...Но вы, поля весенние! На ваши всходы бедныеНевесело глядеть!...Здесь, как мы видим, изображение дороги является пейзажной зарисовкой.

Другое описание встречаем мы в "Мертвых душах":"Едва только ушел назад город, как уже пошли писать по нашемуобычаю чушь и дичь по обеим сторонам дороги: кочки, ельник, низенькие жидкие кусты молодых сосен, обгорелые стволы старых, дикий вереск и тому подобный вздор..."; или:"Счастлив путник, который после длинной... дороги с ее холодами, слякотью, грязью, невыспавшимися станционными смотрителями, бряканьями колокольчиков, починками, перебранками... видит наконец знакомую крышу с несущимися навстречу огоньками..."

В поэме Гоголя пейзажные зарисовки, как правило, предваряют дальнейшее повествование: это либо описание очередного помещика, либо лирическое отступление. Так, размышление о счастливом путнике, наконец попавшем в родимый дом, предшествует размышлению о двух типах писателей. Один выбирает путь, на котором его ждут почести и лавры, внимание публики. Другой не ищет славы, он честно описывает все мерзости жизни, бичует общественные недостатки. Такой путь тяжел, но он единственно правильный.

Интересно, что именно это лирическое отступление в "Мертвых душах" вдохновило Некрасова. Он создал стихотворение, посвященное памяти Н. В. Гоголя, в котором в поэтической форме переложил содержание этого лирического отступления ("Блажен незлобивый поэт").

Оба произведения остались незаконченными, и, по-моему, путники Некрасова нескоро еще "в домишки воротятся и с женами увидятся, и с малыми ребятами", потому что понятие "счастья" у всех разное, да и есть ли на самом деле счастливые люди на Руси? Некрасов отвечает на этот вопрос утвердительно. Гриша Добросклонов, народный заступник, с которым странники так и не встретились, должен был примирить странников, ответив на их вопрос. "Быть бы нашим странникам под родною крышею, если б знать могли они, что творится с Гришею". Для Некрасова счастье - это бескорыстное, бескомпромиссное служение Отечеству, народу. И именно такой герой изображен поэтом в главе "Пир - на весь мир".

И несмотря на то что путешествия Чичикова и семерых мужиков так и не закончены, авторам все же удалось показать многие стороны жизни на Руси. Но главный вопрос так и остался без ответа:"Русь, куда ж несешься ты? Дай ответ: не дает ответа".

Похожие статьи




Заключение - Концепт дорога в произведениях Гоголя

Предыдущая | Следующая