Язык как система знаков - Знаки языка

Понимание языка как системы знаков получило обоснование в работе Ф. Де Соссюра "Курс общей лингвистики": "Языковой знак связывает не вещь и ее название, а понятие и акустический образ. Этот последний является не материальным звучанием, вещью чисто физической, а психическим отпечатком звучания, представлением, получаемым нами о нем посредством наших органов чувств...", "Языковой знак есть, таким образом, двусторонняя психическая сущность...".

Обратим и мы внимание на природу знака и его двусторонности: обе его стороны, и понятие, и акустический образ, в понимании Соссюра, равно психичны: "Это определение ставит важный терминологический вопрос. Мы называем знаком соединение понятия и акустического образа, но в общепринятом употреблении этот термин обычно обозначает только акустический образ, например слово arbor и т. д. Забывают, что если arbor называется знаком, то лишь постольку, поскольку, в него включено понятие "дерево", так что чувственная сторона предполагает знак как целое.

Двусмысленность исчезнет, если называть все три наличных понятия именами, предполагающими друг друга, но вместе с тем взаимно противопоставленными. Мы предлагаем сохранить слово знак для обозначения целого и заменить термины "понятие" и "акустический образ" соответственно терминами "означаемое" и "означающее"; последние два термина имеют то преимущество, что отмечают противопоставление, существующее как между ними самими, так и между целыми и частями этого целого. Что же касается термина "знак", то мы довольствуемся им, не зная, чем его заменить, так как обиходный язык не предлагает никакого иного подходящего термина".

Итак, по убеждению Соссюра, знак - сущность психическая и в целом, в составляющих его сторонах: обозначаемое - это понятие, обозначающее - акустический образ. В современной лингвистике взгляды Соссюра нередко приспосабливаются к мировоззрению излагающих и обслуживающих эти взгляды лингвистов, и получается, что обозначаемое - это предмет, вещь, а обозначающее - звуковая, материальная оболочка слова; другой вариант: обозначаемое - это понятие, обозначающее - звучание слова. Но это, как легко убедится, не соответствует взглядам женевского лингвиста, для которого языковой знак - психичен целиком, а значит, психичен и построенный из знаков язык.

Вслед за Соссюром современное языкознание нередко видит в языковом знаке два "первостепенного значение свойства": первое - произвольность знака, второе - линейный характер означающего.

Рассмотрим что в "Курсе общей лингвистики" понимается под произвольностью знака.

"Связь, соединяющая означающее с означаемым, произвольна; поскольку под знаком мы понимаем целое, возникающее в результате ассоциации некоторого означающего с некоторым означаемым, то эту же мысль мы можем выразить проще: Языковый знак произволен.

Так, понятие "сестра" не связано никаким внутренним отношением с последовательностью s-oe: - r, служащей во французском языке ее означающим; оно могло бы быть выражено любым другим сочетанием звуков; это может быть доказано различиями между языками и самим фактом существования различных языков: означаемое "бык" b-oe-f (фр. Boeuf) по одну сторону языковой границы и означающим O-k-s (нем. Ochs) по другую сторону ее". И далее ученый объясняет слово "произвольный": "Слово "произвольный" также требует пояснения. Оно не должно пониматься в том смысле, что означающее может свободно выбираться говорящим (как мы увидим ниже, человек не властен внести даже малейшее изменение в знак, уже принятый определенным языковым коллективом); мы хотим лишь сказать, что означающее немотивированно, т. е. произвольно по отношению к данному означаемому, с которым у него нет в действительности никакой естественной связи".

Вторым свойством знака в "Курсе общей лингвистики" признается линейный характер означающего: "Означающее, являясь по своей природе воспринимаемым на слух, развертывается только во времени и характеризуется заимствованными у времени признаками: а) оно обладает протяженностью и б) эта протяженность имеет одно измерение - это линия".

По мнению Соссюра, немотивированность знака и протяженность обозначающего определяют собою два фундаментальных (говоря по-современному) принципа исследования языка, и последствия этих принципов неисчислимы, они подчиняют себе всю лингвистику языка.

Рассмотрим эти позиции с материалистического понимания языка - практического, действительного сознания. Языковой знак - реален и объективен (как, впрочем, и любой иной знак); он представляет собою феномен материально-идеальный, а не психический: его значение - идеально, его объективная, доступная восприятию посредством органов чувств форма - материальна.

Тезис о немотевированности знака заслуживает внимания, но не может быть безоговорочно принят, даже если разделить предложенное Соссюром понимание знака как двусторонней психической сущности. Во-первых, если и означающее и означаемое одинаково психичны и образуют психическое же целое, так сказать, сливаются в этом целом, то невозможно представить независимость одной стороны этой двуединой психической сущности (означающего) от другой (означаемого). Во-вторых, просто неверно (и это хорошо показывают факты различных языков), будто звукоморфемная структура слова (означающее) не зависит от его семантики (означаемое). В словах производных (а таких слов в развитых литературных языках большинство) мотивированность их материальной структуры выражаемым значением выявлена достаточно хорошо для того, чтобы ее увидеть: любое сложное слово немецкого языка (таких слов в этом языке множество) говорит и даже кричит о своей большей или меньшей мотивированности: Bergbauingehieur - Schule 'школа горных инженеров'; Blumengarten 'цветник' и т. д. В русских производных, простых и сложных, словарях также отчетливо просматривается их мотивированность там значением, для выражения которого они были созданы языком: Вбежать И выбежать, приклеить И отклеить, ученик И учитель, цветочница И цветовод, воздухоплаватель И космонавтика. Именно потребности выражаемой информации и сложившиеся в языке словообразовательные закономерности предопределяют ту звукоморфемную оболочку, который получит вновь рождаемое языком слово. Ни какого произвола в смысле независимости одной стороны слова от другой (материальной от семантической) в языке нет.

Между прочим, видный современный лингвист - Э. Бенвенист подвергает сомнению идею произвольности языкого знака: "Одна из составляющих знака, акустический образ, представляет в нем означающее; другая, т. е. понятие, - означаемое. Связь между означаемым и означающим не произвольна; напротив, она не обходима. Понятие ("означаемое") "бык" в моем сознании неизбежно отождествляется со звуковые комплексом ("означающим"). И может ли быть иначе! Вместе запечатлены они в моем сознании, вмести возникаю они в представлении при любых обстоятельствах. Симбиоз между ними столь тесен, что понятия "бык" является как бы душой акустического образа. В сознании нет пустых форм, как нет и не получивших названия понятий".

И далее: "Теперь мы видим сферу "произвольного" и можем очертить ее границы. Произвольность заключается в том, что какой-то один знак, а не какой-то другой прилагается к данному, а не другому элементу реального мира. В этом и только в этом смысле допустимо говорить о случайности, и то, скорее, пожалуй, не для того, чтобы решить проблему, а для того, чтобы наметить ее и временно обойти".

Особенно интересна мысль, выраженная во второй из приведенных цитат из работы Э. Бенвениста: знак соотнесен с элементом реального мира, и эта его соотнесенность, по-видимому, случайно в том только смысле, что материальная форма знака выбирается языком не по предписанию "элемента реального мира". Э. Бенвенист уловил слабое место знаковой теории Соссюра и его последователей, которого знаки языка оторвала от обозначаемого ими мира вещей, а заодно и от обслуживаемого ими мира людей. Мы знаем между тем слова Карла Маркса о том, что ни мысль, ни язык не образуют сами по себе особого царства: они суть проявления действительной жизни. Эту истину несмотря на ее солидный философский возраст надлежало бы помнить и лингвистам нашего времени.

Что касается второго принципа знаковой теории Соссюра ("линейный характер означающего") то этот принцип, видимо, отражает одну из существенных реальностей языка. Действительно, любые знаки языка, примененные в составе других, более сложных, знаков, образуют линейную последовательность. Это очевидно, если под означающим понимать реальные материальные единицы, из которых построено слово или предложение. Но у Соссюра означающее - это акустический образ, слитый с понятием. Остаются неясными, по крайней мере, две вещи: а) имеются ли в виду акустический образ отдельного элемента языка или речевой цепи, состоящей из многих таких элементов; в) если имеется в виду и второе и если означающее имеет линейный характер, почему не допустить, что и означаемое имеет линейный характер, а значит, и знак в целом! Ведь сущность означающего, означаемого, а также знака в целом одна и та же - психическая?

Произвольность знака и линейный характер означающего влекут за собою важные следствия, в их числе: не изменчивость знака, непрерывность его во времени - изменчивость знака. Произвольность знака не позволят людям изменять его по своему усмотрению, потому что нет никаких видимых причин, по которым наместо одного слова надлежало бы поставить другого. Язык не изменчив, по мнению Ф. де Соссюра, потому, что его изменению мешает, во-первых, произвольность знака, во-вторых, - множественность знаков, не обходимых для образования любого языка, в-третьих - слишком сложный характер языковой системы, в-четвертых - сопротивления инертности говорящего коллектива всякому лингвистическому новшеству. В последнем случае имеется в виду инертность языковых навыков. "Именно потому, что знак произволен, - говорит Соссюр, - он не знает другого закона, кроме закона традиции, и, наоборот, он может быть произвольным только потому, что опирается на традицию".

В "Курсе общей лингвистике" читаем: "Время, обеспечивающее непрерывность языка, оказывает на него и другое действие, которое на первый взгляд противоположно первому а именно: оно с большей или меньшей быстротой изменяет языковые знаки, так что в известном смысле можно говорить одновременно как о не изменчивости языкового знака, так и о изменчивости его.

В конце концов, оба эти факта взаимно обусловлены: знак может изменятся, потому что его существование не прерывается. При всяком изменении преобладающим моментом является устойчивость прежнего материала, неверность прошлому лишь относительна. Вот почему принцип изменения опирается на принцип непрерывности".

Выясним, что же понимает Соссюр под изменяемостью знака. По мысли ученого, это сдвиг отношения между означающим и означаемым. "Прочие общественные установления - обычаи, законы и тому подобное - основаны, в различной степени, на естественных отношениях вещей; в них есть необходимое соответствие между использованными средствами и поставленными целями. Даже мода, определяющая наш костюм, не вполне произвольна: нельзя отклониться далее определенной меры от условий, диктуемых свойствами человеческого тела. Язык же, напротив, ничем не ограничен в выборе своих средств, ибо нельзя себе представить, что могло бы воспрепятствовать ассоциации какого угодно понятия с какой угодно последовательностью звуков".

"...Своим произвольным характером язык резко отличается от всех прочих общественных установлений. Это ясно обнаруживается в том, как он развивается; нет ничего сложнее его развития: так как язык существует одновременно и в обществе и во времени, то никто ничего не может в нем изменить; между тем произвольность его знаков теоретически обеспечивает свободу устанавливать любые отношения между звуковым материалом и понятиями. Из этого следует, что оба элемента, объеденные в знаке, живут в небывалой степени обособленно и что язык изменяется, или, вернее, эволюционирует, под воздействием всех сил, которые могут повлиять либо на звуки, либо на смысл. Эта эволюция является неизбежной: нет языка, который был бы от нее свободен".

Мы рассмотрели концепцию Ф. Д. Соссюра. Она сложна и диалектична. И ее хочется принять и в то же время хочется с нею не согласиться. Ученого связал принцип произвольности знака и понимание знака как двусторонней психической сущности.

Попытаемся взглянуть на дело по-иному. Знак - материальный носитель социальной информации. Он непроизволен в системе знака, потому что создание каждого нового знака обусловлено достигнутым состоянием всей системы. Он произволен по отношению к реальным объектам только в том смысле, что сами свойства этих объектов не требует, что бы их означали одним, а не другим звукосочетанием. Однако знак не случаен и по отношению к объекту, потому что существует реальные связи между объектами, предсказывающие многие связи между словами, в частности уже существующими и вновь образуемыми. Если в языке есть глагол Читать И есть закономерные способы образования произвольных слов, то не совершенно неслучайно отвлеченное действие будет названо словом чтение, человек, осуществляющий это действие, словом Читатель, а место, где занимается осуществление этого действия, Читальня. Получается, что реальные свойства реальных объектов влияют на выбор людьми той формы, которую получит вновь создаваемое слово. Таким образом, произвольность знака и по отношению к объекту становиться весьма и весьма относительное.

Но если знак не произволен, да к тому же и не представляет собой двусторонней психической сущности, перестают действовать те соображения об изменчивости не изменчивости знака, которые выражены в привлеченных нами для осмысления теории Ф. де Соссюра цитатах.

Знаки языка обладают устойчивостью, которая объясняется не их собственной природой, а устойчивостью общества, его трудовых навыков, его общественных институтов, закономерности сознания и достигнутых его развитием результатов. Общество заинтересованно в устойчивости языка, обеспечивающего возможность взаимопонимания членов коллектива и преемственность трудового и иного опыта, его передачу от одного поколения другим. Но всякий раз, когда в обществе возникают потребности, которые не в состоянии удовлетворить существующая система языка, в ней начинаются перемены. Язык устойчив, но и изменчив. Изменения языка вызываются опять таки не его собственными свойствами не двусторонней психической сущность знака, а условиями его применения, взаимодействием языка и сознания, как проявлений действительной жизни.

Верно, что язык отличается от всех других социальных установлений и не может быть изменен по воле государственных деятелей или ученых. Он слишком сложен, и он подчинен всеобщей традиции его применения, так как он нужен всем и для осуществления всех видов трудовой деятельности. К тому же происходящие в нем перемены и возможности таких перемен не осознаются в повседневном общении и не представляют для него интереса.

Как можно отнестись к идее полной обособленности, независимости изменений каждой из двух сторон языка? И эта идея представляется несколько оторванной от реального облика языка. Звуки сами по себе могут, разумеется развиваться независимо от изменения смысла слов, но звуковой облик слова, как правило соотнесен с его морфемной структурой. Морфемная же структура, в свою очередь соотнесена со значением слова. Поэтому всякая перестройка значения, если она связана со словообразованием, меняет и звуковую сторону языка, слова. А если так, то о независимости звукового изменения знака от изменения его значений можно говорить лишь к тем словам, в смысловой структуре которых возникают перемены без участия механизма словообразования. Так что если можно говорить о независимости изменения значений слова от изменений его звучания, то эту независимость нужно признать неабсолютной, а относительной.

Похожие статьи




Язык как система знаков - Знаки языка

Предыдущая | Следующая