Лингвостилистический анализ стихотворения А. С. Пушкина "Пророк"


Лингвостилистический анализ стихотворения А. С. Пушкина "Пророк"

Прежде всего, вспомним, чем отличается Лингвостилистический анализ текста от Лингвистического его анализа.

При лингвистическом подходе нас интересуют разные стороны текста: фонетические явления, отраженные в нем, соотношение написания слов с их произношением, морфемная структура слов, их грамматические формы, синтаксические формы предложений и словосочетаний. Могут интересовать лексико-семантические и этимологические наблюдения и еще очень многое. Но при всем многообразии методов, приемов, используемых при лингвистическом подходе к тексту, нас, прежде всего, интересует то, что относится не к содержанию текста, а к его языковой форме (в самом широком смысле этого термина).

Другое дело -- лингвостилистический анализ текста. Проводя его, мы должны соотносить содержание текста, систему его образов, идейную направленность, эмоциональную окрашенность и т. д. с его языковой формой, то есть рассмотреть, какими средствами языка передается то, что заложено в содержании текста. Приведем для иллюстрации пример, показывающий отличие одного подхода от другого. Возьмем начало известного стихотворения Ф. И. Тютчева "Весенние воды":

Еще в полях белеет снег, А воды уж весной шумят...

Подвергнем это начало синтаксическому анализу: перед нами сложносочиненное предложение, состоящее из двух предикативных частей. Обе части -- двусоставные, распространенные. Разберем по членам эти предложения. В первом: подлежащее -- Снег, сказуемое Белеет, В полях -- обстоятельство места, Еще -- времени. Во втором предложении: подлежащее Воды, сказуемое -- Шумят, Уж -- обстоятельство времени, а Весной можно разобрать двояко -- как обстоятельство времени (когда шумят?) и как дополнение (чем?). Но, полностью отрешившись от содержания текста, дать окончательный ответ, чем является слово Весной, мы не сможем. Вот несколько упрощенный пример школьного анализа предложения.

Нас не интересует лексическое значение сказуемого Белеет, почему во втором предложении подлежащее и сказуемое стоят во множественном числе. Мы ограничимся констатацией этих фактов.

При лингвостилистическом подходе разбор предложения значительно усложняется. У нас возникнет много вопросов, требующих решения. Например, какое время года изображено поэтом? Ответ дает анализ первого предложения: "В полях еще белеет снег". Глагол Белеет в русском языке имеет два основных значения: 1) становиться белым (нос побелел от мороза); 2) выделяться своим белым цветом на темном фоне. Темным фоном у нас являются поля, почти освободившиеся от тающего снега, а на темном фоне белеют небольшие участки поля, еще покрытые снегом: Белеет снег, то есть снег выделяется своим цветом на темном фоне освободившихся от снежного покрова полей.

Теперь займемся множественным числом подлежащего и сказуемого во втором предложении. Случайно ли автор выбрал именно эту форму? Вспомним снова пейзаж, изображенный Ф. И. Тютчевым. Какая пора весны в нем изображена? Ранняя или поздняя?

Бесспорно, что весна ранняя, ее самое начало, вероятно, март месяц. Снег еще не весь растаял; участки поля, покрытые снегом, белеют на темном фоне, но снег на них тает, и, поскольку их много, талая вода бежит мелкими ручейками в разные стороны от них, сливаясь затем в бурные потоки. Вот на это множество ручейков и потоков указывает неслучайно выбранная автором форма множественного числа подлежащего и сказуемого: А Воды уж весной Шумят. Давайте в порядке эксперимента изменим число: А Вода уж весной Шумит. Сразу меняется картина. И наконец, попытаемся определить синтаксическую функцию творительного падежа Весной. Возьмем первый вариант: обстоятельство времени (когда?) Весной. Совершенно очевидно, что такой ответ явно не подходит. Итак, с самого начала стихотворения ясно, что дело происходит весной. Повторное обозначение этого явно излишне.

Но маленькие ручейки тающего снега, соединяясь, образуют потоки (воды), шум которых возможен в обычных условиях только во время весны. Таким образом, шум талых вод возвещает весну. Он шумит чем? Весной! Следовательно, перед нами дополнение, а не обстоятельство.

Вот некоторые рассуждения по поводу лингвостилистического анализа текста.

Мне хочется развеять одно возможное недоразумение. Лингвостилистический анализ не делает излишними, ненужными лингвистические методы анализа текста. Напротив, они должны, по возможности успешно, сочетаться со стилистическим подходом. Для стилистики важны все чисто лингвистические наблюдения. Можно, например, обратить внимание на преобладание определенных звуков в тексте, например, шипящих в стихотворении К. Бальмонта "Камыши", на чередование ударных и безударных слогов у Ф. И. Тютчева ("Как хорошо ты, о море ночное!"), полезными могут оказаться этимологические наблюдения и многое другое. Основное в лингвостилистическом подходе к тексту -- не внешнее, а органическое единство обоих подходов к нему. Без сочетания того и другого анализ текста поневоле будет носить односторонний характер.

Перейдем к анализу стихотворения А. С. Пушкина "Пророк".

Написано оно было в 1826 году. Сюжет этого стихотворения был навеян библейским повествованием о видении пророку Исаие, но осмыслено оно поэтом не в религиозном плане (как в Библии), а скорее в поэтическом восприятии. Стихотворение называется "Пророк".

Пророк -- это избранник Божий, наделенный даром мудрости, даром предвидения, пророк призван нести людям слово Божие. У А. С. Пушкина пророк -- олицетворение поэта. Поэт наделен даром видеть и слышать прекрасное, он мудр, сердце его преисполнено любовью к людям, и он своим словом возжигает, воспламеняет сердца людей.

Слово Пророк -- калька с греческого рспц?фзт; корень этого слова цз-/цб - -- обозначает 'речь', рсп - -- приставка, соответствующая русской приставке про-. Пророк -- мудрый, вещий человек, предвидящий будущее.

В Книге пророка Исаии сказано:

"...видел я Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном, и края риз Его наполняли весь храм. Вокруг Него стояли Серафимы; у каждого из них по шести крыл: двумя закрывал каждый лице свое, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал. И взывали они друг ко другу и говорили: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его!.. И сказал я: горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами... и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа. Тогда прилетел ко мне один из Серафимов, и в руке у него горящий уголь, который он взял клещами с жертвенника, и коснулся уст моих и сказал: вот, это коснулось уст твоих, и беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен" (Ис. 6:1-3, 5-7).

В стихотворении "Пророк" использованы некоторые внешние детали библейского повествования: шестикрылый серафим, жертвенник (откуда серафим взял пылающий уголь), прикосновение горящим углем к устам пророка и очищение их от греха и беззакония. Уста пророка теперь будут вещать Божию волю и словом жечь сердца людей.

С точки зрения композиции стихотворение "Пророк" у А. С. Пушкина -- рассказ путника о встрече его с ангелом. В стихотворении могут быть выделены шесть частей.

Первая -- вступление к рассказу путника о встрече с серафимом на перепутье жизненных дорог.

Вторая, третья, четвертая, пятая части повествуют о действиях серафима: прикосновение к очам, ушам, устам, груди пророка.

Шестая часть -- глас Божий, возвещающий повеление Господне пророку-поэту: "...обходя моря и земли, глаголом жги сердца людей".

Прокомментируем подробнее эти части.

Первая часть:

Духовной жаждою томим, -- В пустыне мрачной я влачился, И шестикрылый серафим На перепутье мне явился.

Пустыня мрачная -- окружающая путника действительность. Она тяжела, мрачна, безнадежна. Но путник стремится к иному: он испытывает духовную жажду, жажду духовности -- и не находит ее вокруг себя. Слово Мрачная имеет два смысла: темная и печальная, она наполнена мглою, мраком; путник двигается по пустыне мрачной с трудом (он Влачится -- это славянизм; ср. русское Волочится). И вот На перепутье, на одной из жизненных развилок, является путнику шестикрылый серафим, олицетворяющий, вероятно, у А. С. Пушкина поэзию.

Вторая часть:

Перстами легкими, как сон, Моих зениц коснулся он, Отверзлись вещие зеницы, Как у испуганной орлицы.

ГЛАВА ѕ7 И3 бы1сть въ лето, въ нeже u4мре o3зjа ца1рь ви1дэхъ гдcа сэдsща на прcтолэ высо1цэ и3 превознесeннэ, и3 и3спо1лнь до1мъ сла1вы єгw2. в7. И3 серафjми стоsху w4крестъ єгw2, шeсть кри1лъ є3диному и3 шeсть кри1лъ друго1му: и3 двэма2 u4бw покрыва1ху ли1ца своz3 и двэма2 лета1ху. г7. И3 взыва1ху дрyгъ ко дрyгу и3 глаго1лаху: ст7ъ, ст7ъ, ст7ъ гдcъ саваw1fъ: и3спо1лнь всz2 землz1 сла1вы єгw2. д7. И3 взz1сz наддвeріе t гла1са, и4мже вопіz1ху, и3 до1мъ напо1лнисz ды1ма. є7. И3 реко1хъ: q, w3каz1нный а4зъ, я4кw u3мили1хсz, я4кw человэ1къ сый и3 нечи3сты u4стнЕ и3мы1й, посредЕ людjй нечи3стыz u4стнЕ и3мyщихъ а4зъ живY: и3 цр7z гдcа саваw1fа ви1дэхъ nчи1ма мои1ма. ѕ7. И3 по1сланъ бы1сть ко мнЕ є3ди1нъ t серафjмwвъ, и3 въ руцЕ свое1й и3мzше u4гль горz1щь, єго1же клеща1ми взz1тъ t o3лтарz2, з7. и3 прикоснyсz u3стна1мъ мои3мъ и3 речE: сE, прикоснyсz сіE2 u3стна1мъ твои3мъ, и3 tи1метъ беззакw1ніz твоz3 и3 грэхи2 твоz3 wчcтить. и7. И3 слы1шахъ гла1съ гдcа гл7юща: кого2 послю2, и3 кто2 по1йдетъ къ лю1демъ си1мъ; И3 рекохъ: сE, а4зъ є4смь, посли2 мz2. f7. И3 речE: и3ди2 и3 рцы2 лю1демъ си3мъ: слyхомъ u3слы1шите, и3 не u3разумеете: и3 ви1дzще u4зрите и3 не u3ви1дите:

Глава 6. В год смерти цара Озии видел я Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном, и края риз Его наполняли весь храм. 2 Вокруг Него стояли Серафимы; у каждого из них по шести крыл: двумя закрывал каждый лице свое, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал. 3 И взывыли они друг к другу и говорили: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! Вся земля полна славы Его! 4 И поколебались верхи врат от гласа восклицающих, и дом наполнился курениями. 5 И сказал я: горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа тоже с нечистыми устами,-- и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа. 6 Тогда прилетел ко мне один из Серафимов, и в руке у него горящий уголь, который он взял клещами с жертвенника, 7 и коснулся уст моих и сказал: вот, это коснулось уст твоих, и беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен. 8 И услышал я голос Господа, говорящего: кого Мне послать? и кто пойдет для Нас? И я сказал: вот я, пошли меня. 9 И сказал Он: пойди и скажи этому народу: слухом услышите -- и не уразумеете, и очами смотреть будете -- и не увидите.

Из книги пророка Исаии. Церковнославянский и синодальный тексты Библии

У серафима не пальцы, а персты. Перст с произношением й ударного (без изменения в о) -- славянизм. В русском языке раньше было слово Перст (ср.: На-перст-ок). Персты у серафима Легкие, как сон, поэтому он не трогает глаза, а лишь легко прикасается к ним. При переводе отрывка на современный русский язык торжественность повествования сразу утрачивается: "своими легкими пальцами он притронулся к моим глазам (или тронул)".

Отверзлись вещие зеницы, Как у испуганной орлицы.

Зеницы -- глаза (архаизм). В древнерусском языке зэни1ца кроме того обозначала зрачок (ср.: выражение "беречь как зеницу ока"). Этимологическое значение корня зэ-1 -- 'быть открытым'. От прикосновения перстов зеницы широко раскрылись -- Отверзлись. Прежний корень в этом слове -верз-, слившийся с приставкой От-. Отверзлись (славянизм), в современном русском языке в родстве с ним слово Отверстие. Зеницы -- вещие, т. е. мудрые, все видящие, предвидящие. Слово Вещий в современном русском языке -- славянизм (ср.: Вещее слово, вещий сон, вещать).

Как у испуганной орлицы. По бытовавшему среди охотников поверью, в результате испуга глаза у орлицы широко открываются (отверзаются), и она видит дальше и шире. Орлица -- самка орла (в древнерусском oрьлица, oрьлъ), корень oр-, суффикс - ьл - (ср.: Коза -- козел). Корень Оr- -- из индоевропейского, имел значение 'подниматься, взлетать' (ср. латинское orior -- поднимаюсь, восхожу; oriens, род. п. orientis -- восход, восток). В русском языке с этим корнем есть заимствованные из латинского языка слова -- Ориентировать(ся), ориентальный (восточный). В греческом ?снхмй -- 'поднимаю, поднимаюсь'; ?снйт, род. п.; ?снйипт -- 'птица' (ср.: орнитолог). Возможно, что в древности слово орел называло вообще птицу по ее способности подниматься, взлетать.

Третья часть:

Моих ушей коснулся он, -- И их наполнил шум и звон: И внял я неба содроганье, И горний ангелов полет, И гад морских подводный ход, И дольней лозы прозябанье.

Серафим слегка прикоснулся к ушам путника, и уши его, так же как и очи, преображаются: он начинает слышать то, что другие люди не могут слышать. Он слышит движение небесных светил -- Неба содроганье, горний ангелов полет. Горний -- устаревшее прилагательное от слова Гора, значит -- высокий, находящийся в выси. От этого исчезнувшего прилагательного сохранилось малоупотребительное сейчас существительное Горница (первоначально -- комната в верхнем этаже, затем -- вообще комната; от этого значения было образовано и слово Горничная).

И гад морских подводный ход -- движение каких-то ползучих морских животных по дну океанов. Слово Гад -- 'пресмыкающееся, змея'; этимология его не ясна, первоначальное значение корня, может быть, было связано с понятием Отвратительный, вредный (ср. современные: Гадкий, гадость, гадить, в которых, вероятно, сохраняется это значение). В тексте слово Гад дано в устаревшей форме род. п. мн. ч. (Гад вместо Гадов).

И дольней лозы прозябанье. Дольняя -- корень дол-, т. е. расположенная внизу (здесь растущая внизу). Корень дол - в слове Долина (долины бывают только внизу, около гор или между горами) можем восстановить в междометии Долой! (из дат. п. Долови -- 'книзу, вниз', от долъ -- 'низ').

Заслуживает внимания слово Прозябание. В современном русском языке его значение -- 'жалкая, бессодержательная жизнь без надежды на лучшее будущее'. Прозябание -- от глагола Прозябать с аналогичным значением. В древнерусском и старославянском иное значение: прозzба1ти -- 'вырастать, всходить (о семенах), расти'. Прозябание, следовательно, 'возрастание, рост'. Путник услышал, не просто услышал, а Внял, т. е. услышал и осознал, понял дольней Лозы прозябанье (как Растет дольняя лоза, уловил ее Рост) [3].

Обратим внимание на прием противопоставления, антитезы в этой (третьей) части стихотворения: преображенный серафимом путник начинает слышать то, что происходит на небе, в выси (Неба содроганье, горний ангелов полет), и то, что происходит на земле (Дольней лозы прозябанье) и на дне морском (Гад морских подводный ход), т. е. слышит все, внимает всему.

Четвертая часть:

И он к устам моим приник, И вырвал грешный мой язык, И празднословный и лукавый, И жало мудрыя змеи В уста замершие мои Вложил десницею кровавой.

Серафим Приник -- слегка коснулся (корень - ник-; ср.: Проникнуть, поникнуть, возникнуть) к устам путника; раскрыв их, вырвал его язык и вложил вместо него Жало мудрой змеи (в тексте жало мудрыя змеи -- церковнославянская форма род. п. ед. ч. прил. ж. р. 1 скл.). Язык у путника был грешный, лукавый и празднословный. Уста замершие -- ставшие неподвижными.

Слово Язык имеет два основных значения: 'орган тела человека'; 'производимая с помощью языка устная речь', а также устаревшее значение -- 'народ'. В тексте Язык употреблен в двух первых значениях: 'орган во рту', который вырывает серафим, и результат его деятельности -- 'говорение, речь'. В этом смысле -- язык греховный, празднословный и лукавый. "...язык -- небольшой член, но много делает... Им благословляем Бога и Отца, и им проклинаем человеков, сотворенных по подобию Божию. Из тех же уст исходит благословение и проклятие: не должно, братия мои, сему так быть", -- пишет апостол Иаков в своем соборном Послании (Иак. 3:5, 9-10).

Слово Язык (старославянское языкъ) этимологически связано с прилагательным Узок, узкий, существительным Узы, узник, узел, обуза, с глаголом Сузить (в старославянском чередование носовых гласных язъкъ -- древнерусское uзъкъ). Таким образом, можно восстановить признак, лежащий в основе Языка: он Узкий (узок).

Язык людской -- Празднословный (т. е. употребляет праздные, лишние, необдуманные слова), Грешный, лукавый -- 'способный лукавить, обманывать, хитрить'. Исходный вид корня слова Лукавый -- *lo)k - -- 'изгиб, кривизна' (ср.: Лук -- 'орудие для стрельбы из стрел'; Лукоморье -- 'узкая полоска земли, вдающаяся в море, в озеро' (ср. у А. С. Пушкина: "У лукоморья дуб зеленый...")).

Вместо языка серафим вкладывает в уста путника Жало мудрыя (мудрой) Змеи.

Змея -- символ мудрости. Вспомним сохранившееся до наших дней на аптеках изображение змеи над чашей. Змея много всего знает, у нее богатый жизненный опыт, она мудра, и язык ее не празднословен, он жалит, то есть обличает все злое, дурное.

Жало. В старославянском жzло, в древнерусском жало общеславянское *gendlo содержит индоевропейский корень *guel -- 'колоть'; общеславянская форма gendlo[4] из более древней gel-dlo, диссимилятивное расподобление двух ll a nl. Жало, как известно, бывает у насекомых, но раньше думали, что остроконечный язык змеи может тоже жалить, т. е. колоть, испуская в ранку ядовитую жидкость.

Серафим вкладывает в замершие уста путника змеиное жало Десницею кровавой. Десница -- 'правая рука'; устаревшее Одесную -- 'по правую сторону'; корень - десн - (латинское dexter, греческое dexio/j, санскритское da2ks8in8as) -- 'правый, по правую сторону расположенный'. Предположительное значение корня *dek''- -- 'брать, поднимать'.

Пятая часть:

И он мне грудь рассек мечом, И сердце трепетное вынул, И угль, пылающий огнем, Во грудь отверстую водвинул.

Серафим рассекает мечом грудь, вынимает трепещущее сердце и влагает в отверстую грудь пылающий огнем уголь. Картина действий серафима носит символический характер. Происходит постепенное становление томимого духовной жаждою бредущего по мрачной житейской пустыне путника в избранника Божьего -- поэта. У него преображаются зрение и слух, его язык перестает быть грешным и лукавым, своим острием он противодействует злу.

Последнее действие серафима, пожалуй, самое важное среди прочих действий: сердце поэта становится горящим углем. Сердце в переносном употреблении -- вместилище различных чувств и переживаний человека (может быть, потому, что сердце -- орган человеческого тела -- очень чутко реагирует на все то, что происходит не только в теле, но и в душе человека). Вспомним из русского языка такие выражения: Сердце болит за него; у него открытое, мягкое, доброе сердце; сердобольный человек; сердечная болезнь и сердечный человек, милосердие. Но сердце может вмещать не только добрые чувства: исторически тот же корень в словах Сердитый, сердится.

Сердце поэта подобно пылающему углю, оно переполнено любовью к людям и неприятием зла с обличением его. Пылающее сердце поэта освещает путь к справедливости, к добру, к прекрасному. Вспомним замечательный образ пылающего сердца у М. Горького в его легенде о Данко ("Старуха Изергиль").

Слово Сердце имеет индоевропейский корень *k'rd - (родственными являются латинское cor, cordis, греческое kard...a, литовское s6irdis). Русское слово Сердце, видимо, образовано от более древнего вида этого слова Сердо (ср.: Сердо-больный) и представляет уменьшительное образование от Сердо -- серд-ц-е (древнерусское сьрдо -- сьрдьце). Корень, не осложненный уменьшительным суффиксом, имеем в словах у-серд-ие, у-серд-н-ый, мил-о-серд-ие.

Серафим рассекает мечом грудь путника. Слово Меч (древнерусское и старославянское -- мечь) , вероятно, проникло в общеславянский из германских языков (например, готское mekeis или другой возможный вариант -- meki).

Грудь. В старославянском гр@дь, индоевропейское *guhrendh - -- 'надуваться, набухать, бугриться', с чередованием е/о в корне *guhrendh - a гр@дь. Тот же корень в латинском grandis -- 'большой, крупный, взрослый'. Несмотря на близость звучания и некоторую смысловую близость слова Грудь и груда -- не родственны. Корни у них разные.

Серафим ударом меча Рассекает грудь (Сечь, секу -- чем-то острым разрезать что-либо; в латинском однокорневой глагол seco -- 'срезаю, разрезаю'; Рассек мечом -- надо произносить Рассек, а не Рассек; в корне был гласный э, который в русском языке не переходил в о). Серафим вынул сердце Трепетное, т. е. трепещущее. Глагол Вынуть относится к довольно многочисленному гнезду слов с корнем - я - (старославянское - z-). В современном русском языке корень - я - употребляется только в сочетании с приставками. Это так называемый связанный корень. Он известен в нескольких вариантах: - м - и - ем - (из - ьм-), - я-, - ня-, - им-, - ним - (слова Взять, взимать, снимать, занимать, заем, объем, возьму). Был и глагол Выняти (вы-ня-ти); современное -- Выня-ть, но по аналогии с глаголами, имеющими суффикс - ну - (Крикнуть, кануть, двинуть и под.), он стал произноситься как Вынуть. Получилось как бы слово без корня.

Угль, пылающий огнем. Угль -- в церковнославянском; в старославянском -- @гль ; индоевропейский корень *ang - в слиянии с суффиксом - l - a *angl-; в литовском -- anglis; в русском -- Уголь. Гласный о в русском вторичен. Появляется после утраты конечного слабого гласного ь для устранения возможного произношения l как слогового звука, чуждого древнерусскому языку.

Пылающий -- причастие наст. вр. действит. залога от Пылать; корень - пыл - вариант - пал - (ср.: Пылкий, пылать, палить, пал, запал, запалить, спалить и др.). В общеславянском -- еще один вариант корня *роl - в несохранившемся глаголе *pol-ti, от которого производное существительное *polmen (старославянское -- пламz, русское -- Пламя). Корень, вероятно, звукоподражательный, обозначает 'высокий, вздымающий кверху огонь'. Уголь (угль) был не тлеющим, он был пылающим огнем. Здесь опять символика: сердце поэта не должно быть равнодушным, холодным, безразличным, оно должно пылать огнем (вспомним еще раз пылающее сердце Данко, свет которого освещал людям путь из мрачного леса).

Огонь. Старославянское и древнерусское -- oгнь; о -- появляется позднее по той же причине, что и в слове uгль. Огнь -- индоевропейское слово, латинское -- ignis, санскритское -- agnis.

Во грудь отверстую водвинул. Славянизмы: Во, отверстую, водвинул. У предлога Во (вместо русского В) нефонетическое о на месте слабого ъ (ср.: Во мне; здесь Во -- не славянизм: о на месте сильного ъ перед слогом со слабым ъ: въ мъне; но как славянизм, например, надо рассматривать Во в сочетании Во имя). Водвинул -- тоже во-, но здесь это приставка (ср.: русское Вдвинул с разговорно-просторечной стилистической окрашенностью). Отверстая -- открытая, раскрытая после рассечения мечом (о слове Отверстие см. выше, во второй части стихотворения, на Стр. 14).

Шестая часть:

Как труп в пустыне я лежал, И Бога глас ко мне воззвал: "Восстань, пророк, и виждь, и внемли, Исполнись волею Моей И, обходя моря и земли, Глаголом жги сердца людей".

В последней, завершающей части стихотворения много славянизмов: Глас -- голос; Воззвал -- обратился; Восстань -- встань, поднимись; Виждь -- не употребляемая сейчас форма повелительного наклонения от глагола Видеть; Внемли -- услышь (от Внять -- услышать и понять, уразуметь; древнерусское -- вънzти).

Как всякое литературное произведение, стихотворение "Пророк" А. С. Пушкина имеет содержание и форму. Форма его определяется использованием языковых средств, в том числе и образных средств русского языка, использованием стилистических возможностей этого языка. Кроме того, к форме надо отнести и мелодическое построение стихотворения, придающее ему характер неторопливого, размеренного, но очень торжественного повествования. Обратим внимание на повтор союза и, например: И он мне грудь рассек мечом, / И сердце трепетное вынул, / И угль, пылающий огнем, / Во грудь отверстую водвинул.

С точки зрения содержания стихотворение -- трехплановое. Первый план является как бы исходной основой повествования -- видение пророку Исаии; он в какой-то мере -- сокрытый, неявный; этот план остается неизвестным тем людям, которые мало знакомы с Библией. Второй, основной, это рассказ путника о том, что произошло с ним, когда он, духовной жаждою томим, влачился в мрачной пустыне и на перепутье встретился с серафимом. Рассказ аллегоричен. Третий план -- идейный смысл произведения, целиком определяющийся основным содержанием. Кто такой Пророк? Это поэт, призванник Божий. Поэзия -- это Божий дар. Чтобы обычный человек стал поэтом, настоящим поэтом, он должен получить этот дар. Обратим внимание, что в повествовании путника серафим -- это только исполнитель воли Божией. Он делает то, что должно предшествовать получению этого дара: дает путнику особое зрение и слух, заменяет его грешный язык жалом мудрой змеи, вкладывает в его сердце угль, пылающий огнем.

Но путник после всего этого становится недвижим (Как труп в пустыне я лежал) и лишь после всех этих действий прямым вмешательством Божиим приобретается им высокое призвание поэта: И Бога1page16 глас ко мне воззвал:/ Восстань (т. е. поднимись, встань), Пророк, / И виждъ, и внемли (смотри и внимай), / Исполнись волею Моей / И, обходя моря и земли, / Глаголом жги сердца людей.

Глагол здесь -- славянизм, это -- 'слово, речь'. Жечь словом Сердца людей, т. е. звать их к добру, преодолению греха, зла, возбуждать в людях чувство прекрасного, преклонение перед красотой -- в этом доля поэта-пророка, ведь сердце у него -- это угль, пылающий огнем.

Материал подготовлен доктором филологических наук, профессором НГУ Кириллом Алексеевичем Тимофеевым (1914-2004)

[1] Картина поздней весны представлена в последних строках стихотворения:

И тихих, теплых, майских дней Румяный, светлый хоровод Толпится весело за ней.

[2] Представляется вода, текущая сплошным мощным потоком.

[3] У А. К. Толстого, носившего вместе с некоторыми современными ему поэтами псевдоним Козьма Прутков, есть забавная басня о том, как некий барин, любитель заморских растений, велел своему лакею поместить одно из полученных в дар таких растений в подходящее место, чтобы оно там хорошо Прозябало, то есть вырастало. Слуге неведомо было старое значение этого слова, и он спутал его со словом Зябнуть -- охлаждаться, подмерзать. Он поместил его в сени, где оно быстро замерзло (дело происходило зимой). На вопрос барина о том, как растение прозябает, слуга отвечает: "Изрядно, ...Прозябло уж совсем". В современном русском языке слова Зябнуть ('испытывать холод') и Прозябать ('вести жалкий образ жизни') -- не родственны.

[4] Gendlo содержит инфикс n; сочетание dl в южно - и восточнославянских языках упрощается в l; g через e( (е носовое) переходит в z6 (ж).

Похожие статьи




Лингвостилистический анализ стихотворения А. С. Пушкина "Пророк"

Предыдущая | Следующая