Личность как абсолют - Метафизика человека в творчестве Ф. М. Достоевского

Всякий исследователь, стремящийся понять главные составляющие философских воззрений Достоевского, должен признать невозможность во всей полноте реализовать поставленную задачу. Творчество Достоевского не похоже на творчество тех художников-философов, которые в своих произведениях стараются выразить заранее сформулированные концепции. В произведениях Достоевского на первом плане оказывается не связный комплекс идей, а непосредственность "живой жизни", главный "персонаж" его повестей и романов - это сама стихия жизни, прослеживаемая вплоть до ее невидимых корней в бытии.

Тем не менее, попытки сформулировать ключевые положения философии Достоевского не совсем бесперспективны хотя бы потому, что почти все русские и многие западные мыслители последующей эпохи испытали влияние Достоевского и отразили в своем творчестве те или иные элементы его мировоззрения [10, с. 97].

Литература, посвященная Достоевскому, необъятна. И даже если ограничиться рассмотрением философских аспектов его творчества, можно обнаружить десятки и сотни сочинений, дающих весьма оригинальные и очень различные точки зрения на то, что нужно считать "главным" в его мировоззрении. Однако среди этого многообразия все-таки можно выявить некоторую закономерность и повторяемость. Достаточно легко можно обнаружить несколько "модельных" концепций, которые дают наиболее характерные и существенно отличающиеся друг от друга интерпретации.

Прежде чем говорить о них, необходимо сделать важное замечание. Одним из существенных недостатков многих работ о Достоевском является смешение различных уровней рассмотрения его творчества. Очень часто споры вокруг Достоевского имеют причиной именно это смешение. Когда один исследователь оперирует чисто литературоведческими или психологическими категориями, а другой обращает внимание только на философские идеи, выраженные в произведениях писателя, понимание и единство не может быть достигнуто. Впрочем, эта ситуация является вполне объяснимой и даже неизбежной, поскольку одна из особенностей таланта Достоевского заключается в том, что в его произведениях мы часто не замечаем четких границ между сюжетно-событийным, психологическим и философским уровнями осмысления художественного материала.

В силу этого очень важно определить тот главный срез художественного мира Достоевского, по отношению к которому становятся понятными все его составляющие. В данном случае стоит прислушаться к мнению Н. Бердяева, который очень много сделал для правильного разграничения главного и второстепенного в творчестве Достоевского. Выражая общее убеждение большинства представителей русской религиозной философии, Бердяев решительно утверждал, что Достоевский - "величайший русский метафизик", что именно построение определенной метафизической конструкции, описывающей самые глубокие закономерности бытия, составляет главную цель его творчества [5].

Безусловно соглашаясь с этой мыслью, необходимо только еще раз подчеркнуть (это отмечает и Бердяев), что метафизика Достоевского выражена не в виде прямых рациональных тезисов (там, где Достоевский все-таки отваживается высказывать такие тезисы, он изменяет себе и чаще всего теряет провидческую зоркость, характерную для его художественного творчества), а в конкретной, хотя часто почти фантастической, жизни его героев, своим прихотливым течением демонстрирующей все сложности и противоречия метафизических истоков нашей реальной жизни.

Среди множества критических сочинений, посвященных мировоззренческим основаниям творчества Достоевского, можно назвать три наиболее характерные работы, задающие смысл тех главных, "модельных" концепций, вокруг которых группируются все многочисленные попытки понять мировоззрение писателя.

Прежде всего нужно упомянуть фундаментальный труд Н. Лосского "Достоевский и его христианское миропонимание", законченный в 1939 г. и представляющий собой наиболее последовательную разработку чрезвычайно популярной интерпретации Достоевского как религиозного писателя, поставившего себе главной целью показать тупики без религиозного сознания и доказать невозможность для человека жить без веры в Бога. Сама эта интерпретация настолько распространена и носит настолько всеобщий характер, что ей в той или иной степени отдали дань практически все исследователи Достоевского. К сожалению, и в наши дни большинство философских исследований о Достоевском создается именно в рамках этой традиции, причем, как правило, их авторы не добавляют ничего нового в уже известный набор аргументов и примеров, давно освоенных русской философской классикой от К. Леонтьева и Вл. Соловьева до Н. Лосского и Н. Бердяева [11, с. 103].

Вторую "модельную" интерпретацию, которой далее будет уделено особое внимание в силу ее чрезвычайной популярности как в российской, так и в западной литературе, дает концепция Михаила Бахтина, впервые изложенная в книге "Проблемы творчества Достоевского" (1929). Поскольку Бахтин утверждает в своих работах, что главное творческое достижение Достоевского - это создание совершенно новой формы "полифонического романа", создается впечатление, что его интересует только литературная форма произведений Достоевского. Однако на деле и его главной целью является анализ основных принципов метафизики Достоевского. "По-этологически" подход был просто вынужденным способом реализации такого анализа в условиях жесткого идеологического диктата 20-30-х годов. Бахтин утверждает, что в основе романов Достоевского лежит принцип абсолютной независимости свободных человеческих личностей, человеческих сознании. В его интерпретации Достоевский оказывается сторонником метафизического плюрализма, основанного на радикальном персонализме и в значительной степени противоположного упомянутой выше традиционной "монистической" интерпретации, в которой Бог есть основа всего мирового бытия и высшее бытие [2].

Наконец, третью характерную интерпретацию творчества Достоевского дает концепция Н. Бердяева, наиболее полно изложенная в его книге "Миросозерцание Достоевского" (1923). На первый взгляд, Бердяев просто соединяет принципы двух противоположных подходов, обозначенных выше. С одной стороны, он утверждает, что главное в метафизике Достоевского - это обоснование абсолютного значения человеческой личности, несводимость ее к какому-либо "вышестоящему" Абсолюту. С другой стороны, в работах Бердяева нетрудно найти и утверждения, в которых явно просматривается традиционная интерпретация противоположного содержания, например: "Самый чистый человек, отвергший Бога и возжелавший самому стать богом, обречен на гибель", в которых явно просматривается традиционная интерпретация Достоевского как христианского писателя, доказывающего необходимость для каждого человека религиозной веры [12, с. 55].

Однако преимущество того подхода, который реализует Бердяев, как это ни странно, состоит именно в некоторой хаотичности и размытости основных тезисов, что как бы воспроизводит неоднозначность и диалектическую противоречивость философского мировоззрения самого Достоевского. В некотором смысле важнейшим неявным итогом исследования Бердяева является признание невозможности выразить метафизику Достоевского с помощью одного постулата. Хотя Бердяев и считает, что в основе творчества Достоевского лежит принцип абсолютности личности, в своем анализе он доказывает, что этот принцип сочетается с другими, не менее важными: абсолютное значение имеют и Бог, и свобода, и любовь, и даже зло и преступление. По сути, Бердяев доказывает, что метафизика Достоевского плюралистична не столько в сущностном, онтологическом плане, сколько в методологическом.

Полагая человеческую личность в качестве Абсолюта, Достоевский имеет в виду не эмпирическую личность во всем ее многообразии, а личность человека в ее метафизическом измерении, как некую творческую, динамическую бездну бытия, как некую космическую загадку. Для описания этой бездны, для разгадывания этой загадки писатель вынужден использовать различные, часто противоположные и противоречащие друг другу понятия и принципы, среди которых очень трудно выделить главные и второстепенные. Бог, свобода, любовь, добро, зло, сатана - это не что иное, как ограниченные и несовершенные человеческие понятия, предназначенные для условного описания той метафизической бездны, которая скрывается за каждым эмпирическим человеком и укоренена в глубинах его личности.

Впрочем, "хаотичность" рассуждении Бердяева имеет не только "позитивную" сторону. Все-таки при философском анализе творчества писателя необходимо было попытаться привести многообразие выявленных принципов к некоторому единству, тем более что та метафизическая конструкция, которая лежит в основе главных произведений Достоевского, до некоторой степени поддается однозначной формулировке. Этого Бердяев так и не смог сделать; и именно это будет главной целью дальнейшего изложения [13, с. 96].

Подводя итог вышесказанному, хотелось бы подчеркнуть наиболее существенные моменты в данной главе. Во-первых, стоит отметить, что для Ф. М. Достоевского проблема спасения души и веры в бессмертие являлась одной из центральных проблем человеческого бытия. В своих литературных творениях он пытается разрешить проблему спасения души грешника от духовной смерти.

Во-вторых, личностное начало в метафизике Достоевского оказывается абсолютным не только в том смысле, что абсолютен человек. Можно мыслить наряду с человеком чуждую ему реальность, которой он противостоит в своем бытии. Личностное начало есть смысл бытия как такового, есть "внутренняя энергия" бытия, как бы "центрированность" бытия в каждой своей точке и динамическая активность этой точки.

Похожие статьи




Личность как абсолют - Метафизика человека в творчестве Ф. М. Достоевского

Предыдущая | Следующая