Современный театр и политика - Современный театр

Леманн пишет, что: "Театр оставил прямые попытки ускорить революцию социальных отношений - не из-за аполитичного цинизма, как ему это неосторожно приписывают, а из-за изменения представления о его возможной эффективности" (Lehmann H.-T, 2006, 67). Тем не менее, о политическом аспекте современного театра можно говорить по нескольким указанным ниже причинам, не говоря уже о главной политической функции современного театра, унаследованной им от драматического, которую можно выразить так: "зритель получает возможность репетировать различные социальные роли, зритель оказывается в различных случайных сообществах, зритель испытывает на себе различные эмоции коллективной жизни" (Лидерман Ю., 2011).

Прежде в драматическом театре между зрителем и происходящем на сцене существовала эстетическая дистанция. Постдраматический театр часто размывает границу между реальным и вымышленным и ставит зрителя в ситуацию выбора между эстетической дистанцией по отношению к художественному миру и социальной позицией, реагированием на события реальности. В качестве примера Леманн приводит нашумевший спектакль Питера Брука "US", в котором на сцене сжигается живая бабочка. Тот же прием прослеживается и в документальном направлении современного театра. Леманн считает спектакль Брука в первую очередь не политической провокацией, а проблематизированием понятия театра и роли этики в нем. И другие исследователи обращают внимание на тенденцию нивелирования изолированного художественного времени спектакля: "В свое время Д. С. Лихачев писал, что "появление в русской жизни театра было невозможно без развития ощущения художественного настоящего времени", отличного от реального. Таким "художественным настоящим" стало прошлое, в процессе театрализации утратившее свой обрядовый характер. Можно сказать, что в (пост)современной ситуации происходит обратное: театр и театральная теория стремятся диссоциировать себя от "художествен ного настоящего", агрессивно отстаивающего привычные границы между сценой и зрителем, текстом и зрелищем" (Круглый стол "Театральность в границах искусства и за его пределами", 2011). В контексте интереса к настоящему важно стремление современного театра вернуть зрителю опыт переживания страшного. В этой обращенности к настоящему и борьбе с "безопасными" традициями Леманн видит некую экзистенциальную позицию современного театра: "Вряд ли это совпадение, что современный театр постоянно возвращается к метафоре мира как больницы или чьего-то бреда. Этому миру нет никакой альтернативы, но решение изоляции от него катастрофично" (Lehmann H.-T, 2006, 166). Можно сказать, что современный театр компенсирует дефицит современного человека в переживании настоящего. Политическая возможность современного театра заключается в возможности приближения к человеку большой истории, в том, то театр "превращает иллюзии субъекта и противоположную этому гетерогенную реальность социальных процессов в зрительский опыт, который существует как отношение внутри отсутствия отношений, как расхождение и инаковость" (Леманнн, 2013, 181).

Постдраматический театр наследует идею Брехта о борьбе с привычкой зрителя к самоотождествлению себя с происходящим на сцене, а значит с единообразием зрительских реакций на спектакль. Постдраматический театр работает на выработку критического взгляда, "умножение языков", "свободу от подчинения иерархиям", на идеал эмансипированного общества, описанного Рансьером. Решающая роль зрителя в современном театре может рассматриваться в качестве признака "нового гуманизма": "Ослабление драматического театра и усиление постдраматической составляющей (которая не предполагает катарсиса) происходит как неосознанная реакция режиссеров на новый гуманизм эпохи -- а именно диктат личности над драматической структурой" (Круглый стол "Теория и практика новой драмы", 2011).

Кети Чухров видит возможность устранения элемента власти в игровом начале театра, в его способности потенциально включить в одно исполнительское поле сразу несколько вариаций смысла: "Декларация отказа от власти - всего лишь нарратив. И тут приходится еще раз повторить, что сделать это может только "театр", но понятый не как институция, а как доведение всего инвариантно данного до его (инварианта) множественной вариации, до вариантивности, открывающейся в режиме исполнения" (Чухров К., 2011, 116).

Благодаря воспринятому современным театром приему остранения и провоцирования зрительского усилия, категория "настоящего" в современном театре перестает быть данностью, настоящее становится: "не просто эффектом восприятия, а результатом желания увидеть" (Lehmann H.-T, 2006, 169). Таким образом, процессы восприятия и осознания начинают действовать синхронно. Этот момент, если рассматривать его со стороны создания спектакля, является исследовательской составляющей современного театра, который работает на деконструкцию политического дискурса и создает "знаки знаков", как пишет Эрика Фишер-Лихте, или "мифы мифов", выражаясь языком Барта, который видел в таком творчестве одну из возможностей преодоления спекуляции знаками современных СМИ. Интерес к настоящему и исследовательская позиция современного театра, дает ему потенциал выйти из современного "кризиса серьезности" и работать проблемами культурной памяти и культурной травмы.

Современный театр, стремящийся разрушить ауру "возвышенности", обращает на себя внимание ранее не имеющей отношения к театру аудитории. Более того, современный театр может работать и в принципиально нетеатральном пространстве, создавая новые формы взаимодействия между людьми: "современное, ищущее новых сценических путей ис кусство способно апеллировать к таким фигурам, как человек улицы или человек площади, и с ними работать, создавая такое действо, в котором че ловек участвует, когда идет по улице или выходит на площадь".

Также представляется возможным, что постдраматический театр благодаря своей непредсказуемости может стать выходом за пределы "общества переживания", описанного Г. Шульце, в котором человек потребляет запрограммированные впечатления.

Похожие статьи




Современный театр и политика - Современный театр

Предыдущая | Следующая