Заключение - Политика Внутренней Азии

В настоящем исследования удалось сделать вывод о сложности национальных движений и связей их лидеров, что не было полностью продемонстрировано современными учеными, а также оно исследует упомянутую тему в новых теоретических рамках. Одним из наиболее важных выводов данного исследования является то, что новые религиозные и национальные движения (такие как обновленчество, бурханизм и теократические движения) следует включать не просто включать в контекст модернизации и революции, но и использовать теории постколониализма и национализма для корректного понимания ситуации. Такой подход позволяет не упустить сложности и противоречивости политики - как Российской Империи, так и советской, которая продолжала многие ее начинания.

Политическая и религиозная лояльность и самобытность важных национальных лидеров были более сложными, чем это обычно изображается в историографии. Во-первых, можно было бы описать случай Бурятии. Бурятские национальные лидеры, которых называли реформистами, были более консервативными в прежние годы. Опираясь на дневники таких лидеров, как Жамцарано и Барадин, написанные в 1903-1905 годах, становится понятно, что их цели изменились только после того, как они столкнулись с неспособностью консервативных лам (священников) наладить надлежащий диалог с российскими государственными органами. Хотя верно, что позднее конфликт между консерваторами и обновленцами усилился, позиции акторов в 1905 году не позволяют просто говорить о конфликте с полярной оппозицией. С другой стороны, Т. Д. Скрынникова в своей работе о бурятской этничности с помощью философских книг Р. Рорти старается доказать, что религия в Бурятии в процессе модернизации становится пережитком и частью традиции. В качестве аргумента она пишет о том, что чтение книг - современная массовая практика, и массовая литература удовлетворяет потребности, ответом на которые являлись религия и философия. Бесспорно, необходимость в большем количестве книг ярко отражалась среди бурятских интеллектуалов. Достаточно вспомнить беседы Жамцарано и Барадина с ламами, чтобы понять, насколько необходима была европейская литература для более разностороннего образования населения. Тем не менее, подход Р. Рорти, не был корректно применен в данном контексте: секуляризация мировоззрения и более широкий доступ к литературе не означает исчезновение религии как основы для коллективных идентичностей. Обновленческое движение предполагало, среди прочего, распространение знаний о европейской культуре и светское общее образование, но это не означало отход от религии. Наоборот - это подкреплялось доводами из раннего буддизма. Если же говорить о современных идентичностях, то в Монголии после распада Советского Союза буддизм очень быстро вернул себе особое положение, а на Алтае поиск религиозной идентичности, наиболее соответствующей этничности алтай-кижи продолжается до сих пор, что подтверждается полевыми исследованиями.

Шаманизм, который считался старым и бесполезным в качестве религиозной основы как для алтайцев, так и для историков, в наши дни в значительной степени используется как специфическая особенность национальной идентичности и одновременно для привлечения туристов.

В основе всего вышесказанного можно сделать вывод, что религия во всех рассматриваемых случаях тесно связана с национализмом, более знакомым массам, чем чисто национальные или социалистические идеи. Этот момент добавляет сложности национальному нарративу о разных регионах Внутренней Азии, но без этого понятия невозможно достичь правильного образа процессов в позднем имперском и раннем советском периоде. Мир изменился после революций 1917 года, но религия все еще могла оставаться эффективной силой национализма. Национальные лидеры и интеллектуалы играли разные роли в разных средах. Они пытались по-разному общаться со своими соперниками, союзниками и правительством. Их программы изменились: иногда из-за неверия, иногда из-за неспособности справиться с другими политическими силами. Стратегии нации и автономии включали религию как реальную основу идентичности или как идею манипулирования чувствами людей или как дополнительную часть культурного наследия. Конфликты росли, решения были найдены, и вновь возникали новые конфликты - это был непрерывный процесс, при котором стороны могли менять свои места. Появление автономий в 1920-х годах считалось мечтой, которая вопреки всему стала реальностью. Они рассматривались как триумф местной идентичности как национальными лидерами, так и имперскими интеллектуалами, такими как востоковеды, этнографы и сибирские областники. Имперские интеллектуалы также гордились тем, что их идеи положили начало процессам, которые они хотели видеть. Однако стратегии диалога с государственными органами быстро менялись после революций. Большевики пытались распространить революцию в других странах, и национальные лидеры видели в этом возможность для достижения своих целей и укрепления позиций своих регионов. Однако это была непростая задача, и, как мы знаем, более поздняя советская политика преуспела в запрещении религий.

Это исследование не претендует на роль труда, где были изучены все ценные источники: большой объем архивных материалов по данной теме хранится в архивах, доступ куда затруднен вследствие студенческого статуса исследователя территориальной разбросанности (от Санкт-Петербурга и до Дальнего Востока). В качестве перспективы для будущих работ, связь с Тибетом, Тувой и Калмыкией может быть описана вследствие существующих политических и культурных контактов, игравших в то время определенное влияние на политику во Внутренней Азии. Представители Бурятии, Монголии и Алтая общались с Далай-ламой и его высокопоставленными ламами, что также следует включить в контекст. Существует еще одно возможное направление работы - исследование, которое будет плотно работать с этнографическими источниками, чтобы описать истоки религиозных течений в регионе.

Похожие статьи




Заключение - Политика Внутренней Азии

Предыдущая | Следующая