Загадки личности Лжедмитрия I в истории - Загадка личности Лжедмитрия I

Рассмотрев различные версии происхождения Лжедмитрия I, необходимо их подытожить и сравнить. Выделим ключевые из них:

    1) происхождение Лжедмитрия I имеет польские корни, поэтому его кампания пользовалась сугубо польской поддержкой. 2) Лжедмитрий I являлся законным наследником русского престола; 3) Лжедмитрий I - самозванец Григорий Отрепьев.

Версия с "польскими корнями" Дмитрия считается самой слабой, в первую очередь, рассмотрим ее. Даже официальная версия излагает, что человек, выдававший себя за выжившего сына царя Ивана IV Дмитрия, назывался Григорием (Юрием) Отрепьевым, т. е. был явно не поляком, но православным русским.

С другой стороны, даже серьезные российские историки полагали, что "самозванец" был в самом деле выжившим царевичем Дмитрием, прятавшимся в монастырях и в Речи Посполитой. В частности, Костомаров считал, что Дмитрия было легче укрыть, чем убить, полагая при этом, что Лжедмитрий мог вполне оказаться спасенным царевичем.

Тем не менее, многие видны историки (Миллер, Щербатов, Карамзин, Арцыбашев) отождествляли Лжедмитрия I с Григорием Отрепьевым полностью, без всяких вопросов. Из новых историков такое отождествление защищали С. М. Соловьев и П. С. Казанский, причем последний уже не без некоторых сомнений.

Однако подозрения в правильности таких утверждений - что Лжедмитрий и Отрепьев одно лицо - возникли достаточно рано. Впервые подобное сомнение было высказано митрополитом Платоном ("Краткая церковная история"). Затем уже более определенно отрицали тождество Лжедмитрия и Отрепьева А. Ф. Малиновский, М. П. Погодин и Я. И. Бередников.

Современные последователи теории о польском происхождении Дмитрия обращают внимание на его "слишком легкое" вхождение в страну, а также на его якобы "немосковский" говор, при том, что, по сохранившимся сведениям, он совершенно не свободно говорил по-польски, а писал вообще с ошибками.

Но нужно сразу отметить слабые стороны этой теории. Московский говор не является показателем русскости, как и не московский говор не является показателем польского происхождения. Классический русский язык XVII века остается киевским, далее идут диалекты: литовский или литвинский, он же литовско-русский (старобеларуский), великоросский (новгородский), русинский карпатский и только лишь потом московитский.

Противники польскости Отрепьева в свою очередь справедливо указывают на то, что Лжедмитрий I, кем бы он ни был, писал с ужасающими ошибками по-польски и на латыни, бывшей в то время обязательным предметом для любого образованного поляка. В частности, слово "император" в письме Дмитрия превращалось в "inparatur", а латинскую речь нунция Рангони в Кракове при встрече с королем и самим нунцием ему приходилось переводить. А ведь фактом является то, что любой гражданин Речи Посполитой, монах, торговец, просто горожанин и особенно шляхтич легко объяснялся по-польски и на латыни, будь он русином (украинцем) или литвином (беларусом) или жемайтом (летувисом).

Кроме того, как известно, Польша всегда исповедовала католицизм, Самозванец же был явным приверженцем православия. Да и "соотечественники" не доверяли новоявленному царевичу. Немного позже даже сам папа римский не поддержал Лжедмитрия, сравнив его с Лжесебастьяном португальским.

Но главный аргумент за то, что Дмитрий был не поляк и вовсе не сын Батория, - это недоверие к нему как самих поляков и короля Сигизмунда, так и Папы римского, прямо сравнившего "спасшегося царевича" с лже - Себастьяном португальским.

С другой стороны, пусть Дмитрий и проявил себя на троне Москвы как типичный европейский толерантный руководитель, обращает на себя внимание также его письмо к патриарху Иову, обильно уснащенное церковнославянизмами (что указывает на церковное образование его автора) и наблюдениями, которые, как считается, могли быть сделаны только человеком, лично знакомым с патриархом. То есть, Дмитрий был все же московитом, скорее всего получившим хорошее образование в Речи Посполитой - от того и говорившим не на московском диалекте - но все-таки московитом.

Критики отождествления Лжедмитрия с Отрепьевым обращают внимание на "европейскую образованность" Дмитрия, чего трудно было бы ожидать от простого монаха, на его умение ездить верхом, легко владеть конем и саблей. Но такое могло иметь место, опять-таки, если бы Отрепьев какое-то время провел бы в Речи Посполитой, где с саблей и конем умел обращаться любой шляхтич. А он, Дмитрий-Отрепьев, и провел, обучаясь в Гоще (Беларусь) в арианской школе. Арианство - ответвление протестантской веры, признанное в самой Литве и особенно в Польше радикальным. То, что Дмитрий плохо писал по-польски и латыни, опять-таки доказательство его либо православной, либо протестантской сути. Протестантам Литвы не надо было хорошо знать латынь и польский. Они молились на старобеларуском языке.

Имеется еще одна версия происхождения Лжедмитрия I. По предположению Н. М. Павлова, было два самозванца: один (Григорий Отрепьев) был отправлен боярами из Москвы в "Польшу", другой -- подготовлен в Польше иезуитами, и последний-то и сыграл роль Димитрия. Это мнение совпадает с мнением Буссова. Но на это почти все российские историки говорят: "Это чересчур искусственное предположение не оправдывается достоверными фактами истории Лжедмитрия I и не было принято другими историками".

Отмечают также, что Отрепьев был достаточно известен в Москве, лично знаком с патриархом и многими из думных бояр. Кроме того, в Кремлевский дворец во времена царствования "самозванца" был вхож архимандрит Чудова монастыря Пафнутий, которому ничего не стоило бы изобличить Отрепьева. К тому же специфическая внешность Лжедмитрия (большие бородавки на лице, разная длина рук) также усложняла обман.

Таким образом, отождествление Лжедмитрия I с беглым монахом Чудова монастыря Григорием Отрепьевым было впервые выдвинуто как официальная версия лишь правительством Бориса Годунова в его переписке с королем Сигизмундом. Даже с учетом частичной правды Годунова, к его версии нужно относиться предельно осторожно. Но при этом официальной версией считается именно вариант, предложенный Борисом Годуновым.

Версия о том, что человек, именующийся в исторических работах "Лжедмитрием", на самом деле был царевичем Дмитрием, спрятанным и тайно переправленным в Речь Посполитую, - версия далеко не одного лишь "самозванца", она также существует, хотя и не пользуется почему-то популярностью у русских. Сторонниками спасения царевича выступали, среди прочих, историки XIX и начала XX века А. С. Суворин, К. Н. Бестужев - Рюмин, подобную версию считал допустимой Казимир Валишевский и другие. Идею о том, что "легче было спасти, чем подделать Димитрия", высказывал, как уже было сказано выше, Костомаров.

То, что Отрепьев является в самом деле царевичем, подтверждали также и слухи, начавшие ходить вскоре после смерти царевича Дмитрия: якобы убит был некий мальчик Истомин, а подлинный Димитрий спасен и скрывается. Да и слова - какие-то странные, двусмысленные - матери Дмитрия уже после смерти Отрепьева в мае 1606 года наводят на мысль, что это мог быть в самом деле царевич Дмитрий.

С точки зрения сторонников гипотезы спасения Дмитрия, события могли выглядеть так: Дмитрий был подменен и увезен Афанасием Нагим в Ярославль. В дальнейшем он постригся под именем Леонида в монастырь Железный Борк или же был увезен в Речь Посполитую, где воспитывался иезуитами. На его место был приведен некий мальчик, которого наспех выучили изобразить эпилептический припадок, а "мамка" Волохова подняв его на руки, довершила остальное.

Для того чтобы оспорить факт, что подлинный Дмитрий страдал "падучей болезнью", чего отнюдь не наблюдалось у Лжедмитрия, выдвигаются две возможные версии. Первая состоит в том, что вся история об эпилепсии заранее была сочинена царицей и ее братьями, чтобы таким образом скрыть подмену -- как основание указывается, что сведения об этой болезни содержатся лишь в материалах следственного дела. Вторая ссылается на известный в медицине факт, что припадки эпилепсии могут сами собой затихать на несколько лет, при том, что у больного формируется весьма определенный склад характера: сочетание великодушия и жестокости, грусти и веселости, недоверия с чрезмерной доверчивостью. Все это и обнаруживает у первого самозванца Казимир Валишевский.

Собственные грамоты и письма Дмитрия сохранились, в частности, в архивах Ватикана. В письме, адресованном папе Клименту VIII от 24 апреля 1604 года, Дмитрий пишет, что "...убегая от тирана и уходя от смерти, от которой еще в детстве избавил меня Господь Бог дивным своим промыслом, я сначала проживал в самом Московском государстве до известного времени между чернецами".

Более развернутую версию приводит в своем дневнике его жена Марина Мнишек. Считается, что эта версия ближе всего к тому, как описывал Дмитрий при польском королевском дворе и у Юрия Мнишека в Самборе свое "чудесное спасение". Марина пишет: "Был при царевиче там же некий доктор, родом влах (немец). Он, узнав об этой измене, предотвратил ее немедленно таким образом. Нашел ребенка, похожего на царевича, взял его в покои и велел ему всегда с царевичем разговаривать и даже спать в одной постели. Когда тот ребенок засыпал, доктор, не говоря никому, перекладывал царевича на другую кровать. И так он все это с ними долгое время проделывал. В результате, когда изменники вознамерились исполнить свой замысел и ворвались в покои, найдя там царевичеву спальню, они удушили другого ребенка, находившегося в постели, и тело унесли. После чего распространилось известие об убийстве царевича, и начался большой мятеж. Как только об этом стало известно, сразу послали за изменниками в погоню, несколько десятков их убили и тело отняли.

Тем временем тот влах, видя, как нерадив был в своих делах Федор, старший брат, и то, что всею землею владел он, конюший Борис, решил, что хоть не теперь, однако когда-нибудь это дитя ожидает смерть от руки предателя. Взял он его тайно и уехал с ним к самому Ледовитому морю и там его скрывал, выдавая за обыкновенного ребенка, не объявляя ему ничего до своей смерти. Потом перед смертью советовал ребенку, чтобы тот не открывался никому, пока не достигнет совершеннолетия, и чтобы стал чернецом. Что по совету его царевич исполнил и жил в монастырях".

Ту же историю пересказал после своего ареста Юрий Мнишек, добавив лишь, что "доктор" отдал спасенного царевича на воспитание некому неназванному сыну боярскому, и тот уже, открыв юноше его подлинное происхождение, посоветовал скрыться в монастыре.

Литвинский шляхтич из Жемайтии Товяновский называет уже имя врача - Симон - и добавляет к рассказу, что именно ему Борис приказал разделаться с царевичем, но тот подменил мальчика в постели слугой:

"Годунов, предприяв умертвить Димитрия, за тайну объявил свое намерение царевичеву медику, старому немцу, именем Симону, который, притворно дав слово участвовать в злодействе, спросил у девятилетнего Димитрия, имеет ли он столько душевной силы, чтобы снести изгнание, бедствие и нищету, если Богу угодно будет искусить твердость его? Царевич ответствовал: "имею!", a медик сказал: "В эту ночь хотят тебя умертвить. Ложась спать, обменяйся бельем с юным слугою, твоим ровесником; положи его к себе на ложе и скройся за печь: чтобы не случилось в комнате, сиди безмолвно и жди меня".

Димитрий исполнил приказание. В полночь отворилась дверь; вошли два человека, зарезали слугу вместо царевича и бежали. На рассвете увидели кровь и мертвого: думали, что убит царевич, и сказали о том матери.

Сделалась тревога. Царица кинулась на труп и в отчаянии не узнала, что мертвый отрок не сын ее. Дворец наполнился людьми: искали убийц; резали виновных и невинных; отнесли тело в церковь, и все разошлися. Дворец опустел, и медик в сумерки вывел оттуда Димитрия, чтобы спастися бегством в Украину, к князю Ивану Мстиславскому, который жил там в ссылке еще со времен Иоанновых.

Чрез несколько лет доктор и Мстиславский умерли, дав совет Димитрию искать безопасности в Литве. Юноша пристал к странствующим инокам, был с ними в Москве, в земле Волошской, и наконец явился в доме князя Вишневецкого". Вот такая история не очень уж чудесного спасения царевича. И эту историю, путаясь в деталях, рассказывают и другие очевидцы.

В анонимном документе "Краткая повесть о злополучии и счастии Димитрия, нынешнего князя московского", написанном на латинском языке неизвестным, но, видимо, близким Дмитрию человеком, иноземный лекарь уже получает имя Августина (Augustinus) и называется имя "слуги", уложенного в постель вместо царевича, - "мальчик Истомин". В этом варианте повествования убийцы, оставив на месте преступления нож, уверяют угличан, что "царевич зарезался сам в приступе падучей болезни". Лекарь вместе со спасенным мальчиком прячется в монастыре "у Ледовитого океана", где принимает постриг, а возмужавший Димитрий скрывается там до самого побега в Речь Посполитую.

Версии тайной подмены, произведенной с согласия царицы и ее братьев, придерживался француз Маржерет, капитан роты телохранителей при особе царя Димитрия. Маржерету трудно не поверить, ибо он с одной стороны, очевидец, с другой - лицо не заинтересованное.

И вот сам собой напрашивается вывод, о чем говорил еще Конрад Буссов: Отрепьева было два: один настоящий Григорий Отрепьев, доверенное лицо Дмитрия, его друг, телохранитель, а второй - сам царевич Дмитрий, выдававший себя за Отрепьева ради конспирации.

Таким образом, теорий, откуда пришел Лжедмитрий, какого его происхождение, и кто помог ему представиться чудесно спасшимся сыном Ивана Грозного, великое множество. Основной является версия о Григории Отрепьеве. Кроме того, существует вариант, что новоявленный царь был родом из Польши. Именно поэтому он легко проник в высшее польское общество того времени, владея умениями, необходимыми для каждого шляхтича. Противники же этой теории указывают на то, что Лжедмитрий, писал с ужасающими ошибками по-польски и по-латыни, бывшей в то время обязательным предметом для любого образованного поляка, а латинские речи ему приходилось переводить. Наиболее популярной на сегодня остается гипотеза (а это была официальная версия правительства Бориса Годунова), что под именем Лжедмитрия выступил беглый монах московского Чудского монастыря Григорий Отрепьев. Но противники этой версии также ссылаются на то, что Отрепьев был достаточно известен в Москве, лично знал патриарха и многих из думных бояр. Кроме того, в Кремлевский дворец во времена царствования Самозванца был вхож архимандрит Чудова монастыря Пафнутий, которому ничего не стоило бы изобличить Отрепьева, тем не менее, этого не было сделано. Так что, версии о происхождении Дмитрия пока так и остаются версиями, и ни одна из них не доказана.

Основываясь на изученном материале, можно сформировать собственное мнение по данному вопросу. Безусловно, исторические реалии таковы, что узнать правду достаточно сложно, многие документы исправлялись, уничтожались. Но представляется несомненным образованность Лжедмитрия, его уверенность в собственных силах, поддержка его со стороны бояр. Но также нельзя отбрасывать и доказательства, которые видные историки приводят в защиту теории о Григории Отрепьеве. В связи с этим, по моему мнению, Лжедмитрий представляет собой воспитанника бояр, подготовленного непосредственно для царствования. Он не является чудесно спасшимся царевичем Дмитрием, умершим в Угличе, а является лицом, которому внушили его избранность и царское происхождение. Если предположить, что некий монах (Григорий Отрепьев), вначале получил требуемое образование, а затем ему рассказали историю его "спасения", и обеспечили поддержку и узнаваемость среди бояр, то многое становится на свои места. При этом не обязательно полагать, что это была заранее спланированная акция, достаточно было просто найти подходящего человека среди имеющихся слуг, воспитанников, и внушить ему нужную историю. Данная версия также объясняет возможные пробелы в образовании Григория Отрепьева (невозможно сразу подготовить человека к роли самодержца), а также изменившееся поведение бояр, после того, как Лжедмитрий стал вести себя в угоду польской знати, наперекор своим ставленникам.

Похожие статьи




Загадки личности Лжедмитрия I в истории - Загадка личности Лжедмитрия I

Предыдущая | Следующая