Польская католическая интеллигенция в условиях послевоенного социально-политического развития, Социально-политические процессы в послевоенной Польше - Политическое и духовное самоопределение польской католической интеллигенции в 1945

Социально-политические процессы в послевоенной Польше

Судьбу послевоенной Восточной Европы решали лидеры великих держав. Разделение "сфер влияния", в общих чертах обозначенное еще в "процентном соглашении" Черчилля и Сталина, подкрепленное и скорректированное решениями Ялтинской и Потсдамской конференций стало политической реальностью послевоенного мира. После разрыва отношений Сталина с польским "правительством в изгнании", перед советским лидером стояла проблема политического будущего западного соседа. В 1943 году польская интеллигенция, оказавшаяся на территории Советского Союза, инициировала создание лояльного Советам "Союза польских патриотов" (Zwi^zek Patriotow Polskich), который стал политической и идеологической основой для формирования нового, независимого от Лондона органа исполнительной власти на территории освобождаемой от немецкой оккупации Польши, Польского комитета национального освобождения (Polski Komitet Wyzwolenia Narodowego).

Созданный в 1944 году ПКНО, вскоре, по решению игравшего роль представительного органа власти Государственного национального совета (Krajowa Rada Narodowa), который возглавил будущий президент республики Болеслав Берут, был преобразован во Временное правительство Польской республики (Rzqd Tymczasowy Rzeczypospolitej Polskiej). Это стало окончательным свидетельством того, что советское руководство намерено самостоятельно устанавливать и контролировать процесс формирования в освобожденной Польше институтов государственной власти (еще 26 июля 1944 года правительство СССР и ПКНО подписали договор, по которому Советский Союз признавал власть на территории освобождаемой Польши). Западные союзники понимали необходимость мирного урегулирования вопроса и приняли решение признать сложившуюся политическую ситуацию в Польше, оговорив, правда, необходимость "демократического решения" проблемы будущности польской государственности. Глава лондонского правительства Станислав Миколайчик принял решение "играть" по правилам Сталина и в июне 1945 года вернулся в Польшу, чтобы занять, наряду с лидером коммунистов (ППР) Владиславом Гомулкой, пост заместителя премьер-министра Временного правительства, которое возглавил социалист (1111С) Э. Осубка-Моравский. Миколайчик после возвращения на родину возглавил Польскую крестьянскую партию (Polskie Stronnictwo Ludowe), одну из самых массовых политических организаций, противостоящих коммунистам и социалистам в политической борьбе.

Польша в годы Второй мировой войны понесла значительные потери: многие города были разрушены после массовых бомбардировок, а польское население, принимавшее активное участие в одном из самых массовых и структурированных в Европе "движении сопротивления", устало от войны. Изданный в июле 1944 года Манифест ПКНО однозначно показывал полякам безальтернативность политического пути Польши, призывал не оказывать сопротивление, а начать совместный путь к мирному строительству "свободной советской Польши". Манифест, помимо прочего, включал в себя обещание сельскохозяйственной реформы, которая была вскоре проведена на освобожденных территориях, а также возвращение "разграбленной немцами собственности" своим владельцам.

Между тем, польское общество настороженно относилась к перспективе прихода к власти, организованного под покровительством Советского Союза, нового правительства. На общественное сознание не могли не оказывать влияния те образы Советского государства, которые сформировались в "санационный период"; страхи перед коллективизацией и гонениями на церковь; представление о "новом империализме" большевистской России, включившей в состав советского государства территории "восточных крессов" II-й Республики. Такое представление, разумеется, со временем дополнялось убеждением в намеренном бездействии Советской армии во время Варшавского восстания, о котором активно сообщала пропаганда восставших. Исследователь общественного сознания Польши первых послевоенных лет М. Заремба на основании дневников и подпольных печатных изданий воссоздает стереотипный образ большевика "зверя в человеческом обличии" и "врага всякой цивилизации", и особо отмечает устойчивую связь представлений о Советской России с образом "жидокоммунны".

Одним из ключевых факторов, определяющих социальную напряженность в первые послевоенные годы, стала активность на польской территории вооруженного подполья. Та часть польского населения, которая видела в приходе советских войск не освобождение, а "порабощение новой тоталитарной системой", готова была с оружием в руках бороться за будущее своей страны. Армия Крайова (Armia Krajowa), подчинявшаяся напрямую Лондонскому правительству в военные годы вела активную и эффективную борьбу с оккупантом, и именно себя крайовцы видели строителями новой "свободной Польши". Создавшие свой орган представительной власти (Rada Jednosci Narodowej) лидеры вооруженного подполья впоследствии так формулировали свое отношение к новой реальности: "война закончилась, но борьба продолжается.. .борьба за истинную свободу, демократию и истинный покой". Организация Варшавского восстания в августе 1944 года, также во многом была направлена на то, чтобы не допустить прихода к власти сформированного под руководством Москвы "правительства".

Советские войска, НКВД и контролировавшиеся советниками из Москвы "молодые" польские спецслужбы, в свою очередь, видели в Крайовцах "агентов Лондона", т. е. своих непосредственных врагов. Такая "взаимность" в отношениях двух сил не могла не закончится столкновением. Арест генерала Окулицкого и его соратников, показательный "процесс шестнадцати", закончившийся обвинительным приговором, не стал "точкой" в этом конфликте. Подпольная, террористическая и диверсионная деятельность АК, "чистки" и облавы НКВД сопровождали строительство "мирной Польши" в первые послевоенные годы.

Тем не менее, как справедливо отмечает историк А. Фришке, нельзя утверждать, что приход Красной Армии воспринимался подавляющим большинством польского населения "как смена одной оккупации на другую". Несмотря на противоречивое отношение к образу советского солдата на освобождаемых территориях Польши, и тот факт, что присутствие советских войск, укоренится в сознании поляков, как свидетельство политического доминирования Москвы, приход Красной Армии означал, прежде всего, окончание войны. Основой программы, пришедшей к власти в Польше политических сил, были положения о необходимости "мирного восстановления" государства. Глава Государственного национального совета Б. Берут убеждал поляков: "с сегодняшнего дня мы входим в новую эру - эру покоя", настало время писать новую историю "свободной, демократической и объединенной Польши".

Реформа в деревне, активное восстановление разрушенной инфраструктуры, "просветительская" деятельность и пропаганда своих политических программ стали "лицевой стороной" деятельности пришедших к власти сил. Более того, нередко упускают из вида тот факт, что в среде западных интеллектуалов в целом и на территории Восточной Европы в частности, идеи социальной справедливости, концепции "Третьего пути" пользовались симпатиями многих слоев населения. Декларируемый проект "Народной демократии", названный в честь известных событий в Испании, и схоластически осмысленный марксистско-ленинской догматикой, как "переходный этап на пути к социализму", стал той идеей, которая привлекала многих сторонников "справедливого государства". Обещание суверенности Восточно-Европейских стран создавало представление, что возможно будет, заверив в своей лояльности Советский Союз, создать государство, основанное на принципах социальной справедливости, избежав тех "искажений" социалистических идей, которые олицетворяла Большевистская Россия

Политическая борьба в Польше только накалялась, шла активная подготовка к выборам и формированию правительства и Сейма. Коммунисты, в которых Москва видела наиболее верных соратников, заняли ключевые министерские посты, прежде всего, Министерство информации и пропаганды и Министерство общественной безопасности. Это обстоятельство позволяло, с одной стороны, контролировать всю выпускаемую прессу и тем самым влиять на формирование общественного дискурса, с другой, активно расширять свой негласный контроль над обществом и определять политику в отношении всех значимых социальных институтов (в первую очередь, конечно, в отношении Церкви). Советское правительство, заинтересованное в сохранении спокойствия в регионе, постоянно снабжала коммунистов "дружескими рекомендациями", зачастую даже выступая примирителем конфликтов между участниками "демократического блока".

Крестьянская партия С. Миколайчика, чувствовавшая колоссальную поддержку населения, активно сопротивлялась попыткам коммунистов сосредоточить в своих руках реальную власть в стране. Людовцы активно требовали ликвидации Министерства безопасности и Министерства информации и пропаганды, в которых видели зачатки тоталитарной системы и угрозу политической свободе в Польше. Между тем, в ходе совместных с представителями ПСЛ трудных переговоров коммунисты (ППР) и социалисты (ППС) пытались убедить сторонников Миколайчика представить на выборах единый избирательный список. По мнению А. Пачковского, тем самым лидеры ППР и ППС стремились, с одной стороны, слиться с самой массовой партией, а, следовательно, влиять формирование избирательных списков, с другой, дискредитировать Миколайчика в глазах западных союзников, ждущих от ПСЛ активной антикоммунистической борьбы.

Очередным шагом к становлению в Польше государственной системы стал референдум 1946 года. Его часто называют "пробным шаром", брошенным коммунистами, который должен был показать истинные настроения общества. Вместе с этим, референдум мог служить поводом на некоторое время отложить выборы, которые рискованно было проводить в условиях колоссальной поддержки населением ПСЛ и высокой активности вооруженного подполья.

Уже перед референдумом началось "наступление" на крестьянскую партию, в ходе которого коммунисты, доступными для них средствами (прежде всего, через МОБ и цензуру), стремились ослабить влияние сторонников Миколайчика. Так, во главе с Зеноном Клишко, был организован специальный штаб, который, по мнению историка Пачковского, вполне эффективно занимался вытеснением людовцев из органов местного самоуправления. Предпринимались не безрезультатные попытки расколоть крестьянское движение, через создание альтернативных, лояльных коммунистам, людовых партий.

На референдуме польских граждан просили ответить на три вопроса: 1. "Выступаешь ли ты за уничтожение Сената?"; 2. "Хочешь ли ты закрепления в будущей конституции экономического устройства государства, сформировавшегося в результате сельскохозяйственной реформы и национализации основных отраслей экономики страны, с сохранением законных прав частной инициативы?"; 3. "Хочешь ли ты закрепления западных границ польского государства на Балтике, Одре и Нейсе Лужицкой?". Крестьянская партия, в целом не возражавшая против положительного ответа на второй и третий вопросы, решительно выступала против установления выгодного коммунистам однопалатного парламента, поэтому призывала своих избирателей ответить на первый вопрос отрицательно. В то время, как коммунисты и социалисты активно эксплуатировали лозунг "три раза да!".

Результаты референдума, явно разочаровали коммунистов, было принято решение, как выразился в своем отчете в Москву советский посол В. Лебедев, "скорректировать" результаты голосования. Опубликованные данные, фактически, говорили о победе коммунистической и социалистической пропаганды. Было торжественно объявлено, что на первый вопрос положительно ответили 68 %; на второй - 77,2%; на третий - 91,4 % польских граждан. О реальных результатах референдума идут споры, современные польские исследователи, как правило, утверждают, что не более 27 % проголосовавших граждан положительно ответили на первый, ключевой, вопрос референдума.

Тем не менее, знавшим реальные результаты референдума коммунистамнеобходимо было предпринять новые меры для того, чтобы "завоевать" избирателя на предстоящих выборах. Началось новое наступление на людовцев, для дискредитации которых активно использовался "Келецкий погром", и очень "своевременно" произнесенная американским Госсекретарем Дж. Бирнсом в Штутгарте речь, в которой американский дипломат отметил "неокончательный" характер восточной границы Германии. Крестьянская партия обвинялась то в сотрудничестве с вооруженным подпольем, которое было названо главным виновником погрома, то Миколайчик и ПСЛ, активно поддерживающие контакты с западными дипломатами, объявлялись в "пособничестве империализму" и "немецкому реваншизму".

Прошедшие 19 января 1947 года выборы в Сейм, стали очередным ключевым этапом окончательной "стабилизации" режима в Польской народной республике. По официальным результатам голосования, "демократический блок" получил 80,1 % голосов, в то время, как ПСЛ только 10,3 %. Особенности комплектования "избирательных комиссий", активная "подготовка" к выборам

Службы безопасности и других сил правопорядка обеспечили результат "народного голосования". Во всяком случае, выборы в Сейм означали окончательную победу "демократического блока", во главе с коммунистами. Это, с одной стороны, давало возможность последним приступить к формированию нового правительства и более уверенно проводить основные направление своей политики, с другой, были своеобразным сигналом западным союзникам о выполнении условий ялтинских договоренностей, подразумевавших проведение в Польше свободных выборов. На должность президента ПНР был выбран Болеслав Берут, который на церемонии инаугурации, произнеся историческую фразу "Да поможет мне Бог" семиотически обозначил преемственность, а значит, легитимность новой власти в Польше.

Особым образом на протяжении первых лет послевоенного периода складывались отношения новых властей с Католической церковью. Многие священники в период немецкой оккупации были репрессированы за активную помощь движению сопротивления, а епископат, самым ярким представителем которого на территории Польши стал краковский кардинал А. Сапега, сохранял твердость в общении с оккупационными властями. Эти обстоятельства послужили значительному росту авторитета церкви в народе. Вернувшийся в страну после войны примас Польши А. Хлонд был встречен тысячами поляков, а богослужения, возглавляемые кардиналом, сразу стали конкурировать с митингами и демонстрациями, организовываемыми коммунистами

Массовый религиозный подъем в Польше утверждал епископат во мнении, что их позиция имеет опору в широких массах, что, в свою очередь, позволяло иерархам рассчитывать на активное участие в строительстве "Новой Польши" на католических основах. При этом, церковь не ставила перед собой задачи борьбы с пришедшими к власти в Польше силами. Более того, в одной из первых своих проповедей примас А. Хлонд отметил, что Церковь "не чуждается ни современности, ни общественных перемен, ни народной формы власти, пока она будет сохранять уважение к вечным принципам христианской морали. Польша найдет в своем горячем и христианском патриотизме компромисс между революционной сутью времени и верой народа". Церковь была готова к "социальным переменам", в польских церковных кругах были популярны идеи "социальной справедливости". Но вместе с тем Епископат чувствовал в себе силы отставать "принципы христианской морали" и в общественной жизни, у иерархов было ясное представление о своей роли в строящемся государстве.

Также не было намерений "непременно уничтожить" Католическую церковь и у пришедшего к власти Временного правительства. Было ясно, что с церковью, имеющей авторитет среди польского населения, необходимо договариваться. Этот понимали и в Москве: Сталин, заинтересованный в наиболее "мирном" решении конфликтов в регионе, "консультируя" польских партийных лидеров, призывал коммунистов добиться взаимопонимания с Костелом. Тем не менее, среди самих коммунистов и социалистов были как сторонники диалога с церковью, так и явные его противники. Помимо психологического неприятия самого института Церкви, которая догматичными марксистами рассматривалась как "реакционная" организация "эксплуататорского класса", у сформированного из деятелей "левых" партий Временного правительства было собственное видение будущих реформ, и активное участие в них Церкви явно не предусматривалось.

После разрыва конкордата c Ватиканом 1925 года, обоснованным невыполнением Апостольской столицей его формальных положений, взаимоотношения между церковью и властями были напряженными. Ситуация еще более усложнилась после принятия закона об упрощении бракоразводного процесса и попытки отменить обязательное преподавание религии в школе. Как отмечает А. Михник, "левые" искренне стремились к "культурному прогрессу" своей страны (как они его понимали), Церковь же, своими протестами, казалось, в очередной раз подтверждала тезис о своей "реакционности". Неприятие новых властей вызывали и "политические проповеди", которые читали ксендзы, еще с межвоенного периода активно участвовавшие в крестьянском движении.

Для понимания природы нарастающего конфликта между церковью и польскими коммунистами, на наш взгляд, их взаимоотношения нужно рассматривать, как столкновение двух принципиально различных идеологических парадигм. Ни одних, ни других нельзя назвать прагматиками, их восприятие друг друга и окружающей реальности происходило в контексте их идеологических установок. Те же, кто понимал причину взаимного неприятия (например, кард. А. Сапега или министр иностранных дел З. Модзелевский), могли только призывать свои стороны к "осторожности" в отношениях с "оппонентом".

Особую роль в истории польского государства первых послевоенных лет играли силовые структуры. Выросшее из департамента при ПКНО Министерство общественной безопасности, стало наиболее важным и "эффективным" инструментом в руках новых властей. За короткие сроки специальным службам удалось создать разветвленную структуру и широкую сеть агентуры. За контроль над каждой значительной сферой жизни общества отвечало специальное подразделение министерства. Наряду с ожесточенной борьбой против вооруженного подполья, "безпека" контролировала деятельность всех легальных объединений польских граждан, проверяя их на предмет наличия в них "враждебного элемента". Анализ структуры министерства безопасности первых лет послевоенного периода показывает важную особенность отношения коммунистов, контролирующих ведомство, ко всем остальным политическим силам: в рамках 1 - го отдела 1 - го департамента специальные секции занимались поиском "антигосударственной деятельности" в рядах всех легальных политических партий.

Постепенно органы безопасности становились, по выражению польского историка, "государством в государстве" со своей инфраструктурой и международными связями по обмену опытом с коллегами из соцстран. С деятельностью спецслужб исследователи связывают помимо перлюстрации корреспонденции, широкого использования прослушивающих устройств, применения пыток к подследственным и политических убийств, организацию тщательно продуманных провокации в стане основных "соперников" коммунистов - Церкви и людовцев. Все это не могло не сказываться на общественном сознании. Деятели легальной оппозиции первых послевоенных лет постоянно наблюдали аресты своих бывших соратников, что в немалой степени нагнетало обстановку в польском обществе. Тот факт, что уже в первые годы после войны во многих основывавшихся общественных организациях было по несколько информаторов "безпеки", не мог не повлиять на создании в польском обществе состояния взаимной подозрительности. Активная деятельность служб безопасности станет важной особенностью социальной и политической жизни послевоенной Польши.

События, происходящие в стране после выборов, определялись двумя ключевыми факторами. С одной стороны, коммунисты, согласно официальным результатам уверенно победившие во всенародном голосовании, намного увереннее себя чувствовали в проведении собственной линии. С другой стороны, серьезное влияние на политику коммунистов оказали события, происходившие в мире, а, главное, изменение в политическом курсе Москвы. На состоявшимся в сентябре 1947 года в Польше первом совещании Коминформа, советские делегаты (А. А. Жданов и Г. М. Маленков) ясно давали понять присутствующим, что в условиях раскола мира на два лагеря ("империалистический" во главе с США и "демократический" во главе с СССР) действия стран "демократической семьи" должны быть скоординированы, а значит (хотя это прямо не заявлялось) более подконтрольны "Центру".

Выступления советской делегации на польском совещании имели еще одну важную черту. Московские коммунисты, осуждая прежде всего французскую и итальянские компартии, отмечали порочность "особых" "отличных от русских" путей к социализму. К тому же, по выражению Жданова, "нарочитое подчеркивание своей независимости от Москвы", по мнению Советского Союза, можно считать "угодничеством" и "подыгрыванием" тем, кто "считает Москву врагом". Такая позиция "центра" серьезно обострила внутрипартийную борьбу в ППР.

Еще со времен ПКНО в польской рабочей партии существовало две мощные противоборствующие группировки. Одна из них сформировалась вокруг В. Гомулки и была представлена в основном польскими коммунистами, другая же формировалась вокруг Г. Минца по большей части состоявшая из евреев. Новая политическая ситуация послужила поводом для очередного витка закулисной борьбы. Гомулка, по своей натуре экспрессивный политик, нередко несдержанно выражался, в том числе и о советском правительстве и его вмешательстве во внутренние дела Польши. Это давало богатый материал для компрометации лидера ППР в глазах Москвы, которому среди прочего припоминалась постоянная апелляция к независимости ППР от Советов, столь необходимая для укрепления политических позиций коммунистов, учитывая особенности послевоенного общественного сознания Польши.

Советско-югославский конфликт спровоцировал особое внимание Советского правительства к "идеологическому отступничеству" и "национализму" в компартиях. На стол Суслову ложились доклады из аппарата ЦК, в которых указывалось на "ошибочность идейно-теоретических установок" руководства ППР и их "немарксистский характер". Особенно критически авторы относились к попыткам Гомулки превратить "польский путь к социализму" в "польский марксизм", а, главное, стремление принизить роль СССР в освобождении Польши. Советский посол В. З. Лебедев в своих телеграммах в Москву докладывал о своем разговоре с оппозиционными лидеру ППР польскими коммунистами, которые характеризовали Гомулку, как "националиста". Помимо этого, Веслав открыто выражал сомнения в достоверности выдвигаемых Москвой обвинений в адрес КПЮ и даже предлагал свое посредничество в урегулировании конфликта, но, разумеется, получил отказ.

Несмотря на сопротивление в партии, Гомулка продолжал гнуть свою линию и на расширенном пленуме ЦК в июле 1948 г. выступил с речью, в которой критиковал СДКПиЛ и КПП за пренебрежение национальными интересами и отмечал роль довоенной ППС в отстаивании ценностей независимости Польши. Такого рода выступлением Гомулка снискал поддержку широких слоев рядовых партийцев (в том числе и готовящихся к объединению с ППР социалистов) и возражение ряда видных партийных деятелей. Аппаратчики поспешили заверить советника советского посольства Яковлева В. Г. в том, что Политбюро не разделяет воззрений Гомулки и срочно отправили последнего в отпуск. Политбюро ППР под председательством Берута, согласовывая свои решения с Москвой приняло решение о смещении Веслава со своего поста и передаче должности генерального секретаря Беруту.

Как верно отмечает проф. А. Ф. Носкова, российские архивы позволяют скорректировать устоявшееся мнение о решающей роли Москвы в смещении со своего поста Гомулки. Создается впечатление, что и так не симпатизирующие вспыльчивому и резкому Гомулке, польские коммунисты (по крайней мере их часть), исправно отсылавшие в Москву разного рода жалобы на Веслава, в изменившихся политических условиях всерьез испугались смелой и независимой риторики последнего. На фоне борьбы с "национализмом" в компартиях, инициированной Москвой, высказывания Гомулки ставили под удар всех членов Политбюро. Возможно, осторожность в борьбе с Гомулкой, против которого сразу началась фабрикация политического дела, связана и с тем, что Сталин сохранял благосклонность к харизматическому лидеру польских коммунистов и не дал "благословения" на доведение дела до логического завершения.

Со смещением со своего поста Гомулки, который все же впоследствии будет арестован, нередко связывают начало нового этапа в истории Польши, который называют периодом "сталинизации" польского государства. Это событие, на наш взгляд, имело намного большее значение, чем объединение в декабре 1948 г. ППР и ППС и образование Польской Объединенной Рабочей Партии (ПОРП), к которому в не меньшей степени стремился и сам Веслав. Гомулка умел в диалоге с Москвой и в проведении своей политики в Польше оставаться самостоятельной фигурой, имеющей собственную позицию. В своем стремлении подготовить идеологическую основу для объединения коммунистической и социалистической партий, лидер ППР особо подчеркивал роль социалистов в истории Польши именно благодаря их патриотической позиции. Ареол мученика, заступника национальных интересов, пострадавшего "от рук Москвы" составит основной политический капитал Гомулки, позволивший ему стать одним из символов "польского октября" 1956 года.

Таким образом, первые послевоенные годы в польской истории стали временем больших надежд, идеологических споров и политического противостояния. Все это, на фоне продолжавшейся борьбы с подпольем, определяло заметную нестабильность в польском обществе. Многих привлекала возможность строительства в Польше принципиально нового, справедливого государства. Тем не менее, та пропасть, которая разделяла различные идеологические парадигмы, на наш взгляд, ясно свидетельствовала о том, что победа должна была остаться за одной из сторон. При этом, вопрос о "победителе", по большому счету, серьезно не стоял. Было не очень ясно, как скоро коммунисты останутся единственной политической силой в Польше. Москва, заинтересованная в стабильности региона, некоторое время сдерживала напор коммунистов, призывая их к диалогу с политическими оппонентами. Явно фальсифицированные результаты референдума и выборов стали важными этапами в формировании политического облика польского государства послевоенного периода, а усиливающееся напряжение в международных отношениях и нарастающие опасения начала Третей мировой войны возводили политическое и идеологическое противостояние в статус борьбы за выживание. Ситуация изменилась, а с ней резко возросла необходимость в выявлении шпионов и "антигосударственных элементов". Компетенции по "стабилизации" режима всецело перешли в руки спецслужб. На смену относительно самостоятельному харизматическому лидеру Гомулке пришел лояльный и "сговорчивый" Берут. Польша начинала свой путь в лагере социализма.

Социально-политические процессы в послевоенной Польше

Похожие статьи