Ароморфозы и исторический масштаб - История и макроэволюция

Для появления значимых социальных ароморфозов нужны опре-деленный (гораздо более широкий, чем одно общество) исторический и географический масштаб (часто масштаб Мир-Системы) и большое "видовое" разнообразие определенных социальных форм (см., например: Гринин 1997; см. также: Гринин, Коротаев 2007; 2009). Так, рождение первичной системы машинного производствав хлопчатобумажной промышленности Англии в 1730-1760-е годы, а затем и появление системы паровых машин определялись, с одной стороны, общим уровнем развития, интегрированности и потребностей Европы и мира, а с другой - уникальными особенностями предшествующей истории Британии (см. об этом: Гринин 2003: 139-140) и событиями, которые в отношении появления машинной промышленности выглядят достаточно случайными. Среди последних, в частности, был запрет на ввоз индийских, китайских и персидских хлопчатых набивных тканей в Англию. Это была обычная протекционистская мера, предпринятая под давлением производителей шерстяных тканей (Манту 1937: 160). Таких запретов в это время в каждой проводившей меркантилистскую политику европейской стране, включая Англию, вводилось множество, но революционных последствий они, как правило, не вызывали. Поскольку такой закон был утвержден после достаточно упорной борьбы и, значит, его принятие вполне могло и не состояться - а это и есть случайность, - можно задаться вопросом: как бы формировался тогда машинный способ производства? На наш взгляд, переход к нему мог затянуться и даже состояться в другом месте, т. е. не в Англии. Однако раньше или позже такой ароморфоз имел бы место с исключительно высокой степенью вероятности (см. интересные рассуждения на эту тему Вильяма Макнила: McNeill 1990). Таким образом, запрет на ввоз тканей сыграл роль удачной случайности (наряду с некоторыми другими).

Однако в целом то, что обычная протекционистская мера выполнила функцию пускового механизма в процессе формирования нового способа производства, объясняется тем, что одновременно и Мир-Система в целом, и Англия как достаточно передовая, но все же еще полупериферийная ее часть (именно та, в которой легче могли произойти ароморфные изменения) Этот принцип сформулирован нами как "правило периферийного организма" (Гринин, Марков, Коротаев 2008: 67-68). уже были готовы к такому рывку. Уже существовала ранняя капиталистическая система и появился промышленный принцип производства (см.: Гринин 2003: 123-138; 2007а: 73-78), создались колониальные империи и мощно развивалась мировая торговля (результатом чего и стал наплыв индийских тканей в Европу). Следует также учитывать наличие колоссального технического прогресса. В частности, история паровой машины насчитывала к концу века уже более ста пятидесяти лет (см., например: Манту 1937: 264).

Вот почему в определенном смысле вполне можно говорить, что появление нового ароморфного качества всегда есть синтез надобщественного (цивилизационного, регионального, мир-системного, вплоть до общечеловеческого) масштаба развития и особенностей осуществившего инновацию общества. Кроме того, значимая инновация становится макросоциальным ароморфозом, только если она распространяется значительно дальше породившего его общества. Только тогда она эволюционно закрепляется и способна вызывать дальнейшие изменения. Но в социальной эволюции достаточно часто возникают инновации, которые не принадлежат ни одному обществу в отдельности, а являются как бы общим достоянием. Таким общим достоянием всех мусульман, например, ислам сделал Каабу, которая и до этого была сакральным местом для многих племен Аравии. И создание такой общеисламской святыни внесло свой вклад в формирование исключительно важного института паломничества, сыгравшего огромную роль в истории исламской (и мировой) цивилизации (см., например: Коротаев, Клименко, Прусаков 2007). К числу таких институтов относятся и общечеловеческие организации (Лига Наций, ООН).

В этой связи важно отметить и следующее. Для каждого типа обществ есть свой определенный предел, потолок развития, выше которого они не могут подняться, не изменив свои важнейшие параметры (или, образно говоря, свой "культурный код"). Дальше этого предела общество обычно способно пойти только под воздействием более развитых соседей и при необходимой структурной трансформации (соответственно и модель развития будет связана с таким воздействием: см. ниже). Если же такой переход к более высокому уровню развития происходит впервые (или самостоятельно), то он может осуществиться только в результате ароморфоза, т. е. выпадения из общего ряда развития, как новая "веточка" эволюции.

В большинстве же случаев общества, достигая указанного "потолка" развития, вступают в стагнацию или кризис (например, в социально-демографический кризис), причем часто не в силах радикально разрешить его. Такое государство может и вовсе исчезнуть, чтобы на его развалинах раньше или позже появились новые.

В древней и средневековой истории легко найти примеры такого подъема и гибели государств и цивилизаций. Однако в некоторых случаях пережившее кризис государство сохраняется или возрождается. А затем оно может оказаться способным, начав очередной цикл подъема с новой отметки, существенно продвинуться по социальной эволюции. Именно так неоднократно бывало, скажем, в истории Китая, пережившего с момента образования первой империи по меньшей мере семь крупных циклов подъема и упадка. Однако в своем развитии эволюционирующее общество часто пропускает наиболее удачный момент для качественной мутации и трансформации, которые бы вывели его на новую, более перспективную эволюционную траекторию. Например, в Китае от кризиса к кризису эволюционировало государство и его способность поддерживать рост населения, пока в период династии Цинь в XVIII-XIX веках его численность не достигла поистине поразительных показателей (подробнее см., например: Коротаев, Комарова, Халтурина 2007: 68-112; Гринин 2003: 123-124; 2007б: 261-265). Но тем самым Китай, возможно, все дальше уходил от направления технического и производственного капиталистического развития, которое "избрала" Европа, а через некоторое время, по большей части вынужденно, и все остальные зоны Мир-Системы. Иными словами, эволюция может быть очень значимой, но вектор такой эволюции направлен в иную сторону, чем в конечном счете он оказывается направленным в тех обществах, которые такой прорыв осуществили. Именно поэтому такую наглядную, но все же "боковую", эволюцию нельзя считать арогенной эволюцией. Эволюционное движение, подобное китайскому, осуществляясь по пути сверхразвития старой траектории, скорее даже отдаляет общество от точки, от которой возможно было еще совершить ароморфный эволюционный скачок.

Таким образом, как уже было сказано выше, арогенная макроэволюция в одних местах происходила за счет кризиса, гибели или развития в тупиковом направлении многих других обществ. Однако отметим, что по мере развития все новых социальных факторов (особенно промышленного производства, науки, классовой и партийной борьбы, современных идеологий и т. д.), а также ослабления изоляции обществ значение жесткого социального отбора уменьшается, а роль социального реформирования усиливается. По мере же интеграции человечества и появления у него общих проблем и своего рода международной "этики" реформирование начинает частично перерастать в то, что можно было бы очень условно назвать социальным моделированием (т. е. конструированием модели общества и планированием его функционирования и разви-тия в соответствии с этой моделью). Разумеется, эти способы развития еще в начальной стадии и полностью себя не проявили Фактически, конечно, пока в моделировании преобладает, если можно так выразиться, модель "скрещивания", при котором местный тип общества "скрещивается" с образцом передового. Но конечные результаты такого моделирования часто сильно отличаются от первоначально планируемого. .

А роль спонтанной неконтролируемой социальной макроэволюции хотя и ослабла, но все же сохраняется в очень высокой степени.

Похожие статьи




Ароморфозы и исторический масштаб - История и макроэволюция

Предыдущая | Следующая