Стадии идентификации ипостаси собеседника - Диалог о политическом между интеллектуалом и правителем

Итак, диалог о политическом между интеллектуалом и правителем (в ипостасях философа/идеолога и тирана/деспота соответственно) инициирован. Теперь философу и тирану следует перейти к реализации своих функций, связанных с идентификацией ипостаси собеседника и демонстрацией ему своей собственной ипостаси. Поскольку на предыдущих трех стадиях общение между интеллектуалом и правителем происходило на нижнем уровне взаимодействия между ними, то там же оно и начинается, что обусловливает дробление "идентификационных" функций философа и тирана на четыре подфункции, в большей степени соответствующие идеологу и деспоту и определяющие четыре последующие стадии диалога о политическом. С другой стороны, желание в полной мере реализовать свои функции философа и тирана требует возвращения на средний уровень взаимодействия и даже попытку перехода на верхний уровень. Рассмотрим указанную группу стадий и соответствующие действия интеллектуала и правителя подробно.

Стадия № 4: обсуждение удовольствий, доступных тирану/деспоту

Рассуждение, аналогичное проведенному нами в первой главе, позволяет философу понять, что максимальная в смысле контроля наличного положения дел фигура неустойчива, что она по этой причине стремится стать фигурой предельной, а это возможно лишь при условии приобретения знания о должном. Поэтому философу требуется убедиться в том, что его собеседник действительно пребывает в неустойчивом состоянии, несмотря на свой максимальный контроль наличного, отнимающий максимальное же количество времени. Более того, передача знания о должном максимально эффективна в ситуации, когда тиран (или деспот) не просто не удовлетворен статус-кво, но и не видит способов его Парето-улучшения.

Приобретение философом максимально полного представления о положении тирана невозможно без обсуждения удовольствий. Последнее возникает в свете того, что именно посредством "регулирования" удовольствий у подвластных себе людей тиран и правит, ибо поощрение есть доставление удовольствия, а наказание - причинение неудовольствия. Стало быть, удовольствия - основа власти тирана. И философу предстоит выяснить, не являются ли удовольствия заодно и единственной целью самого тирана. Ведь если дело обстоит именно так, то эффективность убеждения такого человека резко снижается, а это не устраивает философа, стремящегося действовать максимально эффективно.

Что касается действий тирана/деспота, то предоставление сведений о наличном положении дел не означает передачу информации о том, как установить над наличным максимальный контроль. А раз так, то, предоставляя собеседнику указанные сведения, тиран не рискует утратить максимальный контроль над актуальным, которым он обладает. С другой стороны, стремясь стать фигурой уже не максимальной, но предельной, тиран обязан сделать все для получения знания о должном порядке. То же верно и в отношении деспота: "идеологизация" его власти связана с получением соответствующего "технологичного" знание у идеолога. Соответственно, и тирану и деспоту нужно побудить собеседника добровольно передать ему это знание. И демонстрация всех нюансов своего текущего положения в наибольшей степени способна побудить философа поделиться своим знанием о должном порядке, а идеологу позволит дать советы по Парето-улучшению ситуации, в которой пребывает деспот.

Симонид заводит разговор об удовольствиях, доступных частному лицу и тирану, и предполагает, что тирану доступно больше удовольствий и что он наслаждается ими в большей степени, нежели частное лицо. Гиерон пытается это опровергнуть. Выясняется, что тиранический образ жизни ведет к тому, что все удовольствия так или иначе омрачаются страхом тирана перед своими же согражданами и даже родственниками, не говоря уже о наемных охранниках. А те, что не омрачаются страхом, весьма сомнительны по причине своей иллюзорности: иллюзорна взаимная любовь, коей тирана "одаривают" женщины и юноши, иллюзорен почет, оказываемый тирану народом. Ситуация обрисовывается Гиероном однозначным образом: частному лицу доступно гораздо больше удовольствий, нежели тирану, и частное лицо может ими сполна наслаждаться, в отличие от тирана. Так, разговор незаметно переходит с частной темы на политическую.

"Есть ли у просвещенных правителей такая же радость?" - вопрошает Сюань-ван у Мэн-цзы, имея в виду жизнь во дворце Мэн-цзы. С. 32.. Иными словами: не окажется ли так, что Сюань-ван, став просвещенным правителем, лишится тех удовольствий, которые у него есть сейчас. С другой стороны, очевидно, что эти удовольствия ему не совсем в радость, поскольку он понимает, что правит тиранически.

"Мэн-цзы стал спрашивать:

- Может, яства, приготовленные для ваших уст, недостаточно жирные и сладкие? Одежды для вашего тела недостаточно легкие и теплые? Или убранства, изготовляемые для ваших очей, недостаточно красивы и цветисты? Голоса и звуки певцов и музыкантов для ваших ушей недостаточно благозвучны? Любимцы ваши недостаточно угождают вам исполнением ваших повелений? Но ведь подвластных вам слуг вполне достаточно, чтобы удовлетворить вас всем этим" Там же. С. 24..

Так же, как и в "Гиероне", речь заходит о телесных удовольствиях. Но в "Мэн-цзы" ситуация кардинально другая: Сюань-ван может позволить себе наслаждаться всеми доступными ему многочисленными и разнообразнейшими удовольствиями, не испытывая ни страха, ни сомнения в мотивации тех, кто услуживает ему. Однако он, так же как и Гиерон, испытывает неудовлетворенность своим текущим состоянием. Пусть у них разнятся факторы, обуславливающие эту неудовлетворенность, зато результат возникновения в диалоге рассуждения об удовольствиях один и тот же: тиран морально подавлен и готов к разговору об истинных целях его правления. Беседа о частном превращается в беседу о политическом.

Стадия № 5: разговор об окружении тирана/деспота

В предпространстве власти тирана/деспота уже могут находиться люди, которых сам тиран/деспот считает достойными давать ему советы. Тогда философу/идеологу, если он действительно руководствуется соображениями эффективности, нет смысла вести с данным тираном/деспотом диалог, поскольку это неизбежно приведет к конкурентной борьбе с теми "обитателями" предпространства власти тирана/деспота, которых тот считает достойными. Такая конкурентная борьба не входит в планы философа, поскольку это не самый эффективный способ траты его ограниченного времени. Идеолог же может посчитать возможным все-таки ввязаться в конкурентную борьбу, тогда на данной стадии он просто "зондирует" предпространство власти деспота. Но если в предпространстве власти тирана/деспота находятся только те люди, которых сам тиран/деспот не признает достойными, то такое предпространство власти можно считать условно пустым и устраивающим этим философа/идеолога, стремящегося действовать эффективно.

"Я назову тебе, Симонид, и еще одну - весьма тягостную - беду тиранов. Ведь им не хуже, чем обычным людям, известны и храбрецы, и мудрые, и справедливые. Однако вместо того, чтобы восхищаться ими, они их боятся: храбрецов - как бы те не отважились на что-нибудь ради свободы, мудрецов - как бы те что-нибудь не затеяли, справедливых - как бы толпа не возжелала быть под их началом. А когда страх уже заставил их потихоньку разделаться с таковыми, кого еще остается им использовать, кроме людей неправедных, невоздержных и раболепствующих?" Штраус Л. Цит. соч. С. 50..

"Мэн-цзы свиделся с Сюань-ваном, правителем владения Ци, и сказал ему:

- Когда говорят о родовых вотчинах, то имеют в виду не то, что в них растут высокие деревья, а потомственных слуг, которые живут в них. У вас, ван, нет близких слуг. Те, что были выдвинуты в старину, ныне пропали в неизвестности.

Ван сказал:

- А как мне распознать, кто неспособный, и устранять таких?".

Сюань-ван молчаливо соглашается с тем, что у него нет в окружении достойных людей, на которых он мог бы опереться ("близких слуг"), и просит совета о том, как распознать недостойных.

Стадия № 6: выявление истинных целей правления

Реализовав свои предыдущие функции, философ убедился в том, что его собеседник - именно тот, кто ему нужен. Более того, осознание тираном своего положения и демонстрация его собеседнику способствуют возвращению взаимодействия на средний уровень. Но теперь интеллектуалу предстоит убедить своего собеседника в том, что перед тем - действительно философ. Иначе передача знания о должном не будет максимально эффективной: ведь тиран допустил философа в свое предпространство власти, лишь полагая, что перед ним обладатель максимального знания о должном. Как говорилось выше, визуально оценить обладание таким знанием невозможно, в нем можно убедиться лишь в процессе философской беседы. Соответственно, философ должен продемонстрировать свое диалектическое искусство в полной мере. И - главное - философу предстоит угадать самое сокровенное желание тирана. Сделать это нетрудно, поскольку единственным желанием максимальной фигуры является стремление стать фигурой предельной, о чем философу известно. Остается только сообщить об этом тирану, чтобы произвести на того неизгладимое впечатление. Здесь очевидна преемственность философского диалога по отношению к архаической игре в загадки (о которой пишет Й. Хейзинга): тиран, по сути, безмолвно загадывает философу загадку о своем самом сокровенном желании, и угадывание этого желания будет означать победу в такой игре.

Поговорив о телесных удовольствиях и выяснив, что с ними у тирана имеются большие проблемы, Симонид предполагает, что истинная цель тирании в желании почестей, в том, "чтобы все почитали вас, чтобы все без исключения безоговорочно подчинялись всякому вашему повелению" Штраус Л. Цит. соч. С. 53.. Гиерон это прямо не отрицает.

Мэн-цзы спрашивает Сюань-вана, не ради ли приумножения удовольствий тот затевает войну. Ван отвечает, что не из-за этого. Тогда Мэн-цзы говорит: "Если так, то узнать, что является вашим наибольшим желанием, вполне возможно, ван! Вы хотите расширить ваши земли, принимать при своем дворе правителей Цинь и Чу в качестве подданных, хотите занять положение Срединного государства и умиротворить варваров четырех стран света" Мэн-цзы. С. 24-25.. И в другом месте Мэн-цзы говорит следующее: "Правитель У-ван стыдился, если в Поднебесной оказывался хотя бы один человек, действующий наперекор ему" Там же. С. 32.. Политическая ситуация в Древнем Китае времен жизни Мэн-цзы такова, что максимальные почести способен снискать только тот, кто объединит всю страну под своей властью. Для Древней Греции времен жизни Симонида это еще неактуальная задача, поэтому Гиерон будет вполне удовлетворен почестями, искренне оказываемыми ему собственными согражданами. Но легитимный правитель царства Ци и так наслаждается почестями со стороны своих подданных - в силу особенностей политической культуры Древнего Китая. Тем не менее, максимизация почестей является целью для обоих тиранов - пусть и в разных масштабах. И оба они стремятся к тому, чтобы "навязать свой исключительный авторитет своим согражданам" Кожев А. Атеизм и другие работы. М., 2007. С. 335. (случай Гиерона) или всем жителям Поднебесной (случай Сюань-вана).

Стадия № 7: сомнения тирана относительно достижимости истинных целей нахождения у власти

Если истинная цель тирана и вправду совпадает с тем, к чему он, по мнению философа, должен стремиться, то еще не значит, что такому тирану незамедлительно следует давать совет. Вполне возможно, что он и сам знает, что ему делать. Либо же он вообще не готов предпринимать никаких действий на пути к своей истинной цели. Наиболее эффективным будет дать совет такому тирану, который не видит Парето-улучшения своей ситуации, который воспринимает свою ситуацию, как цугцванг, если прибегать к шахматной терминологии. Соответственно, необходимо, чтобы тиран сам признался в том, что находится в цугцванге. "Редукция тиранического/деспотического сознания", предпринимаемая философом/идеологом и осуществленная на соответствующей стадии, именно для этого и была нужна. А сама стадия № 7 позволяет философу вернуть тирана на средний уровень взаимодействия и даже посмотреть, действительно ли тот стремиться перейти на верхний уровень взаимодействия, ведь полноценная "редукция тиранического сознания" предполагает взгляд на текущее положение тирана с позиции потенциального царя.

Тиран использует сложившуюся в диалоге ситуацию в полной мере и действительно устремляется на верхний уровень взаимодействия, проявляя себя потенциальным царем, способным осудить свое текущее состояние тирана и желающим осуществлять добродетельное правление на основе знания о должном.

Симонид предлагает Гиерону воспользоваться тем, что добрые поступки правителя вызывают в народе большее восхищение, нежели добрые поступки частных лиц, а это значит, что тирану проще добиться почестей. Гиерон на это "тотчас же" отвечает: "Но ведь мы, клянусь Зевсом, вынуждены гораздо больше, чем частные лица, заниматься и такими делами, какими люди навлекают на себя ненависть. Нам приходится взыскивать деньги, если мы хотим иметь средства на разные нужды; мы должны заставлять людей сторожить все, чему требуется охрана; мы обязаны наказывать несправедливых и пресекать намерения тех, кто мог бы возмутить спокойствие; а когда придет время срочно отправляться в поход по суше или по морю, мы не можем доверить дело лентяям" Штраус Л. Цит. соч. С. 57..

"Ван воскликнул:

- Ах, как велики эти слова! Но у меня есть порок: я люблю отвагу".

У обоих тиранов есть обоснованные сомнения относительно достижимости истинной цели своего правления - максимизации почестей и навязывания людям своего исключительного авторитета. Только Гиерон обосновывает свои сомнения ущербностью самого статуса тирана и его "функционала". Сюань-ван же говорит о собственных недостатках. Тем не менее, обоснованные сомнения тиранов присутствуют в обоих диалогах.

Похожие статьи




Стадии идентификации ипостаси собеседника - Диалог о политическом между интеллектуалом и правителем

Предыдущая | Следующая