Неотразимое очарование теории отчуждения - Еще раз о марксовой концепции отчуждения

В 1960-е годы началась настоящая мода на теории отчуждения, и на эту тему по всему миру были опубликованы сотни книг и статей. Наступил прямо-таки "век отчуждения". Авторы, представлявшие самые разные политические направления и академические дисциплины, называли причинами отчуждения коммодификацию, избыточную специализацию, аномию, бюрократизацию, конформизм, консьюмеризм, утрату ощущения собственной "самости" среди новых технологий, даже личную обособленность, апатию, социальную или этническую маргинализацию и загрязнение окружающей среды.

Концепция отчуждения, казалось, в совершенстве выражала "дух эпохи", и в своей критике капиталистического общества она, действительно, стала той общей темой, на которой сошлись антисоветский философский марксизм и наиболее демократические и прогрессивные течения католического мира. Но популярность концепции и ее применение без всякого разбора привели к полной неясности в терминологии. За несколько лет "отчуждение" превратилось, таким образом, в пустую формулой, покрывающую весь спектр проявлений человеческого несчастья, - настолько всеобъемлющую, что это порождало убеждение в невозможности изменить ситуацию.

С появлением книги Ги Дебора "Общество спектакля", вскоре после первой же публикации в 1967 году ставшей настоящим манифестом для поколения студентов, взбунтовавшихся против существующей системы, теория отчуждения соединилась с критикой нематериального производства. Основываясь на тезисах Хоркхаймера и Адорно, согласно которым "производство согласия" с существующим общественным строем стало включать индустрию досуга, Дебор доказывает, что нетрудовую сферу более нельзя рассматривать отдельно от производственной деятельности:

"Тогда как на первоначальной фазе капиталистического накопления "политическая экономия видела в Пролетарии лишь Рабочего", который должен получать необходимый минимум для поддержания своей рабочей силы, совершенно не рассматривая его "в его досуге, в его человеческом качестве", эта идейная позиция господствующего класса оборачивается сразу же, как только степень избыточности, достигнутая в производстве товаров, требует от рабочего избытка соучастия. Этот рабочий, внезапно отмытый от тотального презрения, на что ему явственно указывают все способы организации производственного процесса и контроля, за пределами последних ежедневно и явно обнаруживает, что в качестве потребителя с ним, с впечатляющей вежливостью, обращаются как с важной персоной. То есть Товарный Гуманизм принимает в расчет "досуг и человеческий облик" трудящегося просто потому, что политическая экономия сегодня может и должна господствовать над этими сферами Как экономия политическая".

Поэтому, на взгляд Дебора, в то время как первоначально доминирование экономики над общественной жизнью приняло форму "вырождения Быть в Иметь", "настоящая фаза" ведет "к повсеместному сползанию Иметь в Казаться". Эта мысль побудила его поставить в центр своего анализа мир спектакля: социальная функция спектакля есть "конкретное производство отчуждения"; спектакль - это феномен, в котором достигает своего полного завершения "принцип товарного фетишизма". В этих условиях отчуждение утверждается до такой степени, что оно реально становится для индивидуумов волнующим переживанием, новым "опиумом народа", побуждая людей потреблять и "признавать себя в господствующих образах потребностей", уводя их все дальше от их собственных желаний и реального существования:

"Спектакль - это стадия, на которой товару уже удалось добиться Полного захвата общественной жизни. ... Современное экономическое производство распространяет свою диктатуру и вширь и вглубь. ... На этом этапе "второй индустриальной революции" отчужденное потребление становится некоей обязанностью масс, дополнительной по отношению к отчужденному производству".

Идя по стопам Дебора, Жан Бодрийяр также использовал концепцию отчуждения, чтобы критически интерпретировать социальные перемены, которые появляются с поздним капитализмом. В своей книге "Обществе потребления", дистанцируясь от марксистской сосредоточенности на центральном положении производства, в качестве первичного фактора в современном обществе он рассматривает потребление. "Эра потребления", когда реклама и опросы общественного мнения создают ложные потребности и массовый консенсус, стала также и "эрой глубокого отчуждения":

"Логика товара распространяется, управляя сегодня не только процессами труда и производства материальных продуктов, она управляет всей культурой, сексуальностью, человеческими отношениями вплоть до индивидуальных фантазмов и импульсов. ...все делается спектаклем, то есть представляется, производится, организуется в образы, в знаки, в потребляемые модели".

Политические выводы Бодрийяра были, однако, довольно непоследовательны и пессимистичны. Столкнувшись с массовым общественным брожением, он счел, что "участники майского протеста" 1968 года "не избежали этой ловушки, которая состоит в чрезмерном овеществлении объектов и потребления и в придании им дьявольской ценности"; он критиковал "все разоблачения, все речи об "отчуждении", всякую насмешку над поп-артом и антиартом" как всего лишь "обвинение[, которое] составляет часть игры: это критический мираж, антифабула, которая усиливает фабулу". Таким образом, далеко отойдя от марксизма, в котором в качестве "социального начала отсчета" для изменения мира выступает рабочий класс, он завершил свою книгу мессианским призывом - столь же общим, сколь и эфемерным: "Мы ждем грубых нашествий и внезапных разрушений, которые столь же непредвидимо, но очевидно, как в мае 1968 года, разобьют эту белую мессу".

Похожие статьи




Неотразимое очарование теории отчуждения - Еще раз о марксовой концепции отчуждения

Предыдущая | Следующая