Императивы - Этика Иммануила Канта

Кант делит императивы практического разума на два вида: "Первые - это гипотетические императивы и содержат в себе только предписания умения; вторые, напротив, будут категорическими и исключительно практическими законами". Инструментален разум только тогда, когда вырабатывает гипотетические императивы, каковые суть не что иное, как предписания, каким образом следует поступать для того, чтобы достигнуть уже намеченных способностью желания целей. Такие императивы не имеют самодовлеющего характера; они хотя и представляют собой продукты практического разума, но лишь обеспечивают средства для достижения не им поставленных целей. Они суть чисто материальные принципы, поскольку полностью зависят от материи способности желания, т. е. от тех предметов, на которые наше желание в тот или иной миг направлено. Кроме того, они - чисто субъективные принципы, поскольку желания и предметы желания у каждого из нас свои; в таких императивах нет ничего общеобязательного, ничего не зависящего от нашего хотения. В качестве примера гипотетического императива Кант приводит житейское правило: "в молодости надо работать и быть бережливым, дабы в старости не терпеть нужду". В нем предписание усердно трудиться и копить деньги в молодости находится в зависимости от желания человека терпеть лишения в настоящем ради туманной и неопределенной перспективы не иметь их в будущем, в старости. И еще одно: быть инструментальным для практического разума естественно. Ведь жизнь человека протекает в предметном мире, в котором нельзя существовать, не думая о том, желателен каждый из окружающих предметов или нежелателен. Жизнь ставит перед человеком те или иные цели, заставляет его решать те или иные задачи; он вынужден придумывать средства для достижения этих целей, для решения этих задач. Для человека естественно жить как можно лучше, жить так, чтобы его окружали только желательные предметы, чтобы все цели были достигнуты, а задачи - решены. Субъективными критериями хорошей жизни являются чувство удовольствия и переживание счастья. Поэтому главным жизненным принципом человека как существа, обитающего в природе, является принцип счастья. Он полностью соответствует природному "закону причинности", как соответствуют ему и те гипотетические императивы, те "материальные принципы", которые измышлены практическим разумом во имя осуществления принципа счастья. В "Критике практического разума" читаем: "Быть счастливым - это необходимое желание каждого разумного, но конечного существа и, следовательно, неизбежное определяющее основание его способности желания". И еще: "Все материальные практические принципы, как таковые, суть совершенно одного и того же рода и подпадают под общий принцип себялюбия или личного счастья".

Нам, теперешним, кантовская терминология, если сознаться, слегка режет ухо. Такие слова, как "удовольствие", "счастье", "себялюбие" или - еще хуже - "принцип себялюбия", "принцип личного счастья", звучат как-то фальшиво. Мы отвыкли думать о себе в подобных категориях. Мы весьма невысокого мнения о наших возможностях, перспективах и о том, чего мы заслуживаем. "Какое там счастье? Не до жиру, быть бы живу", - рассуждаем мы. Между тем современниками Канта упомянутые слова воспринимались спокойно. То, что значения этих слов сместились, и то, в какую сторону они сместились, говорит кое-что о характере эволюции человечества со времен Гоббса, Руссо и Канта до наших дней. Мы уже не мечтаем о счастье, а мечтаем только о том, чтобы выжить. В собственных глазах мы стали выглядеть крайне убогими существами. О каком себялюбии может идти речь? Никто из нас себя не любит, а, постоянно брюзжа и жалуясь, с трудом волочет свою персону по жизни. Но, несмотря на все это, то, о чем пишет Кант, имеет смысл и для нас. Давайте заменим слово "счастье" на слово "благополучие", слово "удовольствие" - на выражение "забота о самом себе", и все встанет на место. Тогда не будет соблазна истолковывать кантовский принцип себялюбия и личного счастья как принцип грубого асоциального эгоизма. Его мы будем правильно понимать как естественную необходимость заботиться о себе для того, чтобы иметь возможность жить на свете, и как естественное стремление жить так, чтобы как можно меньше страдать. И вот если бы так понятый кантовский принцип счастья (т. е. понятый как природная необходимость) был единственным и определяющим человеческое поведение, то человек был бы существом, полностью погруженным в природу, целиком подчиняющимся природной причинности. Жить в соответствии с принципом счастья - значит жить в соответствии с природой. Но, согласно Канту, жить в соответствии с природой - не значит жить разумно. Согласно Канту, человек может и должен жить не по принципу себялюбия и личного счастья, а следуя практическим законам, которые разум формулирует в виде категорических императивов.

Всякий практический закон - императив, но не всякий императив - закон: гипотетические императивы отнюдь не могут быть названы практическими законами. В отличие от гипотетических категорические императивы суть безусловные и всеобщие предписания, которые должны исполняться всеми и требуют своего исполнения в любой ситуации независимо от желания или нежелания это сделать. Не завися от желаний людей, практические законы не зависят и от материи этих желаний, т. е. от тех природных предметов, на которые направлены желания. Поэтому Кант называет их чисто формальными принципами. В качестве формальных принципов категорические императивы противостоят материальным принципам. Материальные принципы - это житейские принципы; они призваны способствовать поддержанию и облегчению жизни каждого отдельного человека и потому имеют дело с существующими во времени и пространстве желательными или нежелательными для него предметами. Как уже сказано, все материальные принципы "подпадают под общий принцип себялюбия и личного счастья". Категорические императивы вообще не связаны с предметами окружающего нас мира, они касаются только поведения людей. При этом они объективны, т. е. одинаковы для всех и обязательны для каждого всегда, в какой бы ситуации он ни находился. Они вовсе не нацелены на повышение благосостояния людей, не имеют ничего общего с их личным счастьем. Они даже не направлены на поддержание жизни человека; они настолько суровы, что требуют своего исполнения, даже если ему за это угрожает смерть. Вспомним вышеприведенный пример Канта: человек не должен лжесвидетельствовать, даже если за отказ от лжесвидетельства его "государь" обещает его повесить. Но ведь жизнь - это необходимое условие существования человека во времени и пространстве, не говоря уже о том, что она - необходимое условие всякого возможного для него благополучия и счастья. Человек в состоянии подчиняться природной причинности, если и только если он живет в природе. Значит, коль скоро категорические императивы стоят "выше" даже самой жизни человека, они не могут исходить из природной причинности; они стоят "выше" этой причинности, "выше" всего феноменального, всей природы. Откуда же они исходят? Если бы человек был только существом природным, им неоткуда было бы взяться. Таким образом, постольку, поскольку они существуют, ясно, что они могут корениться только в ноуменальной глубине человека. Но что же собой представляют эти необыкновенные категорические императивы? Каким образом они существуют и как нам становится известно об их существовании? Чего они с такой суровостью требуют от нас и как воздействуют на нас? Прежде всего, согласно Канту, в них нет ничего таинственного: они хорошо знакомы каждому из нас. Они постоянно пребывают в сознании каждого человека, являются фактом сознания каждого из нас, или точнее "фактом разума", как говорится в "Критике практического разума". В ней же сказано, что категорический императив существует как "голос разума", являющийся "четким", "незаглушимым" и "внятным даже для самого простого человека". Что же это за голос? Вот у Сократа, если верить Платону, в душе звучал голос некоего "демона", с которым Сократ постоянно советовался в затруднительных ситуациях. Может быть, и в душе каждого из нас слышится голос подобного "демона" или ангела-хранителя? Но Кант имеет в виду не такие голоса. Ведь они дают индивидуальные советы, а категорические императивы одни и те же для всех. Это и не голос веры, звучащий в душе каждого верующего человека; он тоже слишком индивидуален и интимен. Это именно голос разума. Кант настаивает на этом. Недаром он говорит, что категорические императивы имеют силу не только для всех людей, но и для всякого разумного существа. Шопенгауэр в трактате "Об основе морали" слегка подсмеивается над этим уточнением Канта: для чего это Кант упоминает о разумных конечных существах наряду с упоминанием о людях? Разве ему известны какие-нибудь подобного рода существа? "Невольно напрашивается подозрение, что Кант немного подумывал при этом о добрых ангелах или, по крайней мере, рассчитывал на их помощь для убеждения читателя". Между тем, напоминает Шопенгауэр, он сам в "Критике чистого разума" положил конец подобным сущностям. Можно согласиться с Шопенгауэром в том отношении, что Кант здесь скорее всего имел в виду действительно ангелов. Ясно, что не инопланетян и обитателей летающих тарелок! Ведь Кант был верующим человеком, и не исключено, что верил в бессмертие человеческой души. Разумеется, "Критика чистого разума" воспрещала ему делать какие-либо ассерторические утверждения по поводу существования или не существования ангелов, но мыслить о них в проблематической модальности она ему возбранить не могла. Упоминая о разумных конечных существах, не являющихся людьми, философ хотел подчеркнуть всеобщий характер разума, его способность проявляться не только в людях.

Похожие статьи




Императивы - Этика Иммануила Канта

Предыдущая | Следующая